Красноармеец.

Судя по положению солнца, время перевалило далеко за полдень. Пошевелившись, я осторожно сел. А сев, обнаружил, что у нас прибавление. Восьмерых насчитал: капитан-пограничник, чей разговор со старшим военфельдшером меня и разбудил, четыре пограничника и три стрелка. Девчата кормили их едой из мешков и, судя по всему, те уже насытились, доедали последнее из того, что им дали. Обе пострадавшие девушки были в сознании, сидели на траве в тени пролётки.

Я тут же намотал портянки и натянул немецкие сапожки, застегнул ремень, пуговицу на воротнике гимнастёрки, согнал назад складки, натянул на голову пилотку и, встав, козырнул командиру.

– Боец, подойдите, – приказал тот.

Когда я, хромая, подбежал, он мельком глянул на мои сапоги (явно опознал) и велел:

– Представьтесь.

– Красноармеец Одинцов, первый взвод комендантской роты города Владимир-Волынский. Отстал от своих… третий раз. В городе харчей искал, увидел гулянку бандитов. Что там было… Дождался, когда перепьются, и уничтожил всех.

– Всех? И женщин тоже?

– Не видел разницы. Бандиты любого пола для меня бандиты.

– Документы.

Делая вид, что достаю из нагрудного кармана, я достал из хранилища свою красноармейскую книжку и протянул её капитану. Тот как бы между прочим спросил, как звать командира роты, по взводным прошёлся. По его вопросам я понял, что он знал их лично. Я ответил на все его вопросы, лишь с двумя затруднился, но это объяснимо: я ведь майского призыва, не всё знаю. Потом командир уточнил, как это я трижды терялся. Вот я и рассказал, как меня сначала забыли у казармы, потом под завалами в городе, а затем и в ячейке, пока я спал. Он подивился, конечно, но документы вернул.

Примерно через час командир отдал приказ выдвигаться, он брал нас с собой. У девчат забрали оружие и патроны: пограничники сами на боезапас бедны были, даже я выдал две обоймы по приказу капитана. В пролётку посадили раненого из пограничников, меня, чтобы не задерживал их со своим коленом, и обеих пострадавших. Остальные шли рядом.

Я предупредил, что идти днём опасно, но меня не стали слушать. Впрочем, шли мы по полям, в обход дорог и, на удивление, пройдя к вечеру километров десять, немцам на глаза практически не попались. Вот только один «мессер» нас по полю погонял. В итоге двое убитых и один ранен. Зато к нам вышли порядка сорока бойцов и командиров, тоже нагонявших своих. Меня с пролётки согнали: раненых много, а я хоть и медленно, но сам могу идти.

Ночью мы наконец вышли к своим. Передовая. Линия стрелковых ячеек сорок пятой стрелковой дивизии – полнопрофильных окопов за эти два дня я так ни разу и не увидел.

Меня сразу отправили к особистам: капитану я чем-то не понравился. А, понял, сапоги мои ему не понравились. Ну да, трофейные, я и не отрицал. Вот и начали работу со мной, параллельно проверяя и остальных.

У особистов я провёл около часа, а потом спасённые мной девчата налетели и меня отбили: бабий бунт, он такой – беспощадный и кровавый. Одного потрепали, но он вырвался и на яблоне сидел, её трясли, под смех штабных, стряхнуть особиста хотели. Да уж, ему теперь только переводиться, здесь шутками замучают. Остальные особисты, забаррикадировавшись, прятались в избе, через дверь уговаривая девчат успокоиться.

Впрочем, ничего у них против меня не было, так что мне вернули документы, в штабе полка выдали бумаги, чтобы мог добраться до своей дивизии, и отпустили. Других варягов, впрочем, тоже. Пока не было такой практики, чтоб ловить всех левых стрелков и приписывать их к своим частям, чтобы восполнить потери. До этого ещё не дошло. Мне пока повезло. Мне и винтовку вернули, моя, по номеру проверил.

Было утро двадцать шестого июня. Старшего военфельдшера отправляли к месту службы, пролётку – в медсанбат дивизии, а девчат, включая пострадавших, которых медики уже осмотрели и лечили, отправляли дальше в тыл, машина уже ждала. Я попрощался с девчатами и двинул было прочь. Где сейчас моя дивизия, мне сообщили, я знал, куда идти.

Уходя, заметил суету у дальнего амбара, там вроде размещался штаб стрелкового полка, на позиции которого мы вышли. Сейчас там строили бойцов, командир дивизии что-то вещал. Я заинтересовался и двинул туда.

– Что-что комдив сказал? – зашептал я на ухо одному из бойцов в строю. – Я не расслышал.

– Орден обещает за немецкого офицера, обязательно связиста.

– Да? – без особого интереса протянул я.

Знаете, жизнь – она как-то дороже. Остальные это тоже понимали, так что добровольцев не наблюдалось. Дурных нема.

Вообще, странно, ведь у каждой стрелковой дивизии есть свой разведывательный батальон. Почему генерал там клич не кинет? Всегда найдутся лихие парни, желающие рискнуть за награду. Дивизия свежая, только прибыла, особых потерь не понесла. А тут выстроили тыловиков, комендантский взвод. Может, и разведчиков полка, поди знай. Как-то всё это дурно пахнет.

Поэтому я развернулся и направился к машине: меня обещали вместе с девчатами подбросить до ближайшего перекрёстка, потом им прямо, а мне налево вдоль передовой топать к своей дивизии. Километров двадцать, а то и тридцать отмахать придётся. Бедное моё колено.

– Боец, кто разрешил покинуть строй?! – услышал я окрик за спиной.

Обернувшись, покрутил головой, но, похоже, обращались ко мне. Пожав плечами, я, хромая, вернулся к строю и, кинув руку к виску, доложился:

– Я не из вашей дивизии, товарищ генерал. После выхода из окружения получил направление в свою, вот сейчас отбываю. А подошёл узнать, что происходит.

– Даже так? Может, хочешь поучаствовать, боец?

– Не с моим коленом, товарищ генерал. Да и делиться не люблю. Вон трое добровольцев есть, пусть они награду зарабатывают.

– Что с ногой?

– Травма, накрыло артиллерией, куском кирпича прилетело. Фельдшер сказал, что за три недели пройдёт.

– Ясно. Свободен.

Я двинул обратно и, уходя, заметил, что уже знакомый мне капитан-пограничник (надо же, он ещё тут) стал что-то негромко объяснять генералу. При этом оба нет-нет да поглядывали в мою сторону. Что-то мне это не нравится…

Мои нехорошие предчувствия оправдались: меня сняли с машины. Машина с девчатами присоединилась к небольшой автоколонне, и они попылили в тыл. Я отметил, что зенитного прикрытия не было. Хм, чую, не доедут: немцев в небе хватало. Правда, и наши самолёты встречались, но всё реже и реже.

Дежурный по штабу полка, сняв меня с машины, сопроводил к амбару, где за столом сидел генерал. Мне, травмированному, сесть не предложили. Кроме генерала здесь были командир полка, майор и знакомый мне капитан-пограничник.

– Мне тут рассказали, что ты полсотни бандитов вырезал ночью. Это правда? – начал генерал.

– Было дело, товарищ генерал. Только они перепились, несложно было. За девчат мстил.

– Да, тут я с тобой согласен, сам бы их шашкой на куски порубил. Получается, ты в тылу у немцев не раз был?

– Так и есть, товарищ генерал, – подтвердил я, сообразив, с какой целью меня задержали.

– Хорошо. Разведбат у меня забрали – приказ из штаба армии. А сведения нужны как глоток свежего воздуха. Вот капитан Смаев вызвался пойти за немецким офицером, собирает команду. Ты парень не робкий, не теряешься в немецком тылу. Предлагаю присоединиться.

– Нет, товарищ генерал. Я не делюсь, и работать предпочитаю один. – Подумав, я понял, что, похоже, меня всё равно втянут в это дело, и это зачем-то нужно именно капитану, поэтому добавил: – Хотя добыть майора смогу, но один. Сам сделал – сам награду получил. Пусть товарищ капитан со своей командой охотятся на офицера, а я отдельно от них.

– Хм, добро. Будет офицер-связист – дам орден. За майора.