Страница 30 из 54
— Прошу, перестань меня так называть, — попросила я, крепко держа его за руку, — просто по имени. Можешь даже юным Юном продолжать меня называть, — засмеялась я.
— Как скажешь, Юна, — улыбнулся Рэй.
— Спасибо тебе за все, — с чувством сказала я.
— Пустяки, — Рэй махнул свободной рукой, — уверен, ты поступила бы также.
— Отвела бы тебя в магазин женского платья? — хмыкнула я, — непременно.
Рэй рассмеялся и крепко обнял меня:
— Я был рад тебя видеть.
— Я тоже, — я секунду подумала, — Рэй, можешь кое-что передать капитану?
— Я подожду на улице, — пробурчал Вил и, махнув мне на прощанье рукой, вышел за дверь.
— Не обращай внимания, он до сих пор переживает.
— По поводу чего?
— Что он с благородной леди как с простым матросом обращался.
Я ахнула:
— Какая глупость, я и была простым матросом!
— Не волнуйся, переживет, — Рэй махнул рукой, — ты что-то говорила?
— Да, — я собралась с духом, — можешь сказать Гарду, что он все неправильно понял сегодня.
— Ты сегодня видела капитана?
— Да, мы столкнулись в аптеке, и…там произошла не очень красивая сцена.
— Нуу, ладно. Не хочешь рассказать?
Я отрицательно покачала головой.
— Хорошо, передам.
— Спасибо тебе Рэй. За все.
Мы снова обнялись и попрощались. Рэй ушел вслед за Вилом, а я отправилась искать тетю и Марту.
Обнаружила я их в нише с высоким, в полный рост зеркалом в деревянной резной оправе. Рядом стояли вешалки с бесчисленным количеством яркого шелка, атласа, тафты, бархата, муслина, кружев и лент. Тетя как раз кружилась перед зеркалом в темно-бардовом атласном платье. Судя по восторгу, которым лучилось ее лицо, Рэй нас привел в правильное место.
Тетя померила еще несколько платьев, но остановилась все-таки на первом бордовом. Марта пообещала, что через несколько дней платье, ушитое по фигуре тети, будет доставлено к нам домой.
Когда настала моя очередь, тетя оживилась еще больше. Я перемерила бесчисленное количество платьев самых разных тканей и расцветок. И когда от бесконечных кружев и пуговиц уже стало больно глазам, я заметила мелькнувшую среди всего цветного разнообразия золотистую искру.
Как завороженная я двинулась в ту сторону, и из-под груды великолепных платьев извлекла самое лучшее в мире! Оно было простое по крою — узкие бретели на плечах, небольшое декольте, четкая линия талии, и расширяющийся книзу подол-солнце. Никаких лишних украшений на нем не было. Но меня привлек его совершенно восхитительный цвет. Оно было глубокого насыщенного синего оттенка, словно море перед штормом. Но в его глубине по всей длине при малейшем движении ткани мерцали едва заметные золотистые искорки, делающие платье просто волшебным. Я не могла отвести от него глаз.
— Я беру его, — повернувшись, наконец, к Марте, решительно сказала я.
— Действительно, очень необычная и красивая ткань, — сказала подошедшая тетя, — но не простоват ли фасон.
— Он идеальный, — возразила я, направляясь к зеркалу.
Платье село так, словно шилось для меня. Я покрутилась во все стороны и осталась в восторге. Оно было так необычно в своей простоте фасона и сложности цвета, что я напрочь отказалась мерить еще что-то. К платью я взяла невесомые прозрачные перчатки и ленту в волосы.
Мы оплатили покупки и тепло попрощались с Мартой.
— А хорошо все-таки, что леди Бёрли оказалась такой мелочной, — счастливо рассмеялась я, когда мы вышли из магазинчика и направились к дому.
Глава 31
Гард Арьес
Сижу на борту и невидяще смотрю на море. Привычная картина, обычно успокаивает и уравновешивает душу, но не сейчас. Я привык к одиночеству, привык смотреть на счастливые пары вокруг меня и относиться к этому почти равнодушно. Почти. С самой первой встречи с Ювиной что-то надломилось во мне. Многолетняя стена отчуждения, возведенная для защиты от боли и разочарований, начала стремительно осыпаться. Я пытался строить ее заново, отгораживался от зарождающихся чувств, но не смог. Каждая наша редкая встреча, случайное прикосновение или взгляд, и стену смывало к демонам, словно обреченный корабль волной цунами.
Во взгляде Ювины не было брезгливости или отторжения. Тепло, беспокойство, изумление, радость. Это давало мне надежду. Глупец? Возможно. Никому не нужный и обреченный. Но от этого неожиданного луча надежды в моей черной жизни, было больно и сладко одновременно. И я не мог от него отказаться.
Поэтому я остался в каюте, когда все вышли провожать Ювину. Знал, что малейший намек на ее взаимность к Альвару или равнодушный взгляд в мою сторону уничтожит эту надежду. Трус. Впервые в жизни я поступил, как трус. И кто бы узнал, что вселяющего ужас в людей капитана Арьеса заставила испугаться хрупкая девушка. Посмеялись бы и не поверили.
Я оставил себе этот лучик. Образ моего ангела все время был со мной и, казалось, помогал сдерживать расползающуюся внутри меня черноту. Разумеется, в реальной жизни ни о какой взаимности с ее стороны я не смел даже думать, но Ювина оставалась моей мечтой, моим якорем в бушующем море тьмы.
Через три дня Уолли принес тревожные новости. На полуострове в нескольких днях пути тени захватили целую деревню. Зараза распространяется так быстро, что грозит перерасти в бедствие такого масштаба, что королевство будет уже не спасти. Мы выдвинулись незамедлительно.
Деревня была с виду ничем не примечательна. Жизнь текла там своим чередом. Люди работали, шли по улице, разговаривали, смеялись и ругались. Но все было нет тем, чем казалось на первый взгляд. И мы с Уолли это понимали. Это был его секрет, и я обещал хранить тайну. Он, как и я видел тени, но не мог с ними справиться. Мать Уолли умерла при родах. Она была заражена тьмой, и все боялись, что и новорожденный будет носителем. Но Уолли повезло. Призванные жрецы Алидиса проверили мальчика и подтвердили, что он совершенно чист и здоров.
Однако с возрастом Уолли понял, что способен чувствовать и различать тени. Не так ярко, как я, но всегда безошибочно.
И вот сейчас мы стоим посередине залитой солнцем лужайки, вокруг бегают и смеются дети, лают собаки и переговариваются идущие мимо люди. И каждый, абсолютно каждый вокруг нас отмечен тьмой. Кого-то уже не спасти, и тьма проникла слишком глубоко. А в кого-то она только начала вплетать свои проклятые щупальца.
Впервые в жизни я не мог принять решение. Каждое убийство уничтожало кусок моей души, размывало личность. Но я старался не думать об этом. Зараженные были все равно обречены, вопрос только во времени и объеме бед, которые они успеют натвориь. Я исполнял свой долг и защищал людей от зла. Но сейчас…смогу ли я лишить жизни тех, кто находится сейчас здесь. И дело даже не в том, что после такого количества тьмы меня, скорее всего, уже не станет.
Но есть ли другой путь? Я остановил пробегающего мимо мальчишку, с совсем слабым вмешательством черного зла. И слегка потянул тень на себя, внимательно следя за состоянием ребенка. Все зараженные, из которых я забирал тень, мгновенно погибали, ведь она уже являла их сущность и с ее уходом, душа переставала существовать. Да, я творил зло, страшное, но необходимое.
Мальчик слегка побледнел и покачнулся, но в целом выглядел неплохо. Надо понаблюдать за ним, и, если все будет хорошо, попробовать снять тьму с тех, кого еще можно спасти.
— Оставь моего сына, урод! — раздался на всю улицу громкий женский голос с истерическими нотками. Мне в грудь влетела крошечная, но разъяренная женщина и принялась молотить кулачками мне по груди. Боли я не чувствовал, поэтому позволил ей выплеснуть свой гнев. Когда женщина выдохлась, она, сдунув с лица прядь рыжих волос, зло посмотрела мне в глаза и сказала:
— Что ты сделал с моим сыном? Отвечай немедленно, или позову подмогу.
Я мысленно усмехнулся. Знала бы она, кому угрожает.
— Мое имя Гард Арьес, — сказал я без тени улыбки, глядя в расширившиеся глаза рыжеволосой, — вижу, вам знакомо мое имя, и вы понимаете, зачем я здесь.