Страница 16 из 67
— А мы тебя не отпустим, — сказал Кю, обвивая её руками и прижимаясь лбом к её плечу. — Я тебя не отпущу.
На пьяную голову он признался, что Пелагея попала в группу по его настоянию. Отец Кю, как оказалось, являлся одним из крупнейших спонсоров агентства «Эс-Эм-Энтер… что-то там». После автокатастрофы он возлюбил Кю просто до умопомрачения, а потому любое желание сына для отца стало законом. Попросил сыночек, чтобы Пелагею перевели в «Суп», отец подёргал за ниточки — и здравствуй, новая участница.
Директор Хаджиман тоже как будто не имел ничего против такого развития событий. Возможно, он распорядился бы судьбой Пелагеи несколько иначе, но в его собственных интересах было задержать её как можно дольше. Сделать её образ узнаваемым. Со временем выпустить парочку её сольных альбомов. Он считал, что для роста популярности группам необходимы свежие вливания, но не мог предугадать, что публика отреагирует на Пелагею так бурно.
Впрочем, утешался директор, скандалы тоже иной раз приносят пользу. Он был убеждён, что скоро буря утихнет, у него на такие вещи чутьё.
— С ума сойти, Кю, — поражался Рё, поедая печенье из общей корзины. — Зачем ты это сделал?
— Да, дружище, каких грибов ты объелся? — без обиняков вопрошал Йе. — Не в обиду, Пелагея, но у нас без тебя, и правда, всё было замечательно.
Кю смотрел в потолок и многозначительно помалкивал. Зачем он упросил отца? Ох, о таком, пожалуй, можно говорить лишь в очень узком кругу, а ещё лучше с глазу на глаз.
Когда он очнулся в палате спустя четверо суток, рядом с ним была именно Пелагея. И он сердцем своим беспутным чувствовал, что она станет далеко не последним человеком в его жизни.
Глава 11. Давай обнимемся, пока идёт дождь
После съёмок в рекламе, приключений в магазине, больничных мытарств и экзекуций в салоне красоты Пелагея малодушно мечтала лишь о том, чтобы превратиться в летучую мышь (ибо на дворе стояла ночь) и улететь куда подальше.
Она могла бы сгинуть насовсем и исчезнуть из этой реальности, чтобы перебраться в свою, сказочную, ибо для любой из её нечеловеческих ипостасей тринадцать лет контракта — пустой звук. Но ей не давала покоя мысль о том, что Кю, на которого навалилась сначала смерть подруги, а затем и вовсе тяжёлая реабилитация после аварии, начал сдавать позиции.
Других уважительных причин продолжать работу в агентстве она не видела. Её здесь удерживал лишь один стимул, один человек, и она была согласна терпеть хотя бы ради него. Но оставаться собой круглые сутки ей было невмоготу.
Ворочаясь на казённых простынях общежития, сползая с кровати и бессознательно делая во сне шаг, поворот, шаг, поворот, она теряла сорочку, становилась бесшумной летучей мышью и реактивным снарядом вырывалась через открытую форточку в морозную свежесть ночи.
Недремлющая Юлиана сидела в гостинице с Кексом и Пирогом и при выключенном свете нет-нет да и замечала быстрые крылья нетопыря под холодными звёздами октября.
«Пелагея, — думала она, — куда ж тебя понесло?»
Нетопырь камнем срывался к проезжей части, чтобы мгновением позже взмыть ещё выше и расплескать, растерять на промозглом ветру всю усталость и сердечную боль.
Юлиана не чувствовала благодарности за то, что мироздание уберегло её от популярности и от того травматического опыта, который пришлось переживать её подруге. Она ощущала только досаду, а ещё некоторую долю ответственности, потому что теперь она при деньгах и машине, теперь она менеджер — и ей положено держать подопечную под надзором. А подопечная, зараза такая, в обличье безмозглой твари под луной зигзаги нарезает. Совсем бедовая. Никакого сладу с ней нет.
Утром Пелагея обнаружила себя без одежды и не на кровати, а возле. Зато отдохнула, восстановилась человеческая ипостась, пока летучую мышь по небу мотало. И как же хорошо, как прекрасно, что в её комнату никто без спроса и стука не смеет входить… То есть, почти никто. Ой.
Заметив Кю, который — надо отдать ему должное — повернулся к двери передом, к Пелагее задом, она шустро стянула с кровати покрывало, чтобы хоть чем-нибудь укрыться.
— И давно ты тут? — спросила она.
— Минуты две назад пришёл тебя будить, — не поворачиваясь, ответил Кю. — А ты в таком виде. Я решил, что пора скорую вызывать.
— Со мной полный порядок, — заверила его Пелагея. — Иногда у меня случаются приступы… лунатизма. Во сне хожу. Иногда раздеться могу, да.
Тут она пожалела, что не захватила из дому ночной рубашки, сшитой своими руками. Спи она в родной одежде, не пришлось бы сейчас от чужих глаз голое тело прятать. Впрочем, она не испытывала по этому поводу ни малейшего стыда. Горлице ли стыдиться хвоста и крыльев? Летучей мыши ли переживать по поводу наготы?
Смущение и неловкость из них двоих ощущал сейчас только Кю.
— Ну, я пошёл?
— Ага, иди. Я скоро.
Она натянула на себя любимое платье с ягодными узорами и поспешила на кухню, где мемберы уже подкреплялись едой из доставки. Пелагея ради интереса отщипнула кусочек от мяса, обильно посыпанного приправами, и положила его себе в рот.
Ух, остро! Срочно дайте воды!
Она побежала к умывальнику, где стоял кувшин с водой, и чуть не сшибла лидера Ли.
— Смотри там, полегче, — сделал замечание он.
— Что, неужели никогда наших готовых завтраков не пробовала? — расплылся в улыбке Ши.
— А я её понимаю, — сказал Кю, глядя, как Пелагея осушает стакан за стаканом. — Еда в Нимерии острая до невозможности. И солёная. В меня, например, такое не лезет.
— Так вот почему ты питаешься одними йогуртами! — с набитым ртом отпустил едкость Йе.
После завтрака была тренировка — жёсткая и выматывающая. Пелагея разучивала в команде общий танец. До сих пор не осознавая своего счастья, Юлиана на правах менеджера била баклуши и изредка вглядывалась в блокнот, где по часам были расписаны уроки и мероприятия. Кексу с Пирогом, которых она притащила с собой, разрешили остаться в зале, потому что они такие милые и антистрессовые.
Пелагея перевела для участников группы собачьи клички, и у питомцев Юлианы имена сразу стали звучать по-другому.
— Ути-пути, какой сладенький Пхай, — млел над Пирогом упитанный Шин.
— Ну что за прелесть этот Кхейкхы, — не мог нарадоваться Ли, почёсывая у Кекса за ушком.
Но ни Кекс, ни Пирог так и не смогли разрядить обстановку в полной мере.
Пелагея ненавидела хореографию, потому что постоянно ошибалась. Из-за её ошибок групповой танец приходилось исполнять снова. И снова. И снова.
— Да начни ты уже делать эти движения, как надо! — злился на неё взмокший Йе, который за время тренировки, казалось, ещё больше истончился; такими темпами, не ровён час, растает.
Несмотря на усталость, благотворитель и миротворец Ши выступал сегодня в роли успокоительного средства. Он сочувственно похлопывал Пелагею по плечу и просил ребят проявить к новенькой немного снисхождения.
— Какое немного? — возмущался Рё. — Мы уже тут четвёртый час одно и то же разучиваем. Надоело.
Инструктор по хореографии грозился содрать с Пелагеи шкуру, если та ещё раз допустит промах. И она, конечно же, допускала. Поэтому инструктор в итоге выплюнул какое-то заумное ругательство, отвёл её в сторонку и назначил ей время после основной репетиции, чтобы позаниматься в индивидуальном порядке.
— И без еды. Пока не выучишь движения, жрать не будешь, — мрачно припечатал он.
Когда тренировка закончилась и парни разбрелись кто куда, Ши опрокинул в себя пол-литра минеральной воды и, прислонившись к дверному косяку, остался понаблюдать за мучениями Пелагеи. Её собирались морить голодом, и он этого категорически не одобрял. А если обморок, что тогда делать прикажете?
Кроме Ши и Юлианы, которая со скуки задремала; кроме Кекса и Пирога, которых мемберы успели загладить до полусмерти, в зале задержался ещё и Кю. Он переживал за Пелагею, они ведь как-никак друзья.
Пока тренер сгонял с неё семь потов под музыку и без, Кю молился, чтобы танец наконец въелся ей в подкорку, потому что на Пелагее уже лица не было.