Страница 90 из 98
Мы с Гаечкой зашагали к ним, девушка остановилась и прошептала:
— Не пойду. Там все свои, что мне там делать?
Сейчас упрется, как осел, потом жалеть будет. Дед сделал приглашающий жест, я откати мопед к «Победе» и оставил там. Обернулся к Гаечке.
— Не показывай свой страх!
Побледнев, она зашагала ко мне, я ее представил, и дед ей улыбнулся:
— Спасибо, Саша, что пришла.
Она снова вспыхнула, косясь на Каюка и явно его не узнавая.
— Это Юрка Караев, он теперь у бабушки живет.
— Ох ниче се! Ты прям человеком стал, и не узнать тебя!
— Можно подумать, был не человеком, — огрызнулся он, а мне подумалось, что по иронии судьбы у них с Канальей фамилии отличаются одной буквой: Караев и Канаев.
— Был… — Гаечка покосилась на деда и прошептала: — чуханом.
Дед засмеялся. Бабушка тоже улыбнулась и сказала:
— Идем на перрон, поезд прибыл на третий путь.
Мы развернулись и направились к наземному переходу — неохота было взбираться по лестницам. Сзади донесся влившийся в голос диспетчера звонкий девичий окрик:
— Подождите!
Но никто не обратил на него внимания.
— Павел! Шифу!
И вот теперь мы все обернулись и увидели бегущих к нам ребят и Алису. Провожать учителя пришли все — и Тимофей, и Рамиль со сломанной рукой. Глаза деда заблестели, он шагнул вперед, и ребята его обступили, Ян проговорил:
— Спасибо, Шевкет Эдемович, за науку! Мы очень-очень ждем вас назад! — Он протянул белый замызганный пакет. — Это вам.
Надо же, они приготовили деду подарок заранее и не проболтались мне!
Дед достал из пакета книгу в кожаном переплете, открыл ее, и оказалось, что это не книга, а ежедневник.
— Ручная работа, — алея ушами, проговорил Минаев, — там гравировка есть. И для ручки чехол.
— Спасибо, — процедил дед, поджав губы, обвел взглядом ребят. — Я обязательно еще приеду.
Алиса не утерпела и обняла его. Кроме Рамиля, Ильи и Минаева, они воспитывались в неполных семьях, им не хватало старшего наставника.
Я встал на цыпочки и заглянул в тетрадь, которую дед держал открытой. Каждый написал деду несколько теплых слов. Не нужно было читать мысли, чтобы понять, как растроган дед. Да он слезы с трудом сдерживает! Но ему удавалось сохранять внешнюю невозмутимость.
Хорошо, что отца еще не выписали, иначе дед до последнего ждал бы его, что омрачило бы момент.
— Время, — напомнила бабушка, и мы всей толпой отправились на перрон.
Дед вошел в вагон и уселся на боковушке, прижав ладонь к стеклу, а мы топились под окном.
Наверное, люди, наблюдавшие за нами, думали, что дед работал учителем, и раз дети не могут с ним расстаться, учитель он очень хороший.
Я стоял чуть в стороне. Ощущение было… осеннее. Как когда еще август, жара и цикады, и море так прогрелось, что ночью оно теплее воздуха, но первые желтые листья и птицы, сбивающиеся в стаи, напоминают, что скоро, уже очень скоро осень вступит в свои права.
Поезд тронулся, Ян и Борис побежали за вагоном, где был дед, к ним присоединилась Алиса, и Рамиль, и вот уже все мы бежим и машем деду руками.
В той жизни я не знал, кто такие дедушка и бабушка, в этой — мы все вместе. Возможно, в параллельное ветке реальности, если она существует, Яна и Алисы уже нет в живых и скоро не станет Каюка. Пусть радость и приправлена щепоткой грусти, но в этой реальности я счастлив и постараюсь, чтобы и люди вокруг меня научились искусству быть счастливыми.