Корона Меднобородого

Внутри на подушках сидели по-турецки хозяин с гостем, а перед ними был накрыт низкий столик с лакомствами.

— Девиц покупаете? — спросила она по-русски.

— Покупаем, — ответил евнух.

Он был высок и грузен, но говорил тонким голосом. Может быть, не все евнухи знали русский, но старший стал старшим в том числе и потому, что выучился говорить на родном языке Хюррем. Купец тоже знал русский. Лучше понимать, о чем говорит твой товар. Мало ли вдруг девица больная или и вовсе беременная.

— Слышал ли ты, как в июне московит с немцем во дворце попались? — спросила Оксана.

— Видел, — ответил евнух, — Московита вот этими руками подушкой с ног сбил. Веришь?

— Верю, как не верить. Знаешь ли, что они пообещали привезти султану Сулейману, да продлит Аллах его дни?

— Говорят, девицу из Крыма.

— Так вот она я.

— Ты? А покажись.

Купец махнул рукой, и вся прислуга, которой не положено видеть товар лицом, убралась в задние комнаты.

Оксана сбросила накидку, платье, нижнюю рубашку и предстала перед знатоками в первозданном виде.

— Хороша, — сказал купец, — Флоринов на пятьдесят.

— Не Хюррем, — сказал евнух.

— Визирю пойдет, — сказал купец.

— Не первому, — поправил евнух.

— Ах вы свиньи! — сказала Оксана, — Я вам покажу «Не Хюррем»! Я вам покажу «флоринов на пятьдесят»! Я вам покажу «не первому визирю пойдет»!

Она подняла левую руку, повернулась под рукой через левое плечо и исчезла. Визирь и купец переглянулись. Через мгновение на них обрушился град свежих фруктов, засахаренных фруктов и прочих сладостей со столика.

На крики вбежали двое телохранителей, а за ними Ласка и Вольф. Оба подумали об одном и том же. Пора переходить к запасному плану. И каждый ударил замершего перед ним телохранителя кулаком в висок.

Простейшее заклинание на отведение глаз не делает ведьму невидимой. Оно делает ведьму незаметной. Для того, на кого оно применено, пусть и для нескольких человек. Но не для тех, кто стоит за закрытой дверью. А когда кто-то ведьму заметил, она становится видимой для всех.

Конечно, телохранители главного евнуха сами евнухами не были. И видывали голых женщин немало. Но не столько, чтобы не замереть в удивлении, уставившись на Оксану.

Ласка и Вольф тоже много чего видели и на много что бы еще раз с удовольствием посмотрели, но не из-за широченных спин янычар. Поэтому первым делом с замахом и с проносом ударили обоих кулаками пониже правого уха. Да так и остались стоять, медленно опуская кулаки.

— Вы что, меня видите? — сообразила Оксана.

Ласка и Вольф молча кивнули. Евнух и купец тоже во все глаза смотрели на Оксану. Она схватила нижнюю рубашку и накинула через голову, путаясь в вороте и рукавах.

— Не меньше восьмидесяти, — сказал купец и скосил глаза на залитую шербетом бороду.

— Первому визирю пойдет, — сказал евнух и за неимением бороды посмотрел на растекающееся по одежде пятно цвета спелого персика.

— Веди нас к султану, или не сносить тебе головы, — сказал Ласка.

— Могу только в гарем отвести, но вас туда не пустят, — спокойно ответил евнух.

— Веди нас просто в третий двор. Посади на лавочку, а султану скажи, что пришел посланник Папы Римского за перстнем.

— Не врешь? — евнух скептически посмотрел на московита.

— Вот те крест! — Ласка перекрестился, и все засмеялись.

На лавочке долго сидеть не пришлось.

— Девица? — спросил султан Сулейман, еще не остановившись.

— Девица, — хором ответили все трое, вскочив.

— Из Крыма?

— Из Крыма.

— Как там Крым, на месте?

— Нет, русские его в Московию унесли, — ответила Оксана.

— Повернись-ка, красавица! — приказал Сулейман.

Оксана закружилась так, что подол взлетел до колен.

— Хороша. В гарем.

Султан не стал придирчиво осматривать подарок и торговаться. Плохой знак или хороший? Сравнить не с чем. Не хана же вспоминать.

— Забирайте, — Сулейман с усилием стащил с пальца перстень и протянул Ласке.

Ласка низко поклонился и принял перстень, вытянув перед собой обе ладони, сложенные чашечкой.

— Рады стараться, — сказал Ласка, выпрямившись.

— Обоих в янычары возьму, — сказал султан, — Не рядовыми.

— Со всем уважением откажусь, повелитель.

— Шпионами? Толмачами при посольстве? Гонцами?

— Не соблазняй нас, повелитель. Мы в долгах как в шелках, и то не долги кошелька, а долги чести. Нас и Папа ждет, и король Франциск, и император Карл, и король Сигизмунд Август. И ясновельможный пан Люциус. Да и дома заждались.

— Долги чести надо платить, святое дело. Как расплатитесь, заходите. Для смелых у меня всегда место найдется.

— Прощай, повелитель, — поклонился Ласка, а с ним и Вольф, — Не поминай лихом.

Ушли загадочные приключенцы, евнух увел в гарем девицу, а султан вызвал к себе третьего визиря, своего зятя Рустем-пашу.

— Как ты думаешь, зачем им этот перстень? — спросил султан.

— Не им, а Папе, — ответил визирь.

— Зачем этот перстень любым христианам? Православным, лютеранам, католикам? Они что, будут демонов вызывать именем Христа?

— Может быть, они хотят, чтобы перстня не было на нашей стороне? — предположил визирь.

— Он на нашей стороне не первую сотню лет лежит. Странствующий дервиш сказал мне, что если этот перстень побывает в Риме, то удача будет не на их стороне, а на нашей. Я тогда перстень из любопытства в сокровищнице взял. Померять. Перстень царя Соломона ведь кому попало не наденется. Года не прошло, как я его ношу, а кто-то уже узнал и на весь мир разнес.

— И нет у тебя больше перстня, повелитель.

— Да и не нужен. Не к лицу халифу всех правоверных демонов вызывать. Что носил я этот перстень, весь мир знает. Думаешь, зачем я его Папе отправил? За девицу?

— Девиц у нас и так полно. Не знаю, зачем.

— На удачу. Я бы мог отправить перстень в Рим с лазутчиком, если бы поверил дервишу. Мог бы с послом отправить, лично в руки Папе передать. Только, если речь об удаче такого уровня, то положено быть знаку от самого Аллаха. Вот, не прошло и полгода, как Аллах послал нам этих отчаянных странников как раз за перстнем.

— Но зачем тогда ты отправил их за девицей, повелитель? Мог бы сразу в Рим отправить.

— Если это знак Аллаха, то они вернутся. Если совпадение, то нет.

— Они вернулись.

— Значит, Аллах с нами. Сейчас подпишем мир с Венецией на море, этих мы уже победили. И начнем войну на суше в Венгрии. Наш вассал Янош Первый умер, да здравствует наш вассал Янош Второй. А Фердинанд Габсбург да не здравствует.

— Если они довезут перстень до Рима.

— Дай им самый быстрый корабль.

— Слушаюсь. А с девицей что делать?

— Про наложниц у визиря голова болеть не должна. С ней дальше пусть евнухи решают и Хюррем. Может быть, и разделю с ней ложе.

— Настолько ли она хороша, что стоила перстня?

— Да шайтан ее знает, — улыбнулся султан, — Мне знак от Аллаха нужен был, а не красотка. Наложниц у меня и так полный гарем.

Личная казна крымского хана, украденная на прощание Вольфом, позволила и заплатить греку за троих пассажиров до Истанбула, и рассчитаться за саблю, после чего даже осталось немного серебра, которое поменяли в Галате на венецианские монеты. Везти крымские акче в Рим глупо. Монетный двор хана уже начал понемногу портить монету, убавляя содержание серебра. В Крыму один османский акче шел по пять крымских, в Истанбуле уже по восемь, а в Риме за крымский акче дали бы только в морду.

Слуги визиря нашли «русского и немца» в Галате и предложили бесплатный проезд на самом быстром корабле до Рима. Как раз на днях посланник султана поедет по дипломатическим делам.

На вторые сутки пути, ночью после сложного прохождения на веслах узкого пролива Дарданеллы, на борту «Дивана» поднялась тревога. Вахтенный матрос утверждал, что видел голую женщину, летевшую на метле. Ведьма поравнялась с кораблем и спросила по-тюркски с гэкающим малороссийским выговором, не это ли курьерский «Диван» великого султана. Получив ответ, она снизилась ниже уровня бортов и исчезла.