Страница 135 из 203
Линаэвэн опустила глаза. Саурон отказал ей так, что она не смогла бы ничего показать Марту…
— Убивает и будет убивать… как это делают и атани? — спросила тэлэрэ. — Я прошу тебя… не требовать от нас беседы. Был ли хоть один, кто согласился бы пойти в гости и не выдал тебе нечто важное? — Но тэлэрэ думала, что после своих слов вряд ли добьется согласия, не поступаясь слишком многим. И еще понимала, что если у нее и была возможность убедить Марта… наверное, теперь она окончательно потеряна.
Саурон задумчиво и словно с болью посмотрел на тэлэрэ, хмыкнул, но все же ответил:
— Да, был один. Ларкатал. А ты ответь мне, как ты видишь это: быть с Нэльдором моими гостями, но не говорить со мной?
Дева словно бежала по замкнутому кругу. Снова уступать? Или снова никому не помочь? Она устала.
— А если я спою тебе песню, Нэльдор получит время? — наклонила голову дева, считая, что спеть для умаиа будет большой жертвой и достаточной платой.
— Прости, — покачал головой Волк, — я не в настроении слушать песни. Но если ты, вместо того, чтобы быть гостем, хочешь торговаться, то расскажи мне что-нибудь о письме или о том, зачем все Лорды из Наркосторондо, да, я это знаю, послали гонцов к Кириамо. И тогда Нэльдор получит время. Расскажи сама, что захочешь. И Нэльдор будет отдыхать до рассвета или даже неделю, в зависимости от твоих слов.
Прямое требование Саурона, как ни странно, было облегчением для Линаэвэн. Теперь эльдэ могла не сомневаться и не метаться в поисках верного ответа. Она стыдилась бы новой уступки.
— Нет, ни о письме, ни о посольстве, ни об иных тайнах я тебе не скажу.
— Вот видишь, — мягко вздохнул Волк, играя для Марта, — ты не хочешь идти мне навстречу. Даже чуть-чуть. Вы хотите только брать.
— Ты хочешь от меня ответов на вопросы, которые задал бы на допросе, и называешь это «чуть-чуть»? Тогда тебе всего будет мало, и ты будешь требовать все большего, если только мы не сдадимся, — в сущности, Линаэвэн знала это и так. — И да… ты говоришь, мы берем, не отдавая? Возвращаю тебе твое. — С этими словами она протянула умаиа заколку.
Волк принял украшение — так даже проще. Раз ее чары все равно известны, то она больше не поможет, к тому же умаиа в любом случае хотел заполучить ее обратно — пригодится еще. С другими. И деву он теперь знает, как достать. А чары можно наложить не только на заколку.
— Я хочу прекратить войну, Линаэвэн, — жестко ответил Волк. — Мне не нравится, что приходится пытать Нэльдора, но иначе не выходит. Облегчи его участь. Скажи хоть что-то о вашем задании, ведь есть безопасное, и Нэльдора неделю не тронут, прекратят пытку прямо сейчас и тебе дадут за ним ухаживать.
Тэлэрэ побледнела. Нэльдора уже пытали. Если она скажет что-то, то юноше дадут отдых на неделю. В обмен на тайну. А потом неделя пройдет…
— Нет безопасного, — с горечью ответила Линаэвэн. — Кроме того, о чем ты уже сказал… Хотя нет… Я могу сказать тебе, что Нэльдор почти ничего не знает о задании: перестань бессмысленно мучить его.
— Что ты имеешь в виду под «почти ничего»?
— Мы все знаем, куда мы шли. Это уже не «совсем ничего», — большего Линаэвэн рассказывать не желала.
— Если я буду знать все, что известно Нэльдору о вашем пути, то мне незачем будет его допрашивать. Я велю прекратить пытки сейчас же, и больше Нэльдора не тронут вовсе.
«Все, что известно о пути» — это и путь из Наркосторондо, и место встречи, куда можно послать войска или хотя бы лазутчиков…
— Я пока сказала тебе кое-что, и это… может быть полезным для тебя, — с горечью произнесла дева. — Дашь ли ты Нэльдору отдых?
— Март прав, ты любишь играть словами и требовать, — презрительно поморщился Волк. — Ты ничего мне не сказала о вашем задании. Ты сказала, что о задании говорить не будешь, а Нэльдор о нем мало знает. У меня нет времени играть с тобой, эльдэ, и слушать твои глупости. Хочешь освободить Нэльдора на неделю: расскажи о вашем задании. Хочешь полностью избавить Нэльдора от пыток: расскажи все, что он знает о задании. И если ты все же хочешь помочь ему, то поторопись. Думаю, он уже потерял голос, но это не повод останавливаться, а вот дать ему отдых: самое время.
Линаэвэн взглянула на Марта. Что ж, она уже знала, что беоринг рассказывает Саурону обо всем…
— Март сказал мне, что тебя можно просто просить, но моя просьба ничто для тебя. Я согласилась унизиться, спеть для тебя, своего врага, но ты отказал мне: ведь это не служит твоей цели. Я облегчила тебе задачу, теперь ты знаешь, что Нэльдора незачем спрашивать о письме и задании, разве что о дороге: и ничего не получила взамен, — ответила Линаэвэн. Она была очень бледна, но говорила тверже обычного: — Так кто из нас хочет только брать и играет словами? Ты доказал мне, что уступать тебе бессмысленно: я лишь теряю, никому не помогая. Нэльдор ничего не знает, чего не знали бы другие. Но ты так жаждешь мира, что, даже выяснив, что никакой «необходимости» нет, все равно будешь пытать юношу.
Волк посмотрел на Линаэвэн и качнул головой.
— Ты готова была унизиться передо мной, врагом, а разве я не унижаюсь перед тобой, раз за разом предлагая мир и получая отказ? А ты опять играешь словами. То Нэльдор не знает почти ничего, то он знает не больше других.
— Почти ничего, — подтвердила Линаэвэн. — Для тебя игра словами, если я не повторяю их буквально; а для меня твои предложения мира такие же мнимые, и принуждаешь ты к миру под угрозой пыток. А то, как я услышала, и пытками. Полагаю, нам не о чем больше говорить.
— Как я могу говорить, если ты не желаешь меня слышать? — вздохнул Волк, и Март с упреком посмотрел на Линаэвэн. После чего они оба вышли.
***
Впрочем, к Линаэвэн вскоре и правда принесли Нэльдора, сразу после очередного допроса и положили его на походной кровати, чтобы не пачкать кровью основную. Линаэвэн дали бинты, чтобы она не стала портить простыни, а вода была в кране.
— Не тревожься… — с трудом прошептал Нэльдор. — Я ничего не сказал.
«А я сказала», — промелькнула мысль в голове тэлэрэ. Перед ней был совершенно истерзанный после пыток юноша, и дева не могла сдержать слез.
— Ты настоящий герой, Король гордился бы тобой, — говорила дева, думая про себя могла ли она что-то сделать для юноши, могла ли ему чем-то помочь? Ослабить боль да, утешить словами, перевязать, тоже. Но избавить — нет. Или да? — Саурон сказал, что прекратит мучить тебя, если мы вновь пойдем к нему в гости…
— Он и ко мне… приходил. С атаном. Никогда больше, — ответил юноша.
Лицо Линаэвэн вспыхнуло: юноша терпел, не соглашаясь, а она что же сейчас говорит?!
— Ты носишь имя бука, но ты крепче его.
***
Так прошла ночь, что была облегчением для Нэльдора и мукой для девы. А утром за нолдо пришли орки. Линаэвэн прижалась к Нэльдору, не желая отпускать, не думая о его ранах, только о том, что его заберут и будут пытать дальше. Конечно, она ничего не смогла изменить.