Ну, здравствуй, перестройка!

Глава 12

Глава 12

В профилакторий, где, по мнению Оли, терзали Ленку, мы вошли как нож в масло. Ну, или, как «русские в Косово», цитата из фильма. На вахте дежурила та самая «подруга Мироновны», которая видела меня уже в атаке.

— Это со мной, — кивнул я на Бейбута и довольно фривольно одетую Синицкую. — Как там триста шестая?

— Сидят, в карты играют! — охотно сдала ленкиных обидчиков вахтёрша.

Хорошо быть молодым и сильным, и без живота — мы прыжками по лестнице взобрались на третий этаж профилактория комбайнового завода, вроде.

Удар ногой в область замка, и перекошенная дверь на одной петле не стала сопротивляться нашему натиску и открылась. Лукарь сидела на кровати у окна и зажимала руками голову. Виднелись голые коленки из-под нарядной юбочки и туфельки на полу около кровати. Рядом по левой стене — двухъярусная кровать, там сидят двое, ещё один сидит на стуле. Играют в преф на небольшом журнальном столике. Я четко вижу пулю, кстати, уже исписанную. Никаких следов пьянки нет, как и нет следов пыток молодой девушки, в которых была уверена Синицкая.

— Вы чё вламываетесь? — первой опомнилась Ленка, убрав руки от головы. Она, оказывается, поправляла сложную прическу на голове.

— Синицкая сказала, тебя здесь мужики терзают, — смущенно сказал я, присмотревшись к обстановке ещё раз.

— Тебе что, завидно? — спросил неосторожно один из парней, тот, что сидел на стуле.

-Чё?!!

Бейбут присматриваться своими узкими глазками не любил, а врезать кому-то — да как здрасте! Левая у него сработала на инстинктах, и умник улетел к Ленкиным ногам, тряся глупой башкой.

— Тебе что, завидно? — спросила теперь и Ленка со стальными нотками в голосе. — Вы чего дверь вынесли? Не спится?

— Это я попросила, я их разбудила, тебя нет и нет, а эти твои знакомые такие наглые! — взяла удар на себя Синицкая, заработав плюс к моему уважению.

— Они не наглые, они скучные, — вздохнула Ленка. — Пойду-ка я домой.

Легко спрыгнув с кровати, обувшись и переступив через поверженного игрока, при этом даже не бросив взгляд на него, Ленка пошла к выходу.

— Э, парни! — раздался голос другого игрока.

— Чё не так? — резко повернулся я вокруг на сто восемьдесят градусов. — Девушка хочет домой и идёт с нами!

— Да за это спасибо! А дверь? — справедливо заметил тот же. — Хорошо хоть замок открыт был, так бы и его сломали.

— Сам сделаешь. Будешь знать, как девушек к себе заманивать, — дернула меня за рукав Синицкая. — Пошли, Толик.

Обратно шли уже не так бодро. Лукарь была холодна в своём презрении. Синицкая, наоборот, чувствовала свой косяк и виновато смотрела под ноги. Я себя тоже неуютно чувствовал — обломал парням кайф от игры и повелся на историю Синицкой. Да и сразу упустил тот момент, что это Ленкины земляки с Боготола были, и даже знакомые какие-то. В самом деле, что может случиться с девушкой в профилактории полном людей? Заорала бы, разбудив весь этаж, на крайний случай. Хотя, зная её голос, три этажа проснулись бы. Один Бейбут никакого дискомфорта не чувствовал, надо его как-то приучать к культурному решению проблем.

«Ага, выбивать дверь ногой — очень культурно», — признал я про себя.

Впрочем, Бейбута всё-таки вывела из состояния комфорта Ленка, поцеловав его уже перед нашей комнатой.

— Один ты понимаешь, что нельзя с девушками так вести себя! — загадочно сказала она ему.

Бейбут уже дома, вытерев след от поцелуя вафельным полотенцем, вдруг сказал:

— Может, мы на следующий год сменим комнату?

— Надо посмотреть, что освобождается из двухместок, — сразу кивнул я, ибо эта мысль меня уже давно терзала.

— Зря мы вообще куда-то ходили, — опять высказал общую мысль Казах.

— Зато человека спасли, — попробовал пошутить я.

— Даже трех, — сказал Бейбут.

Вот новость! Мой сосед начал шутить! Хотя, … нет, это он не шутит, всерьез сказал! «Здравая мысль, кстати», — думал я засыпая.

Утром после тренировки, как только Бейбут ушёл в магазин к своей Тане, я ещё раз посмотрел тетрадку.

На восемьдесят шестой год у меня всего два события — Чернобыль и «Игры доброй воли», на восемьдесят седьмой — прочерк. Ничего не смог вспомнить, а вот уже на восемьдесят восьмой — листок наполовину исписан. С Чернобылем — беда. Плохо, что ещё и причину аварии точно не знаю, вроде эксперимент какой проводили, дату точную тоже не помню. Зато «Игры доброй воли» я смотрел, и то, что смотрел, помню. Наверное, память после переноса улучшилась. Помню, Федя Черенков сотый забьёт с пенальти, я тогда за «Спартак» болел, до сих пор все их речевки знаю.

«Да-а-аса-аев Ринат! Не вратарь, а акробат!». Да все помню! Вот память, какая сука. А восемьдесят седьмой — глухо! Ни одного события не записал! Ладно, время ещё есть, пока восемьдесят пятый идёт ещё. Может, что вспомню.

Сегодня в планах у меня посещение магазинов, покупка подарков, завтра лечу домой. Точнее, сначала в Москву, там у меня, надеюсь, будет перепихон с Лизон, и потом уже в Ростов самолётом ночью. Мы с Лизкой переписываемся, сейчас это в порядке вещей, почерк, правда, у меня ещё тот — как курица лапой пишу. Точнее, как пьяная курица левой лапой.

Прощаюсь со всеми уже вечером, на утро заказал такси до аэропорта, немного переживаю, вдруг не приедет, и я опоздаю на рейс. Хотя, ничего страшного не случиться, деньги есть и немалые. После уроков по Брейк-дансу у меня в кармане больше двух тысяч рублей. Запрятал их, конечно, что получилось с трудом, пачка четвертаков большая, а полтинник у меня всего один. Даю последние наставления Бейбуту, он, по-моему, ждёт освобождения комнаты, чтобы сразу притащить сюда свою Таню. Та тоже ждет, ей на работу ездить далеко, а тут три минуты ходьбы вниз по лесу до универсама! Как он её через вахту проводить будет? Но у Бейбута всё продумано, у нас первый этаж и Бейбут уже привязал веревку к табурету. По плану он скидывает табурет в окно, Таня на него становится и залазит в комнату, а табурет он потом назад за верёвку вытягивает. Я уже говорил, что он хитрый?

— Про тренировки не забывай, и папашей не стань раньше времени, — даю ему совет уже рано утром, когда такси всё-таки приехало.

— Сам не хочу, — искренне говорит он. — Да я презики купил!

— Проткнёт твоя нимфа иголкой презик и всё, ты папа, — пугаю я доверчивого пацана, и он пугается.

— Надо перепрятать, — открывает он тумбочку с запасами разного типа средств предохранения.

В самолёте моё место у окна оказалось занятым — там сидел молодой летёха-мент и что-то втирал в уши своей соседке, которая сидела посередине. А вот с ней мне повезло! Красивая женщина лет двадцати пяти, с высокой грудью и капроновыми колготками под короткой юбкой. И самое интересное — кольца на пальце нет. Кольца нет, а след от загара виден! Сняла, сто процентов, колечко.

— У окна место моё, — попробовал я согнать зайца.

— Сядь на свободное или стоя лети, — ржёт некультурный дядя, продолжая свой интересный рассказ.

— Так вот, улик на него нет, но я успел сунуть ему в карман патрон, а это статья! Закрыли его до выяснения, а там уже давай его дружков колоть. Те без главаря стали «петь», сначала один, а потом и все чистосердечку написали. Скостили срок им за признание. Конечно, ворованное они успели реализовать частично, но примерно половину денег мы потерпевшему вернули. Он нам потом джинсы подарил, каждому, «Левис»!

— А главарь тоже чистосердечное написал? — невинно спросил я.

— Нет, теперь сидит и за кражу, и за патрон! — с чувством превосходства сказал летёха.

— А это по закону, подкидывать улики? — также невинно спрашиваю я, и тот начинает соображать.