Страница 33 из 57
— Ты ахуел, щенок? — он заорал на меня, манерно двигая руками и начиная наступать. Он был ниже меня на добрых две головы и шире в несколько раз, но старался зацепить меня, слегка подпрыгивая, не отрывая носков от пола, и делая злое лицо. Все внимание уже было направлено на нас, в том числе и громилы с компанией.
Он начал разминать пальцы, продолжая меня оскорблять. Сначала я просто хотел послушать его вопли и пойти дальше, но прикосновение его потного тела ко мне, слюни, вылетающие из его рта и грязные выражения, которые нельзя услышать даже от самых отпетых бандитов медленно, но верно выводили меня из себя.
Половины слов я уже не слышал, до меня долетали только тупоголовые и повторяющиеся маты. Перед глазами появилась пелена, сердце начало стучать чаще. Я начал терять контроль над своими эмоциями и это плохой знак.
В девять лет мне поставили диагноз — дереализация. Ребенком я не понимал что это, да и мне было все равно. Но чем старше я становился, тем больше я чувствовал, что отличаюсь от остальных. Часто я не понимал ход времени и событий, не мог объективно понять свое состояние, половина эмоций и простых человеческих чувств для меня словно стали заблокированы. Мне приходилось учиться смеяться, радоваться и удивляться тогда, когда это делают все. Казалось, что все вокруг просто спектакль, а я стою и смотрю его со стороны. Чувство дежавю сопровождало меня слишком часто. Я научился с этим жить. Просто принял свой мозг таким, какой он есть.
Но я просто ненавижу отрываться от реальности, именно поэтому никогда не употреблял наркотики и не пил алкоголь — знаю, что ощущение оторванности от мира станет еще больше, еще краше и я боюсь, что никогда не смогу прогнать это. В такие моменты, как этот, я перестаю контролировать свое тело и разум, двигаюсь на автомате и к чему это может привести известно только Богу.
В моих мыслях без остановки звучало слово «заткнись» и если бы он сделал это, я бы смог отойти в угол и дать себе время, чтобы восстановить контроль. Но у этого ублюдка были другие планы. Внутри меня словно зарождалось цунами и дал ему выплеснуться наружу.
Я первый кинулся на него (лучшая защита — нападение, правда?). Я просто плюнул ему в лицо, попав в открытый рот, и с левого кулака дал по нижней челюсти. Его голова отлетела наверх, но он не потерял сознание. Не давая ему опомниться, я ударил под дых, поднял за волосы и еще раз дал по лицу, целясь в нос. Я не слышал и не видел что происходит вокруг нас. Я просто месил этого черта и не мог остановиться. Я бил его в нос, по челюсти, пару раз попал прямо по зубам и это отдалось болью в мою кисть, но я игнорировал ее. Вторая рука, которая запуталась в его волосах, все сильнее и сильнее сжимала его кудрявые темные пряди. Если бы я резко дернул, мне кажется, что смог бы снять скальп.
Хотел ли я убить его? Нет. Смог бы я остановиться? Нет, черт возьми, я не контролировал свои движения. В голове была пустота, я буквально не слышал никого, не улавливал собственные мысли. Я был словно в трансе, в бреду, а может быть вообще отключился на пару минут.
Его лицо уже опухло, темного цвета кожи не было видно, сейчас его мало бы кто смог узнать, но я бил и бил и не планировал останавливаться. В какой-то момент я будто бы вынырнул из-под воды, стал слышать крики вокруг себя, чувствовать чужие руки на своем теле. А еще вспышки боли во всем теле стали ярко ощутимы. Меня словно пронзило молнией. Чертовски больно. Это был электрошокер, которым меня ударили в бедро. Оказывается маршалы пытались нас разнять, но у них ничего не получилась, более того, я попал по солнечному сплетению одному из них локтем и они подняли тревогу.
Я уже ничего не мог сделать, все мое сознание заволокла чертова боль и я схватился за ногу, крича сквозь стиснутые зубы. Охранники воспользовались этим моментом и повалили меня на землю, дополнительно ударяя дубинками. Боль от новых ударов и рядом не стояла с ударом тока. Я просто молился, чтобы они забили меня до смерти и я перестал чувствовать это.
Позже меня посадили в карцер на пять дней, а этот ублюдок лежал в мед пункте около месяца и его перевели в другой корпус. Как я слышал, большей части зубов у него больше нет. Надеюсь разговаривать он никогда не сможет.
Вернувшись в камеру, я почувствовал, что атмосфера изменилась. Как будто больше я не был чужим, но и своим я тоже не стал. Подозрение, которые витало в воздухе, словно испарилось, и его заменил интерес.
Первым ко мне подошел блондин:
— Я Марко Алонсо, — он протянул мне руку и я охотно поддержал крепкое рукопожатие, — это, — указал он на старика, — Армандо Фриас, он здесь главный.
Остальные двое представились сами. Адриан Мартинез, тот самый темноволосый, который давал мне предостережение, и Доминик Эррис, молчаливый и достаточно тощий парень.
— Так и планируешь бить всех за каждое кривое слово? — спросил Армандо, скручивая табак в бумагу.
— Нет, но и оскорбления терпеть не буду, — спокойно ответил я, садясь с ними за стол, — этот мудак явно искал драку именно со мной, я дал ему то, что он просил.
— Учись совладать со своим гневом, парень. Уметь постоять за себя правильно, я одобряю. Но расквасить всю башку какому-то дерзкому уроду за «сукиного сына», а потом сидеть в клоповнике чуть ли не неделю — перебор. Мы можем научить тебя всему, дать защиту. Но наше время и внимание нужно заслужить, — сказал Марко, смотря на меня исподлобья.
Я молча кивнул, понимая, что провокаций может стать еще больше.
Спустя два дня подвох произошел. Не знаю откуда, но они узнали обо мне многое. На завтраке ко мне подсел лысый мужик и начал что-то говорить про мою мамашу. Слова о ней давно меня не задевают — эта шлюха ушла сразу же после моего рождения, даже не дождавшись, пока мне исполнится хотя бы год, но семейные проблемы касаются только меня и как бы там ни было, моя семья — твердыня и я буду ее защищать. Никто не имеет права копаться в грязных трусах моих родных.
Я молча выслушал все, что он говорил, спокойно жуя свой кусок хлеба с тонким ломтиком масла. Закончив завтрак, я встал и выбил ему зубы кружкой из-под чая. В тот день я узнал, что дешевый алюминий, который можно погнуть легким нажатием, может стать неплохим оружием в правильных руках. Конечно, я получил за это несколько ударов дубинкой, но оно того стоило.
Позже охранник, ведя меня по коридорам из душа, предложил сотрудничество. Он хотел, чтобы я сливал ему все о своих сокамерниках. Я сказал лишь одно предложение: «найди себе другую крысу». Не знаю как, но им передали мои слова.
Этим же вечером, после отбоя, Доминик сел на мою кровать и отдал мне небольшой сверток с белым порошком внутри. Не нужно много ума, чтобы догадаться о содержимом.
— Завтра ты должен передать это заключенному с номером 98. На прогулке, ровно через 5 минут после того, как мы выйдем туда. Опоздаешь или не придешь, не успеешь даже моргнуть, как останешься без мозгов.
— Как мне сделать это? — Нас осматривают каждый раз, когда дверь камеры открывается. Скрыть достаточно пухлый сверток получится, если засунуть его в рот. Но я не рискну сделать это, потому что не хочу, чтобы наркотики как-то просочились на мой язык.
— Через задницу, — ответил он абсолютно серьезно, глядя мне прямо в глаза.
Я спрятал сверток под подушку и молча отвернулся к стене, гадая есть ли во всем этом подводные камни.
В итоге я сделал то, что мне сказали. С помощью вазелина я смог засунуть и пронести наркотики, чтобы отдать их нужному человеку. Он пожал мне руку и хитро улыбнулся, выкидывая сверток в уличный туалет. Это, конечно же, оказалось простой проверкой: смогу ли я пойти на такую сделку. И я смог, даже если бы кто-то употребил это вещество, я бы все равно сделал это. Чужие зависимости никак меня не касаются. Каждый сам выбирает свой путь, даже если он ведет в могилу.
Через пару дней затишья мне показали символ и рассказали о Фамилии. Мексиканская мафия. Законы, система, дела и сделки. Меня посвящали во всю систему до рассвета, но умалчивали о денежном обороте и еще о нескольких нюансах. Обо всем этом узнают люди, в которых нет сомнений, а чтобы стать таким, нужно пройти серьезную школу жизни, как минимум показать, что ты готов поймать пулю ради своего брата.