Красноармеец.

Кстати, наш обоз благополучно дошёл, уже сдали всё на склады дивизии и готовились уйти снова.

Вечером на совещании командиров штаба (а я уже оформлен, числюсь за ним), когда очередь дошла до меня, я встал и сообщил:

– Разведка в полку поставлена не очень хорошо, будем налаживать. Завтра с утра постараюсь предоставить карту с отметкой всех немецких позиций перед нами. Надеюсь, чистую карту окрестностей мне выдадут. Предлагаю использовать пеший взвод непосредственно в работе на передовой, а конный взвод разведки на охране тылов. Я готов взять это на себя, сняв обязанности с нашего особиста.

Я не намекаю, а прямо говорю: численный состав обоих подразделений мал, потери большие. Я знаю, что в полку вместе с тылами едва тысяча бойцов и командиров наберётся, но прошу дать пообщаться с бойцами в линейных ротах: может, кого соблазню пойти в разведку. Нужно довести оба взвода хотя бы до двадцати пяти – тридцати штыков. С этим уже можно будет работать. В остальном обеспечены по штатам, по этому направлению вопросов нет, спасибо снабженцам. У меня всё.

Мой намёк поняли. Карт чистых не было, только исписанные. Быстро сыскали Станкевич, и уже в девять вечера она, высунув от усердия розовенький язычок, сидела в моей землянке, которую я делил с особистом, и переносила на лист новую карту. Так до полуночи и рисовала – срочная работа.

А я вышел наружу, отбежал в сторону, чтобы избавиться от свидетелей, и, пользуясь ясной погодой (а то синоптики вскоре пургу и метель обещали), поднял дрон на триста метров и, ведя запись на планшет, облетел весь участок нашего полка, даже соседей чуть захватил. Заглянул и в тыл – два костра, есть там кто-то. Сгонял туда дрон. У одного костра действительно немцы грелись, а у второго вроде наши. Может, ряженые? Но после некоторого раздумья я понял: дезертиры.

Вызвав начальника конной разведки, показал, где расположились две эти группы, выдал свои мысли на их счёт и велел поднимать взвод и работать по ним. Тот козырнул, кроки с карты перекидал на свою и убежал. Я велел ему взять двух пулемётчиков из комендантского взвода, чтобы усилить своё подразделение. Ну, и пошагово описал, что делать, чтобы обе группы взять, уничтожить или частично пленить. Предупредил, что если людей в атаку поднимет, то сам его шлёпну, если выживет.

Закончив работу, Станкевич ушла в землянку, где её устроили. Дивизия на этом рубеже уже две недели вела активные оборонительные бои, и быт уже был вполне обустроен. А я, пользуясь тем, что особист убыл в штаб дивизии, обещая вернуться только к утру, стал наносить на карту то, что видел с дрона. Смотрел на экран планшета и переносил данные на карту. Если что-то плохо было видно, увеличивал, чтобы рассмотреть и разобраться, что я вижу. Даже тылы немцев захватил, отметив три миномётные батареи и шесть небольших складов. Четыре опознал, два отметил как неизвестного имущества.

Времени хватило выспаться. Утром после завтрака отозвал старшину Дёмина и показал карту. Тот подтвердил несколько позиций, по остальному только пожал плечами. Я указал ему блиндаж, отметил тропку.

– Нужно этой ночью проползти и взять офицера. У меня есть трофейный пистолет с глушителем, выдам. Рядом землянка, где целый взвод немцев. Если наши нашумят или потребуется отвлечь внимание, пока языка в тыл тащат, в дымовую трубу кинуть противотанковую гранату, закидать гранатами тех немцев, что наружу полезут, и уходить. В общем, готовьтесь, сил набирайтесь.

Карту я передал начальнику штаба полка. Он быстро собрал совещание, на котором присутствовал и миномётчик. У нас на полк всего одна батарея батальонных миномётов из пяти орудий: свели остатки трёх в одну.

Миномётчик удивился и обрадовался:

– Никогда таких подробностей не видел. Тут даже ориентиры отмечены, чтобы по ним определить, где цели. Все склады и миномёты я накрою, дальности хватит.

– Этим данным можно верить? – спросил комполка, изучая информацию с карты.

– Более чем. Да и результаты будут видны невооружённым глазом. Склады хорошо горят, а миномёты накроем – тише станет, а то ночью спать мешали.

– Хорошо, используйте резерв. Треть, – сказал комполка старшему миномётчику.

Тот, радостный, быстро перенёс данные, включая ориентиры, на свою карту и ускакал, а подполковник повернулся ко мне.

– Что там за бои были в тылу? Мне дежурный по штабу доложил, что ты взвод конной разведки куда-то отправил.

– Уничтожили группу немцев – восемнадцать солдат при одном офицере. Пленных нет. Окружили, закидали гранатами, а потом добили пулемётами. Сейчас я изучаю взятые с них документы, чуть позже передам их начштаба. С нашей стороны один убит и двое ранены. Ну, и ещё группа дезертиров, у хутора расположились. Девять штыков. Пятеро уничтожены, отбивались, с остальными сейчас особист работает. Ближние тылы пока чистые.

– Хорошо. Посмотрим результат работы миномётчиков.

Да, результат был. Наша батарея, разделившись на две группы – в два и три ствола, – кочевала по всей линии обороны полка. А она довольно протяжённой была, тут сложно и полнокровным полком держать оборону, а наши держали таким вот мизерным составом. Впрочем, у немцев тут было второстепенное направление и сил, соответственно, немного.

Я как раз по окопам ходил, общался с комбатами, командирами рот. За день отобрал троих в пешую разведку и двоих в конную, все добровольцы. Их уже переоформляли, командиры знакомились с новичками.

Ну и пока ползал по окопам, не раз видел дымы и взрывы. Один склад громко рванул, явно с боеприпасами. Да и вражеские миномёты постепенно замолчали. Наши миномётчики сначала по ним сработали, а потом по складам и местам расположения полевых кухонь. Комполка разрешил, и весь резерв был использован, три боекомплекта в ноль расстреляли, но все цели были накрыты. Я ночью выпущу дрон, узнаем, какие потери понёс противник. Заодно гляну, как мои разведчики офицера берут.

А что дальше? Дальше так и служил, воевал, иногда со своей снайперской СВТ ходил на охоту, шесть официально подтверждённых уничтоженных немцев на моём счету. Даже завёл учётную снайперскую книжку, мне оформил её начальник штаба. Не то чтобы мне так это нравилось, просто опыт нарабатывал. Обучал меня старший снайпер полка. А мне нравится такая служба. Опытным путём определил, что «мосинка» с прицелом куда лучше и точнее СВТ, поэтому поменял снайперское оружие. Винтовка Мосина идеальна по одиночным целям, а я как раз по ним и работал.

Гром грянул двадцать восьмого ноября. Я к тому времени уже освоился, тылы полка чистые, оба мои взвода пополнены до штатов, активно работают по своим задачам. Пешая разведка за эти две недели притащила уже трёх офицеров. Старшина Дёмин и ещё шесть разведчиков были представлены к орденам Красной Звезды, другие к медалям. Были у них схватки, но обошлось только ранеными.

Мои разведданные больше не ставились под сомнение. По передовой я отговаривался, что работаю с людьми, и подробностей не будет, а по нашим тылам – мол, местные помогают, навербовал, да и лесник местный здорово выручает. Да и главное ведь результат, а он был. Да такой, что двадцать четвёртого мы в ночном бою взяли окопы немцев: мои разведчики сняли часовых и закидали блиндажи гранатами, немногие выжившие немцы бежали. А второй линии у них не было, отбежали и там встали, вгрызаясь в промёрзшую землю.

Кроме того, мы улучшили свои позиции, взяли высоту, где теперь сидят корректировщики гаубичного дивизиона. Стало куда легче. Я артиллеристам цели подкидываю, уже раскатали две батареи гаубиц и штаб пехотного полка. Две атаки на высоту мы отбили.

То, что мной интересуются, я видел. Все предоставленные мной данные Станкевич сразу перекидывала на другую карту, которую доставляли в штаб дивизии. То есть уже через час после того, как я подтверждал уничтоженное за ночь и выдавал новые данные, всё это уже было известно в штабе дивизии. Меня самого тоже пару раз вызывали, опрашивали, рапорты читали.