Санитарная рубка

Теперь, пока опоновцы не прочухались — ноги, ноги, выручайте. Снова бежали, и на бегу, выговаривая каждое слово по отдельности, Юрка предложил:

— Прямо надо… к горсовету… Там бой… Слышите… — Впереди, действительно, громыхало. — Наши туда должны отойти… Не могу больше… передохнуть…

Богатырев и сам чувствовал, что силы на исходе.

Остановились возле бетонных блоков, приготовленных, видимо, для строительства. Лежали они, сложенные друг на друга, возле забора и, заскочив за них, Богатырев с Юркой одновременно повалились на землю. Кое-как отдышались, прислушались и огляделись.

Быстро наступал рассвет. Рассеиваясь, темнота стекала вниз, и там, возле заборов и оградок, было еще темно. Но скоро и эти островки исчезли, наступал новый день, и в его свете город дымился черными клубами, вздрагивал от грохота и терял своих защитников и жителей.

Иные

них

пуля

потому что

подой

к ним было опасно, а тех,

удавалось вытащить, наскоро хоронили возле домов, прямо в оградах — ехать до кладбища никто не решался.

Ближе к обеду Богатырев с Юркой все-таки пробились к горсовету, возле которого ночной бой уже закончился, но дымились еще воронки, разбитая зенитка, обгорелый остов какой-то машины, уже не разобрать какой, а в стене здания, сплошь испещренной мелкой рябью выбоин от пуль и осколков, зияла большущая дыра, обнажая внутренности кабинетов: разбитые столы и стулья, ворохи бумаг и распахнутые дверцы шкафов, из которых вылетели все стекла. В фойе горсовета стены тоже были издолблены, и на полу лежал толстый слой пыли, битой штукатурки и кирпичное крошево. Зато электронные часы, висевшие прямо над бюстом Владимира Ильича Ленина, каким-то непостижимым образом уцелели, исправно работали и показывали точное время — 13.30. Уцелел и бюст вождя, ни одной, даже самой малой, царапинки на нем не имелось.

«Бывают же чудеса», — удивился Богатырев и пошел разыскивать Иваницкого.

В коридорах было людно — именно сюда стягивались уцелевшие гвардейцы. И тревожно. Переговаривались негромко, настороженно поглядывали через выбитые окна на площадь, будто ожидали скорой опасности. Но ее пока не было. Измотанные бессонной ночью бойцы ожесточенно курили, дремали, сидя прямо на полу и привалившись к стене, а кто-то, бодрствуя, сосредоточенно щелкал патронами, загоняя их в автоматные рожки.

Иваницкий сам наткнулся на Богатырева, обрадовался, заулыбался и, ни слова не говоря, ухватил за руку, потащил за собой в подвал. Там на столах были расстелены карты, беспрерывно звонили телефоны, какие-то люди в камуфляже без знаков различия, переговаривались, спорили, ругались, и Богатырев понял, что это штаб.

Он не ошибся.

И уже через пятнадцать минут вышел из подвала с такой невидимой ношей на плечах, будто его щедро, без меры, нагрузили железом. Иваницкий догнал его уже в коридоре:

— Ты уж постарайся, капитан, не подведи. Понимаю, что послать меня можешь куда подальше, да только ничего другого придумать невозможно.

— Ладно, не уговаривай, как девушку… Давай попрощаемся, на всякий случай, вдруг…

— Никаких соплей! И прощаться я с тобой не буду. Жду! — Круто развернулся и пошел, не оглядываясь, пошел медленно, сгорбив плечи, будто и на него нагрузили невидимого железа.

— Куда мы теперь?

Богатырев оглянулся — перед ним стоял Юрка. И только сейчас, вблизи, он разглядел, что на подбородке и на скулах у парня весело курчавится нежный русый волос.

— Тебе сколько лет, боец?

— Восемнадцать и семь месяцев.

— Солидно. И девки, наверное, любят?

Юрка зарумянился от неожиданного вопроса, но ответил честно:

— Пока не любят…

— Ну и дуры. Теперь слушай мою команду: весь взвод выходит во внутренний двор, трое спускаются в подвал, получают цинки с патронами — и тоже во двор. Ждете меня, я сейчас подойду

Присев возле стены, Богатырев развернул на колене бумажный лист, на котором простой шариковой ручкой был криво нарисован чертеж: один квадратик — универмаг, три длинных прямоугольника — улицы, которые выходили к универмагу, и кругляшок — площадь перед этим самым универмагом, напротив — еще один кругляшок, обозначавший, что с тыльной стороны универмага располагается футбольное поле.

Для того, чтобы выбить румын из городка или, на крайний случай, хотя бы отодвинуть их, требовалось подкрепление, и оно должно было в скором времени подойти. Но продвинуться это подкрепление могло только в одном случае, минуя универмаг, который занимали румыны. Скрытно проскочить невозможно, штурмовать — это неизвестно, сколько потерять времени и людей, да и возможным ли будет наступление после этого штурма… Поэтому и была поставлена задача взводу Богатырева: выбить, пока они не успели закрепиться, румын из универмага и оборонять его столько, сколько потребуется. Для усиления взводу придавалась БМП в количестве одной штуки.

Богатырев аккуратно свернул чертеж, сунул его в карман и вышел во двор горсовета, где уже стоял его взвод, не в строю, конечно, а одной большой группой. Богатырев сердито отвернулся, но строить взвод не стал, здраво рассудив, что муштровкой сейчас заниматься явно не следует.

Из кустов торчал нос БМП, и на ней ясно читалась надпись, размашисто нарисованная белой краской: «Смерть Снегуру!»[12] Первым делом Богатырев подошел к БМП, и навстречу ему с травы поднялся маленький мужичок в старом, вытертом шлемофоне. Одет он был странно: на ногах — кирзовые сапоги, выше — армейское галифе, явно не по росту, которое держалось на коричневых подтяжках, а коричневые подтяжки — на голом теле

— Механик-водитель я, — представился мужичок. — Фамилия — Горлатый, зовут Иван. Мне про вас сказали. Бывал я возле универмага, помню, вот сидел сейчас, репу чесал…

— Ну и как? Вычесал?

— Нет, если честно… — Мужичок по фамилии Горлатый стащил шлемофон, и оказалось, что он абсолютно лысый. Усмехнулся и добавил: — Нечего чесать-то…

— Где командир?

— Нету командира, один я после этой ночки остался.

Богатырев достал листок с чертежом, развернул его, приложив к броне, и позвал механика-водителя:

— Подойди. Смотри, получается, что он со всех сторон открыт. Верно?

— Как на ладошке.

—

— Витрины. — Горлатый придвинулся ближе, вглядываясь в листок, и добавил: — Еще и по бокам витрины.

— Вот, значит, с фланга и зайдем. Разгоняешь свою «коробочку» на предельной скорости, выбиваем витрину и бьем вдоль всего первого этажа. Боезапас?

— Имеется.

— Тогда поехали.

Выдвинуться к универмагу удалось без шума. Гвардейцы, как приказал Богатырев, открыли огонь, но сами оставались на месте, а БМП пронеслась на скорости через открытое пространство, обрушила боковую витрину, и Богатырев ударил из пушки и пулемета, простреливая первый этаж. Боялся, чтобы не подвели гвардейцы, именно в этот момент они должны были проскочить площадь. Не подвели, проскочили. Скоротечный бой закончился так же внезапно, как и начался. Румыны явно не ожидали такой нахальной атаки и кинулись, бросив троих двухсотых, спасаться через футбольное поле в рассыпную.

Стрелять им вслед Богатырев запретил — нечего патроны тратить, еще пригодятся.

Теперь надо было закрепиться.

Тащили все, что подворачивалось под руки, закладывали проемы окон, устраивая бойницы, снаряжали автоматные рожки и готовились к обороне. Богатырев сам расставлял своих бойцов по местам и заодно досконально обследовал универмаг. Зашел и в цоколь, где располагались подсобки, планируя, что здесь, если будут, можно укрыть раненых. О двухсотых старался не думать. И вдруг услышал сдавленный крик, который, прозвучав, сразу же оборвался. Тяжелая деревянная дверь от пинка нехотя открылась и обнажила картину: в углу, на каких-то цветастых тряпках, сваленных в кучу, молодой мужик в камуфляже зажимал рот растрепанной девушке, которая отчаянно пыталась вырваться, но не могла — сильные руки, скованные страхом, держали ее крепко. Автомат висел на стене, на простом гвозде, чтобы до него дотянуться, надо было отпустить жертву, но мужик боялся, что она закричит, и зажимал ей рот.

12

Мирно Снегур — президент Молдавии.