Страница 23 из 67
Что ж, подумал Хаджиман, если «Пелагея прекрасна», усиленная охрана ей больше ни к чему. Людские сердца оттаяли, и опасность ей теперь не угрожает.
Он вызвал к себе Юлиану, полюбопытствовал, как продвигаются её уроки борьбы, попытался к ней пристать (видимо, он к каждой новой сотруднице приставал; своеобразный акт проверки) и заработал нехилый вывих предплечья. После чего, покряхтывая, утвердил её кандидатуру на роль телохранительницы для Пелагеи.
Участникам дали всего неделю отдыха, и многие не знали, чем себя занять. Часть парней подалась на певческое состязание, где конкурсантов обряжали в разные маски и выпускали на сцену инкогнито. А чтобы зрители по голосу не догадались, кто под маской, во время разговоров между песенными номерами в микрофонах включалось искажение звука.
Пелагее тоже ради интереса предложили попробовать свои силы, и она записалась на прослушивание, не особенно-то беспокоясь, как к ней отнесётся публика.
Без Кю ей стало неожиданно пусто и одиноко, будто что-то важное из жизни забрали. Он не отвечал на сообщения, даже на прогулку во двор родительского дома не выбирался. Сидел взаперти, будто наказывая себя за что-то.
Мемберы пытались с ним связаться, чтобы хотя бы на языке жестов поговорить, но Кю был непреклонен. Как сказал, что никаких встреч не будет, так и придерживался своего решения. Всё или ничего. Да-да, тот же принцип, что и у Юлианы.
Впрочем, с некоторых пор Юлиана изменилась. Она словно бы оттаяла, и Пелагея давно перестала быть для неё врагом номер один. С Пелагеей она теперь носилась, как с писаной торбой. Ради неё и курсы боевых искусств исправно посещала, и мимо фирменных магазинов, некогда соблазнительных, пролетала со скоростью пули, ибо почти всё её свободное время уходило на то, чтобы устроить дела подруги.
И когда в один прекрасный день Пелагея заговорила о том, что хочет написать письмо мужу, Юлиана как-то сразу, не шибко задумываясь, вызвалась добыть для неё летучую мышь.
Что называется, перемены налицо.
— Соскучилась по своему северному эльфу? — насмешливо сощурилась она.
— Что-то у меня без него крыша едет, — созналась Пелагея. — К людям привязываться начинаю.
— М-да, — протянула Юлиана. — Тревожный симптом. Хочешь я вместо тебя письмо напишу? Так напишу, что твой Ли Тэ Ри сразу же ревностью воспылает, бросит свою бюрократию и примчится сюда.
— Ой, не надо. Ты мне летучую мышь достань. Остальное я сама.
Юлиана поняла, что влипла, лишь когда вышла из здания общежития. Погода стояла прохладная и солнечная, разгорался день, вокруг шумел, пробуждался город. Вот и где здесь, скажите на милость, взять мышь, да к тому же летучую? И чем её брать? Голыми руками? Брр…
Юлиану передёрнуло, и она поёжилась. Она предпочитала иметь дело с животными, только если те поддаются дрессировке. А что мышь? Мечется туда-сюда, болезни разносит, в некоторых случаях даже кровь пьёт. Почему бы Пелагее для разнообразия не воспользоваться человеческой почтой с этими восхитительными очередями, ленивыми курьерами и регулярной пропажей посылок?
Постояв с минуту на свежем воздухе и пораскинув мозгами, Юлиана не придумала ничего лучше, чем делегировать обязанности осьминогу.
Она явилась на причал, вычислила среди яхт свою (что было нетрудно, ибо спрут восседал на ней чуть ли не круглосуточно, распугивая порядочных моряков) и поднялась на палубу.
— Эй, там, на борту! Малявки, как поживаете? — окликнула она Кекса с Пирогом. И те тотчас понеслись к ней с оглушительным тявканьем. — Привет, Джемма!
— Салют, — отозвалась та, покуривая трубку и вдумчиво раскладывая пасьянс жёлтыми щупальцами. — Что привело тебя к нам? Не поверю, что ностальгия.
— Всё так, о проницательная жительница морей, — патетично изрекла Юлиана и уселась к ней за столик. — Дело есть.
Услыхав подробности, Джемма выпустила изо рта огромное облако дыма и, отставив трубку, небрежно поправила на голове котелок.
— А что мне за это будет? — корыстно осведомилась она.
— Хм, дайте-ка подумать… Лодку мою, ты, между прочим, упёрла без спросу. И, по-хорошему, она всё ещё принадлежит мне, а значит…
Чтобы прекратить это словесное безобразие, спрут немедленно расплылся в кошмарной улыбке.
— Ладно, ладно, уяснила. Добуду мышь бесплатно. Живую? Или мёртвую тоже можно?
— Ох, ну что за живодёрские замашки! Конечно, живую! Отправь её в общежитие на имя Пелагеи. Только, будь добра, в каком-нибудь прочном контейнере, чтобы народ не пугать, — попросила Юлиана и изобразила не менее кошмарную улыбку.
Кекс и Пирог деловито возились под столом. Поскрипывали доски в каюте. В окна заглядывало солнце. Сегодня оно делало мир особенно ласковым и уютным. Море под этим солнцем празднично бликовало, билось о волнорез и взбиралось на берег. По пляжу носился беспечный ветер. И Юлиана, купив в киоске стаканчик кофе, точно так же беспечно двинулась к подруге, чтобы изложить ей новости касательно летучих мышей.
Но в номере девятьсот двадцать Пелагеи не оказалось. Юлиана поискала по другим комнатам, заглянула в туалеты, чтобы уж наверняка. А потом наткнулась на заспанного Рё, чьи волосы после сна живописно стояли дыбом.
Рё развеял все её опасения.
Как выяснилось, кое-кто ещё счёл погоду великолепной и утащил Пелагею на своё персональное поле для гольфа, чтобы погонять мяч по стриженой травке.
Ши, приверженец здорового образа жизни и всяческих спортивных активностей, позвал её развеяться, и та тотчас же согласилась. Не мариноваться же, право слово, круглые сутки в общежитии!
— Ты так подавлена, что на тебя без слёз не взглянешь, — заявил ей Ши, вооружившись клюшкой для гольфа. — Я тоже переживаю за Кю, знаешь ли. Но переживания не имеют смысла, если не сочетаются с делом. Ты можешь сделать что-нибудь путное? Если нет, идём играть.
— В гольф? Когда-то я даже немного практиковалась, — сказала Пелагея. — А поле будет большое?
— И зелёное, — благодушно пообещал Ши.
Этот мускулистый гигант был полон добродетели и любви ко всему живому. Похоже, он таким родился. Поэтому Пелагея правильно сделала, когда расценила его обходительность и любезный тон не как часть заигрываний, а как черту характера.
Письмо мужу можно будет и вечером написать, подумала она. Пока ясно и солнечно, надо побыть на природе.
Они отъехали от города на личном внедорожнике Ши, минут двадцать рассекали по трассе, обрамлённой желтеющими деревьями. И свернули на аккуратную, посыпанную щебнем дорожку, которая вела не иначе как в сказку.
Поле для гольфа простиралось на такое расстояние, что его границ обычным взглядом было не увидеть. Оно вздымалось и опадало изумрудным бархатом холмов. Пелагея заметила несколько овражков с нереально белым песком и пару искусственных водоёмов, которые, словно голубые глаза земли, глядели в небо.
Возле домика с инвентарём ждали своего часа чистенькие тележки для гольфа с солнечными батареями на крышах, рассчитанные на двух и четырёх пассажиров. Ши пригласил Пелагею сесть в одну из тележек, набрал клюшек, мячей, загрузил всё это добро в корзину и сел за руль.
Они почти друг с другом не разговаривали. Их поглощала осенняя синь, и ширь, и даль. И если поначалу Пелагее было некомфортно в молчании, то вскоре под приветливыми взглядами Ши она расслабилась, отпустила мысли и чуть не расплакалась от избытка чувств.
Она долго и упорно душила в себе желание вернуться в лесной дом. И лишь здесь, на безбрежном холмистом поле, вдруг как-то разом осознала: так больше нельзя.
Надо найти способ вырваться отсюда. Ей следовало бы использовать неделю отдыха не на прозябание в городе, а на путешествие домой. Но недели, по правде говоря, могло бы и не хватить. В следующий раз придётся расстараться и урвать у начальства чуть больше свободных дней…
Она не успела додумать, потому что Ши, лучась довольством, объявил, что они на месте, вручил ей клюшку и приказал бить.
— Бить? Уже? — ахнула Пелагея.