Зимние ходоки

Триста одиннадцатый день. Японский городовой!

Откровенно говоря, я не знаю, что имел в виду отец Фёдор, когда кричал эти слова, слетая на землю со спины бага. Бага было жалко! Его зовут Тетрис, и он один из первых прирученных, которых мне удалось объездить. Он жив, но четыре арбалетных болта — штука серьёзная… Легче было бы его добить, но я ни за что не позволю.

А отец Фёдор как в воду глядел… Японцы это и были!

Отряд азиатов подстерегал нас у берега реки. Народу у них было не так уж много, но все с дальнобойным оружием и копьями.

Стреляя по нам, японцы укрылись на вершине скалистого выступа. Больше никого не зацепили, и наш разъезд ушёл в сторону. Кидать багов на скалу было бы очень глупым решением, так что караван в любом случае обогнул их по дуге.

Вот тут-то разведчики и донесли, что дело совсем плохо. Они заметили ещё три отряда, зажимающих нас в полукольцо. А значит, численный перевес был на стороне противника. Ну а в том, что япошки — противники, уже никто не сомневался. Да, у нас кавалерия… А у них — арбалеты! У нас же из дальнобойного — только дротики. Не привыкли мы к таким нападениям…

— Иешу! Они прижмут нас к берегу! — крикнул мне Балард, остановив бага рядом. — Нас тогда просто перестреляют, как в тире!

— И что ты предлагаешь⁈ — рявкнул я. — Бросать добро с телег на поживу этим стервятникам⁈

— Лучше добро бросить, чем жизнь потерять! — сообщил с одной из телег отец Фёдор, который уже успел прийти в себя.

— Да о чём ты, отец⁈ — возмутился я, указав на мрачное холодное небо. — Бросим припасы и вещи — зиму не переживём!

— Это дело наживное! — настаивал отец Фёдор. — Джош, мы справимся! Поверь мне!..

— Это, отец, ты у нас из северных земель! — возразила Моника из соседней телеги. — А мы вот как-то в своих силах не уверены…

— Иешу⁈ — Балард уставился на меня.

— Сейчас… Сейчас… — пробормотал я.

Хреновый из меня полководец, честно говоря! Я — фермер. Животновод. Конезаводчик. В военном деле я — абсолютный, полный ноль. А сейчас мне приходится изображать из себя мудрого вождя. Да за что мне это наказание, а⁈ Должен быть выход! Должен!..

— Балард, а на другом берегу есть японцы⁈ — меня осенило.

— Ты серьёзно⁈ Переправляться⁈ — возмутился Мигель, руливший повозкой, в которой везли отца Фёдора. — Вода ледяная!

— У нас высокие колёса фургонов! — прорычал я. — Найдём какой-нибудь брод! Вон, перед слиянием гляньте, как вода перекатывается!

— Сейчас проверим! — Балард махнул рукой, подзывая к себе командиров разъездов.

После короткого обмена репликами три тройки кинулись в сторону берега, а ещё одна — к тому месту, которое я указал.

— Двигаемся дальше! Не стоим! — я пустил бага вперёд, увлекая караван за собой.

Прав ли я был? Я, честно говоря, не знаю… Когда тебя пытаются прижать к не слишком широкой и глубокой реке, стоит задуматься, почему с той стороны тебя не ждёт враг. Просто не успели подтянуться? Возможно!

Вот только планета тут первобытно-дикая… И может статься так, что японцы не просто так избегали другого берега. Может, там обитал кто-то более страшный, чем они сами?

Однако через полчаса стало ясно: другой берег пуст. А ещё через двадцать минут вернулись разведчики с новостью о переправе.

Я ошибся… Там, где перекатывалась вода, был не брод, а порог. Вода неслась стремительно, и глубина была приличная. Зато дальше, на месте слияния одной речки с другой, образовалась отмель. Вот там-то и можно было перебраться.

Караван устремился к спасению, пытаясь не терять больше ни минуты. Фургоны трясло и подкидывало на ухабах, а колеса и оси скрипели так, будто собирались вот прямо сейчас развалиться. А в табунах недовольно ревели баги, подгоняемые пастухами.

Да! Мы взяли с собой всех, кого удалось прикормить. Увы, не всех я сумел пока объездить. И не все разрешали впрягать себя в фургоны. Но оставлять таких животных я не хотел… Ни одного! Их и так на севере было мало. А кто знает, что ждёт нас в будущем…

Радуясь тому, что баги охотно шли на контакт с людьми, мы утащили больше этих животных, чем надо. Гнали с собой табуны, как настоящие кочевники. Жадность — грех. Но никто из нас это жадностью не считал. Это была запасливость!

Первые телеги ворвались в воду на переправе, поднимая тучи брызг. В телегах отчаянно ругались мужчины, и визжали женщины. Я сам, получив брызгами в лицо, еле сдержал крик! Вода была и в самом деле ледяная!.. Но отряды врага уже показались на глаза. Японцы торопливо бежали к нам — и явно не с целью сказать: «Кон ни чи ва!». Уж больно хари у них суровые были, насколько я смог рассмотреть… А я на зрение никогда не жаловался, даже до отправки на эту планету.

Счастье, что переправа была широкой. Наш караван перебрался через реку раньше, чем враги сумели нас догнать. Часть японцев тоже кинулась к броду, а часть — в сторону. И мы не сразу разгадали их манёвр.

А когда разгадали, было поздно…

Мы оказались не совсем на берегу, а на вытянутой каменистой косе, и это был единственный доступный нам островок твёрдой почвы… Чтобы пройти дальше и полноценно выбраться на другой берег, пришлось бы преодолеть второе, почти пересохшее русло реки с песчаным дном. Но стоило туда сунуться одной из телег, как она просто завязла в песке!.. И как баги ни бились — вытянуть её не могли. Сами чуть в песок не ушли, бедняги…

Чтобы добраться до цели, мы должны были ехать по косе дальше — туда, где она к этому берегу примыкала. Но пока мы разворачивались, пока возились с застрявшей телегой, хитрые японцы перекрыли нам этот выход…

Мы сбились плотной толпой на каменистой косе, отгородившись от врага телегами и укрыв за ними людей и багов. Но дальше двигаться было некуда! Мы попали в ловушку. И пусть за телегами, прикрывшись щитами, мы были защищены от болтов, но японцы отлично видели наше безвыходное положение. И уже никуда не спешили.

Два часа они старательно по нам стреляли. Нечасто. Работало всего два десятка стрелков. Но за эти два часа все мы осознали: выхода нет. Среди людей уже гуляли шепотки о том, что лучше нам отдать этим грабителям всё, что есть — лишь бы дали уйти. А кто-то предложил даже поделиться с ними багами!..

Я это услышал… И рявкнул так, что разом заткнул всех умников. Вот только пройдёт ещё немного времени, и — я точно знаю! — эти разговоры начнутся вновь…

— Если эти svolochi пойдут на переговоры и предложат сдаться, тебя… Как это? Свергнут! — мрачно поделился со мной своими соображениями отец Фёдор.

— Без тебя знаю… — буркнул я.

Отчасти, я сам был виноват в этом положении дел. Слишком долго мы шли. Слишком устали люди. И атака японцев стала последней соломинкой, после которой у верблюда подломились ноги. Но отдавать багов? К черту всё! Мне легче самому их зарезать, и будь что будет!

И снова отец Фёдор как в воду глядел… Вечером среди японцев наметилось шевеление. И вскоре к берегу подошёл суровый воин в деревянных доспехах. Он достал рупор — металлический, к слову — и начал кричать в него на английском:

— Меня зовут Нэо Мураяма! Я командир этих воинов! Кто ваш главный?

Ничего не оставалось, как взобраться на телегу. И орать, не имея рупора, в ладошки, попутно срывая горло:

— Меня зовут Джошуа Петерсон! Я глава этих людей! Что вам надо?

— Мы давно вас заметили! — заявил в рупор Мураяма. — Вы прошли по нашим землям, не заплатив! Мы требуем заплатить пошлину в размере десятой части вашего имущества! И штраф в размере ещё трети имущества! И тогда мы отпустим вас!

— Вот подлец! Прости, Господи… — покачал головой отец Фёдор.

— Ну… Ситуация у нас и впрямь так себе! — расстроился Балард. — Имеет право…

— А ну тихо! — попросил я, обернувшись.

Люди в караване смотрели на меня, и в их глазах читались надежда и страх. Причём страха было явно больше… А вот надежда была какая-то призрачная. Мои люди, которых я провёл от самого ледника, уже давно разуверились в счастливом будущем…