Птичка в клетке

— Что же, если не хочешь, не буду тебя задерживать. Поговорим о твоих товарищах после. Когда у тебя будет настроение.

Ларкатал подумал, что главное ему уже удалось: теперь его товарищи избавлены от того ужаса, что выпал Ароквэну. Но перед глазами нолдо снова встали истерзанные, изломанные пленники, чьи пытки будут продолжаться… И вопреки намерению Ларкатал не смог просто смолчать…

— Говори…

Волк молча смотрел на эльфа. Если до этого Ларкатал не желал говорить, не желал садиться, не желал идти навстречу, теперь настала очередь умаиа. Кресло напротив Повелителя Волков по-прежнему пустовало, и теперь Маирон знал, что он держит нолдо на крючке.

Нолдо понимал к чему клонит умаиа. Ведь это немного — просто сесть рядом? А после просто немного поговорить, так? …Нет. Ларкатал знал, зачем это Саурону. И тогда эльф решил прервать порочный круг, так, чтобы Саурон никогда больше не ожидал от него «мирных переговоров» — и нолдо напал на ближайшего орка. Наконец он мог действовать как воин и вложить в это тот гнев, что не находил выхода.

Волк не мешал, мысленно велев и другим не вмешиваться — пусть Ларкатал убьет этого несчастного, жалко что ли, пусть себя потешит… Но как только нолдо закончил с одним орком, Воля не позволила Ларкаталу сдвинуться с места, пока другие орки не заломили руки пленника.

— Я хотел поговорить с тобой о твоих товарищах. Мне казалось, что часть из них можно больше не допрашивать. Я хотел их избавить. Но ты решил иначе. Ты так чист, нолдо, что впал в гордыню, и она подвела тебя. Теперь же возвращайся к себе в камеру и знай, что те, кого сегодня будут ломать, пройдут через это из-за тебя.

Слова Саурона не были похожи на ложь. Он, Ларкатал, ошибся, и за его ошибку могут поплатиться родичи. А если и было ложью…

— Если я буду просить за них, если сделаю что-то в ущерб своей гордости… — спросил Ларкатал, хотя и чувствовал: поздно, — это что-то изменит для моих товарищей?

Волк молча посмотрел на эльфа с какой-то пронзительной горечью. Умаиа было… больно. Но, вот странно, он словно наслаждался этой болью.

— Я дал тебе убить этого орка, — глухо, невпопад ответил Маирон. — Тебе стало лучше? — Волк думал, что сейчас прогонит гордеца прочь, но… его слова словно имели некую власть над умаиа.

Ларкатал с удивлением понял — Саурон действительно дал ему убить орка. Мог остановить с легкостью, но не остановил. И тут же мучил его товарищей. Во всем этом было что-то безумное.

— Да, — кратко ответил Ларкатал, глядя с недоумением. — Прошу, можешь ли ты избавить от пыток хоть одного?

Ларкатал просил его. Сначала презрительно молчал и хотел уйти, а теперь просил. Но так и не сел в кресло. И Волк задумчиво опустил голову, барабаня пальцами по подлокотнику.

— Сядь, — в последний раз произнес умаиа.

Ларкатал потер руками виски и все же сел. Если это для Саурона знак того, что он поступается гордостью, пусть… Может быть, он сейчас кого-то защитит. А может… и нет.

Эльф сел. Волк вытянул ноги и задумчиво посмотрел на носки своих сапог.

— Оставьте нас с Ларкаталом.

Энгватар и оставшиеся орки вышли из комнаты.

— Как это… смешно. Ты не понимаешь и не ценишь того, что я для тебя делаю, хотя я ни для кого больше ничего подобного не делал, — Волк снова помолчал, а потом продолжил. — Итак… мы, наконец, дошли до того, с чего могли бы начать, — голос умаиа был слишком ровен и спокоен. Когда он поднял голову, то в его глазах были холод, боль и злость. — Расскажи мне о том, что тебе велел твой Лорд. Это будет твоим наказанием. А потом мы обсудим судьбу твоих друзей.

— Нет, я не стану рассказывать, — с горечью и гневом отозвался Ларкатал. С горечью от осознания, что его просьба и это согласие были напрасны. С гневом, потому что такое наказание мог наложить только господин на раба. Саурон ждал, что пленник сейчас же подчинится и все расскажет? — Если таково условие, я зря остался. — На слова Саурона о том, что его не понимают и не ценят, Ларкатал не ответил. Да, Саурон относился к нему не так, как к другим, но он ведь желал владеть им как своей собственностью, как был уверен эльф. Из-за этого Свурон мог дать ему убить орка, но из-за этого же перед нолдо терзали его товарищей. А Ларкатал не мог объяснить, что думает об этом без того, чтобы начинать беседу, подобную прошлым.

Волк холодно улыбнулся. Вот значит как. Этот эльф просил о втором шансе, но не был готов дать что-либо взамен. И ведь… самое смешное, что вопрос о Финдарато был напрямую связан с пленными и их судьбой. Те, что из Наркосторондо, и не могут знать больше Ларкатала — их было бы тогда незачем допрашивать. С удивлением Волк понял… что ради Ларкатала был бы готов отпустить их вовсе… Но эльф решил иначе.

— Что же, хороший выбор. Раз ты так хочешь, то так и будет. Я думал отпустить тех, кто не нужен, но мы поступим иначе, и всем моим слугам и помощниками это понравится куда больше. Наш разговор окончен, Ларкатал. Подземелье ждет тебя.

Часть пленных могли отпустить? Или Саурон только лгал сейчас? Как недоставало сейчас чуткого Кириона… Ларкатал не знал, как будет верно поступить, но зато знал наверняка, что товарищей вновь будут мучить на его глазах, добиваясь его согласия. И это не прекратится, потому, что он не сможет отдавать Свет тому, кто жаждет только захватить его.

Ларкатал был уверен, что у всех пыток была одна единственная цель — он сам. Нолдо в гордыне и самомнении не понимал, что он был лишь одним из винтиков в отлаженной машине (хотя он и приглянулся Повелителю Острова), и что, пока его товарищей пытали с явным к ним пренебрежением, этим дознаватели еще больше склоняли пленников сдаться. Они не важны, они ничего не знают, главная цель все равно не они, и если они такие ничтожные, то зачем им терпеть? — и вот первая ласточка, Нэльдор уже рассказал все, что знает. А за первым потянутся и остальные.

Но Ларкатал не думал об этом. Он полагал, что все зависит от его решений и сейчас считал, что он выигралл в партии, потому что, скорее всего, не выдал ничего важного, а сам добился самого важного: никого из них больше не принудят к тому, к чему принудили Ароквэна. Никого больше. И Эвэг… Энгватар помог ему в этом…

Примечание.

*(1) По «Шибболету Фэанора», после гибели Нолофинвэ, Финдарато добавил к тиндаринскому имени своего отца, Арфин, префикс «Фин» и начал называть его «Финарфин» (т.е., на квэнйа — «Финвэ Арафинвэ»). Таким образом, Финдарато не признавал Финдэкано Нолдораном, а считал Верховным Государем нолдор своего отца, последнего оставшегося в живых из сыновей Финвэ.

Саурон мог знать, что после гибели Нолофинвэ среди эльфов не было единого мнения о том, кто теперь Нолдоран. Третий Дом считал королем Арафинвэ, а им был Финдэкано не указ, что в своем роде было последовательно: если на Нолофинвэ пал выбор как на «старшего в роду Финвэ» («Серые анналы»), следующим по старшинству был именно Арафинвэ. А из тех, кто жил в Валариандэ, старшим, и к тому же способным реально править нолдор, был Маитимо. Таким образом, Финдэкано, наследоввший Нолофинвэ как его сын, был законным главой только Второго Дома, но не Нолдораном — ведь до того Финвэ должен был наследовать Фэанаро и его потомки.