Принцесса мафии

Я ответила, что никогда не чувствовала ничего похожего, но теперь я чувствую. Я чувствую, как желание нарастает, как ноющая потребность, подобная той, что он описал. И если он тоже это чувствует...

Я не дура. Я знаю, как выглядит обнаженный мужчина, даже если никогда не видела его вживую. Я знаю, что мы с Лукой будем делать в постели. Но если моя мама говорит об этом как о чем-то, что я должна буду сделать, то Лука говорит об этом как об ужасающе разрушительном удовольствии. Как о чем-то, что я сделаю все, чтобы насытиться. Как будто это нечто большее, чем то, что он уже заставил меня почувствовать.

Именно этого я всегда и боялась, поэтому так старалась никогда не позволять себе ничего подобного.

Я провожу пальцем между мягкими, набухающими складками своей киски, чувствуя, как меня пронзают ощущения, когда я прикасаюсь к своей самой интимной, чувствительной плоти. Покалывание усиливается, мышцы бедер и живота напрягаются, когда я чувствую электрические пульсации удовольствия, скользя пальцем выше, по твердому, тугому месту на вершине.

Когда я впервые касаюсь своего клитора, мне кажется, что колени могут подкоситься. Ощущения очень приятные, дыхание перехватывает в горле, возбуждение только усиливается, когда я наблюдаю за собой в зеркале, когда начинаю тереть. Я представляю, как Лука делает то же самое, лежит в постели и думает обо мне, проводит рукой вверх и вниз по той жесткой, огромной эрекции, которую я почувствовала, когда он поцеловал меня, и стонет от удовольствия, приближая себя к интенсивной кульминации.

Как это выглядит для него? Что он чувствует? Я даже не знаю, каково это для меня, но знаю, что скоро узнаю. Ничто не могло бы убедить меня отдернуть руку сейчас, когда я трусь сильнее, другой рукой обхватывая и сжимая грудь, щипая сосок и прикусывая губу, чтобы не застонать.

Я смотрю на себя в зеркало: волосы в беспорядке разметались по лицу и плечам, щеки, горло и грудь розовеют, покрасневшая губа зажата между зубами, когда я лепечу от удовольствия, одной рукой сжимая грудь, а другой судорожно двигая между ног.

Я чувствую, как в животе завязывается узел удовольствия, как твердеет и набухает мой клитор под кончиками пальцев, и это ощущение переполняет меня. Я упаду, если буду так кончать, с отчаянием думаю я, но не могу заставить себя остановиться настолько, чтобы лечь в кресло или на кровать. Это слишком хорошо, и я боюсь, что если позволю себе остановиться, то приду в себя и буду слишком смущена, чтобы продолжать.

Мне нужно кончить. Мне это необходимо. Я понимаю, что имел в виду Лука, и опускаюсь на колени на ковер, развратно раздвигая бедра перед зеркалом, наблюдая, как я тереблю свой клитор двумя первыми пальцами, мои внутренние бедра липкие и блестят от возбуждения, и я задыхаюсь, чувствуя, как начинаю развязывать себе руки.

Мне страшно. Ощущения ужасающие, всепоглощающие, и я зажимаю рот рукой, боясь закричать от их интенсивности, когда оргазм начинает обрушиваться на меня, заставляя мои бедра раздвигаться, а спину выгибаться, все тело вздрагивать и дергаться, когда удовольствие накатывает на меня волнами, начиная с тугого узелочка плоти под моими пальцами и каскадом разливаясь по всему телу, пока я не прихожу в себя, задыхаясь от дрожи. Я чувствую, как все еще трепещет мое ядро, как набухли и подергиваются складочки моей киски, как пульсирует мой клитор под легкими поглаживаниями пальцев. Мне никогда не было так хорошо, и я уже хочу этого снова, чтобы почувствовать прилив дикого освобождающего удовольствия, охватывающего все мое тело.

И если это так приятно, то...

Многие мужчины должно быть не очень хороши в сексе, решила я, пытаясь перевести дыхание, отдергивая липкие пальцы и чувствуя, как сердцебиение медленно приходит в норму. Иначе я не могу представить, чтобы кто-то хотел заниматься чем-то другим, или почему моя мама говорит об этом как о такой рутине.

Будет ли Лука хорош в этом? Передо мной словно открылся новый мир возможностей, новые представления о том, каким может быть брак. Если да, то...

Это может быть лучше, чем я думала. Но это значит, что и я должна быть хороша в этом деле. Я вспоминаю неуклюжий поцелуй на крыше и краснею, смущаясь при воспоминании о том, какой наивной и непросвещенной я, должно быть, выглядела.

Может быть, он научит меня.

При этой мысли меня охватывает еще одна волна возбуждения, и я поднимаюсь с ковра, все еще чувствуя слабость в коленях и дрожь.

Моя свадьба с Лукой состоится только через шесть месяцев. Мы должны потратить это время на то, чтобы узнать друг друга получше, и не только физически. На самом деле я должна сделать все возможное, чтобы он не лез ко мне, потому что после того, что я только что пережила, если я позволю ему зайти слишком далеко, мы не дотянем до брачной ночи.

Это и так будет нелегко, особенно если учесть, что он, похоже, настроен на то, чтобы все пошло совсем по-другому.

6

ЛУКА

— Блядь!

Все мое тело вздрагивает, рука сжимает пульсирующий член, горячая вода брызжет на плечи, пальцы ног упираются в кафельный пол. Передо мной нет ничего, кроме мраморной стены моей душевой, но в моем воображении вместо нее - Катерина, повернувшая голову, чтобы посмотреть на меня, и ее мокрые темные волосы, рассыпающиеся по спине, когда я кончаю на ее идеальную попку.

На самом деле, если бы мы действительно трахались в душе, я бы кончил в нее, потому что это лучший способ обеспечить будущее наших объединенных семей. Хотя в этой идее есть свои плюсы, это моя фантазия, и сейчас я думаю только о том, как будут выглядеть полоски моей спермы, разбрызганные по ее идеальной оливковой коже.

Господи, как же мне не терпится трахнуть ее.

Шесть месяцев никогда не казались такими долгими. И я никогда не дрочил так много раз за неделю, как с тех пор, как прижал Катерину Росси к стене и впервые поцеловал ее, шепча ей на ухо всякие гадости.

Чаще всего я представляю, как она прикасается к себе. Изучает себя, преодолевая свою стеснительность с помощью потребности, которую я помог в ней пробудить. Большую часть времени. Но сегодня я думаю только о том, чтобы трахнуть ее, потому что сегодня я снова увижу ее впервые после вечеринки по случаю помолвки. Сегодня мы идем в оркестр, и именно поэтому я провел последние пятнадцать минут, отбиваясь в душе.

Весь вечер я буду рядом с Катериной и обеими нашими семьями, а это значит, что я должен держать себя в руках и вести себя как джентльмен. Я не могу делать это, когда у меня бушует стояк на мою невесту, поэтому я... принял меры.

Понятия не имею, насколько успешными они окажутся, но это точно не повредит.

Выйдя из душа и высушившись, я надеваю свой вечерний костюм, сшитый на заказ, один из моих любимых темно-синих, с шелковым галстуком и изящными итальянскими туфлями, чтобы завершить образ.

Моя машина уже ждет меня на улице, когда я спускаюсь на лифте из своего пентхауса. Вечер в оркестре, это не новость, но сегодня - грандиозное событие: София Ферретти, дочь нашего консильери и лучшего друга моего отца Джованни Ферретти, играет сегодня свой первый концерт в филармонии в качестве скрипачки первого состава после окончания Джульярда. После концерта будет вечеринка, и я приглашу Катерину туда же и повторю данное себе обещание не пытаться затащить ее в темные углы.

Обещание, которое я теряю из виду, как только вижу ее.

Боже, как она прекрасна. Сегодня на ней лавандовое атласное платье с драпированным декольте и тонкими бретельками, облегающее все ее изгибы, с разрезом с одной стороны до середины бедра, и босоножки на высоком каблуке, из-за которых ее ноги кажутся еще длиннее, чем обычно. Ее волосы распущены, немного откинуты назад с одной стороны и украшены бриллиантовым зажимом в тон бриллиантовым и аметистовым украшениям, и мне сразу же хочется провести по ним руками, снять с нее это платье и исследовать каждый сантиметр ее тела. Когда она выскользнула из машины, юбка немного приподнялась, а лиф затянулся, показав мне и бедра, и форму груди сквозь атлас - очевидно, что лифчика на ней нет.