Страница 37 из 203
8. Охота
Выехав с острова, Ламмион думал, что ему делать дальше. И чем дольше думал, тем больше понимал, что выхода, в общем-то, нет — ему придется вернуться назад! Словно за ним тянулась цепь — длинная, а не отпустит. Пожертвовать братом, да и любым родичем ради своей свободы, Ламмион не мог; тем более что никого он своим бегством не спасет и не вернется к ним с войском — у нолдор не было сил освободить Тол Ракава (Тол-ин-Гаурхот) от Саурона*(1). Ламмион надеялся, что через какое-то время силы появятся, но то — спустя годы, не теперь. Единственное, что мог бы сделать Ламмион для своих, это известить Финдарато о том, что Линаэвэн в плену; и то не напрямую — нельзя было ехать в Наркосторондо, за отпущенным пленником наверняка следили.
И все же у Ламмиона был план, и его лошадь летела стрелой на юг. Времени было мало, они должны были вернуться назад до истечения суток.
Охотник умел обращаться с лошадьми. Коняга, которую ему дали, вначале скакала вперед покорно, не поднимая головы, и лишь когда они покинули пределы Острова, животное, наконец ощутив руки эльфа, расслабилось. Лошади тоже приходилось тяжело у Саурона: чувствовалось, что она сама рада вырваться из логова Оборотня; но не будучи привычна к долгому быстрому ходу, вскоре выдохлась и устала. Ламмион видел, что лошади требовались отдых и вода. Выехав к берегу Сириона, нолдо остановился, взял лошадку под уздцы и спустился с ней к самой воде. От Сириона тянуло свежим ветром, и темные тучи, обложившие небо, разошлись немного, открыв ясную синь. Небеса были и останутся неподвластны Темным.
И Ламмиону внезапно подумалось — сможет ли он видеть небо, когда вернется, или его запрут в камере без окон, в подвале?..
***
Эльф продолжал ехать на юг, по обезображенной, мрачной долине, но теперь его путь пролегал вдоль реки. Периодически Ламмион слышал рыщущих поодаль волков, но они не трогали всадника, а нолдо очень хотелось поохотиться именно на них. Только… что тогда сделают с его братом?
Ламмион тряхнул головой, напоминая себе, что у него была цель. Эльф полагал, что, если он будет ехать вдоль Сириона, почти по прямой, то проедет весь путь без задержек, насколько позволит быстрота лошади — отнюдь не гордого легконогого скакуна, но несчастного забитого и запуганного животного, которому Ламмион старался дать хоть временное облегчение.
Выехав туда, где не было явно видно волков и орков (хотя не приходилось сомневаться, что они недалеко), а на берегу росла пучками почти обыкновенная трава, разве что жесткая, нолдо снова приостановил лошадь, дав ей не только напиться, но и пощипать нормальной травы; это помогло, животное и в самом деле приободрилось. Ламмион ждал, что после этой передышки лошадь вновь побежит резво, как в начале, при выезде с Острова, от которого охотник уже довольно далеко отъехал, но лошадь не хотела покидать понравившееся ей место: словно очнувшись от безрадостных будней, она припомнила вольное прошлое и хотела попастись. И когда Ламмион тронул повод, намереваясь подняться в седло, лошадка заржала тихо, жалобно и просяще. Словно именно ради нее, ради того, чтобы дать ей облегчение и краткую иллюзию воли, нолдо и ехал сюда. Цель эльфа была иной, только достигнет ли он ее? И не желал Ламмион гнать лошадь вперед так, будто она была не живым существом со своим именем, а только средством достичь цели. Поэтому эльф остановился и стал выжидать, и успокаивающе гладил гриву лошади, убеждая ее, что впереди — лучшее место, чем это. Если только они выберутся из долины.
…Вот только выберутся или нет, в конце концов ему все равно понадобится возвращаться назад, на Остров, и возвращать лошадь Саурону и его слугам; и вновь ее будут бить кнутом, и вновь четвероногая раба позабудет, как это: пастись на зеленой траве, видя ее разве в своих лошадиных снах. Да и то — добрые ли сны на Тол Ракава (Тол-ин-Гаурхот)? Ламмион обернулся, выискивая взглядом захваченные башни Минас Тирит, где теперь, на башне крепости Саурона, горел зловещий огонек*(2). Там томились его товарищи и его брат… Эльф торопился всем сердцем и, наконец, лошадь, доверившись седоку, тронулась.
***
Несмотря на задержки, Ламмион, наконец, оставил узкую долину меж Горами Тени и Дортонионом, что ныне звался Таурэ Хуинэва (Таур-ну-Фуин). Лежащие перед нолдо земли были ощутимо чище, светлей, хоть они тоже были захвачены врагом, и по ним проходили орочьи шайки. Зато лошадь, видя, что здесь в самом деле лучше, чем там, откуда они ехали, больше не медлила.
Опускался вечер. Самой явной приметой, что земли изменились, были пролетевшие вблизи реки утки. Ламмион приостановился. Он ведь сказал, что едет на охоту… И не последний ли раз он охотился? «Когда я вернусь назад, верно, Саурон уж не отпустит меня», — подумал нолдо. Само это «щедрое» предложение казалось ему сейчас чем-то наподобие игры кошки с мышкой. Темный знал, что пленник не мог не вернуться.
И все же Ламмион снова подумал, что если он не вернется, то наверняка он разрушит какой-то злой замысел Саурона, да еще и избавит коня… Но погубит брата или другого родича.
Если же вернется — не увидит больше ни уток, ни потока, ни зеленых трав, ни грозового неба.
Меж тем, погода стремительно портилась, приближалась буря. Ламмион стиснул зубы и запрокинул голову, а после последовал за утками и подстрелил одну из них. Теперь родичи не будут наказаны за то, что он сказал, что едет на охоту, а сам не охотился. Но, исполнив формальность, Ламмион торопился выполнить задуманное. Нолдо жалел, что не написал краткое послание, как отряд попал в плен к Саурону. Набросать бы карту: место, где их схватили, пройденный путь, Тол-Сирион. А над ним — имя Линаэвэн. Если послание перехватят Темные, только это имя они и узнают; если же удастся доставить записку стражам Дориата — тэлэрэ рассказывала, что хорошо знакома с их командиром, Вэликэ (Бэлэгом)*(3), да и короля Эльвэ навещала не раз, — тогда, наверное, дориатрим передадут весть Финдарато.
Так эльф думал, когда вдруг, без предупреждения, без начала дождя, прогремел гром, и лошадь в испуге рванулась вперед. В следующий миг в ближайшее старое дерево ударила молния, и толстенная ветвь рухнула прямо на спину коня. Нолдо едва успел спрыгнуть, и это спасло ему жизнь: удар был такой мощный, что лошадь упала замертво.
Ламмион пораженно смотрел на мертвого скакуна: все произошло так быстро и нежданно! Для лошади эта смерть явно была не худшей, и неизвестно еще, как сложилась бы жизнь лошадки, вернись она к Саурону. А сейчас она умерла не забитой, но почти вольной — успев пощипать травку и почувствовать седока, заботящегося о ней. Вот только… как Ламмион теперь вернется к сроку?! Ведь он отъехал далеко, и долина Сириона осталась позади.
Изумление задержало эльфа на месте на несколько секунд — а по расщепленному стволу и по упавшей ветви уже бежало пламя. Ламмион склонился к лошади, забрал утку, лук со стрелами и уздечку — и бросился бежать на юг, к Димбару, ведь к сроку — все равно не успеть, и родича повесят на вратах крепости.
Но… Казнь на воротине это не рухнувшая ветка: смерть брата будет долгой и мучительной, но его еще можно успеть спасти. И нолдо повернул в другую сторону. Он возвращался.
***