Маморитаи

Он расположился между раненными в позе лотоса, поставил на колени локти и сложил подбородок на сцепленные в замок пальцы, прикрыл глаза.

Глава 4

Итачи вошел в центральные ворота столицы и вынужден был увернуться от спешащей куда-то, гомонящей толпы. Он заметил после их неожиданной пробежки потоптанную газету и взял её, стряхнул грязь с песком и удостоверился, что она пущена в печать недавно: в правом верхним углу стояла сегодняшняя дата. В центре привлекал внимание кричащий заголовок:

«ДАЙМЁ ВЕТРА МЕРТВ! УБИЙСТВО ИЛИ СЛУЧАЙНОЕ ОТРАВЛЕНИЕ?»

Итачи огляделся и скрылся в незаметном проулке между домами. В том месте его окружала тишина, словно все взбудораженные горожане собрались на окраинах столицы, пугая излишней активностью и мельтешением.

Итачи пробежался по строкам статьи главной страницы взглядом, вычленил основную информацию и перелистнул. Остальные страницы освещали ранний взрыв: удивительно, что его успели запечатлеть на камеру.

Учиха кинул газету в ближайший мусорный бак и, недолго думая, исчез в шуншине.

***

Итачи выглядел задумчивым, когда прямолинейно смотрел на открытый гроб, где лежал труп бывшего Даймё. Нос дёргался от переизбытка благовоний, стояла удушающая духота в полным режущих восприятие украшений храма. Вокруг отступника кое-как валялись вырубленные гости, служители храма и монах, стискивающий чётки. У последнего лицо особенно выделялось белизной, рот разинулся, глаза на выкате пугали бездушием, а воротник рясы намокал бордовой кровью.

Учиха не сдержался, чихнул, медленно вытер лицо ладонью и сощурил слезящиеся глаза с дезактивированным пару минут назад шаринганом. Он собрал достаточно деталей для умозаключения, пришла пора уходить.

Мышцы Итачи напряглось, из рукава выскользнул кунай, крепко сжатый пальцами, алый шаринган пригвоздил к месту знакомое чучело с располовиненным на черный и белые цвета телом.

— Зецу, — ровным голосом обронил словно не застигнутый врасплох Итачи — Что ты здесь делаешь?

Человек-растение, как его прозвали в Акацуки, выглядывал из мраморного пола храма, одетый в непривычный серый плащ, заместо фирменного черного с красными облаками.

Он глумливо хихикнул, хрюкнул от смеха.

— Решил предупредить по доброте душевной: не гонись за Изуной.

— Она — моё наказание и моя миссия.

— Уже нет, — смех Зецу едкой копотью осел в груди сосредоточенного Итачи — Акацуки пали под властью твоей сестры. Заказ отменён.

— Что с остальными?

— Кто-то умер, кто-то сбежал. Вторых меньшинство, — злорадно хохотнул Зецу.

Между бровей Итачи залегла складка.

— В какой из групп Кисаме? — кадык Учиха дёрнулся, в ушах зазвенело.

— В первой, — в конец расхохотался Зецу и нырнул под землю.

Отступник пробыл в храме дольше положенного и скрылся за пределами столицы лишь перед самым закатом.

«Понял ли ты, что ты за человек в момент своей смерти, Кисаме?» — вздыхал заметно побледневший Итачи, глядя на луну. Он едва заметно нахсуриля и задался следующим волнующим вопросом:

«Как Изуна сумела убить шиноби S ранга? Она это сделала в одиночку? Всё равно звучит безумно»

Итачи встряхнул головой и продолжил путь по холодной ночной пустыни, распрыскивая после себя клубы песка и пыли грубыми рывками и колыханием ткани плаща.

***

От дневного жара в пустыне над песчаными полями поднимался лёгкий дымок, а пространство будто искажалось. Никакого ветра — один раскаленный воздух жёг незащищенные щеки. Спасительным островком в аду являлся хлипкий каменный купол, внутри которого царила более приятная температура. Стоило Итачи попасть внутрь, как последние силы покинули его. Он приложился к последнему термосу с водой, купленной в столице, выпил всё до последней капли. Выглядел Учиха не важно: длинные волосы стали липкими от обильно выделяющегося пота, одежда стерлась в некоторых местах, песок и грязь навечно срослись с тканью, прежнее чистое лицо стало чумазым, а запашок исходил такой, что легче перестать дышать, чем перетерпеть.

— Ну что там, даттебайо! — нетерпеливо подскочил Узумаки с места, ойкнул от боли в рёбрах и был утянут обратно резкой рукой Шикамару.

Нара закатил глаза, звонко цыкнул и — о, чудо — выдал надоевшему другу мягкий подзатыльник. Он проигнорировал восклицание Наруто, повернулся к Итачи, сверкая синяками под глазами, бледностью и злой складкой меж бровей.

Сам Итачи глянул на молчавшего брата: Саске сидел забинтованный, как мумия — одни глаза прожигают дыру во лбу старшего Учиха.

Итачи кинул термос в истерзанный сухим ветром и временем походный мешок, откинулся на тонкую, прохладную стену купола и сложил ладони лодочкой перед собой. Его сиплый, низкий голос разрезал напряженную тишину:

— Изуна отравила Даймё Ветра.

Наруто издал протяжный «Что-о-о?!», отразивший всеобщие эмоции в полной и всеобъемлющей мере. Саска дёрнулся туловищем, по змеиному зашипел, зажмурившись и не зная за какой из ожогов хвататься первым. Шикамару прикрыл глаза скрипучей от грязи ладонью, глубоко вздохнул.

— Т-ты уверен? — с дрожью в голосе переспросил Саске, открывая один глаз и шумно дыша — Как ИЗУНА…она не способна на подобное.

— Немыслимо, — пробормотал Шикамару, поддевая заусенец на большом пальце указательным.

Итачи полуприкрыл веки. Он уловил нотки презрения во фразе младшего брата и слегка, незаметно ни для кого, скривился. Его голос звучал не в пример внешнему фасаду изнуренно, одновременно с тем пусто:

— Не недооценивай нашу сестру, Саске. Мы не знаем её мотивы и цель, но ощутили на себе её отточенные навыки.

— Верно, — прервал охнувшего младшего Учиха Нара — Она использует Райтон, как Третий Райкаге, имеет высокие навыки кендзюцу… Не спорь! Я внимательно наблюдал за вашим боем и Изуна профессионально противостояла тебе, джонину Конохи… — осаждая подавившегося воздухом Саске прикрикнул Шикамару — Изуна умеет драться против нескольких противников без малейших ранений и в конце концов: она владеет техникой Четвёртого Хокаге.

Шикамару явил перед товарищами потёртый кунай с иероглифом на рукояти, одним из нескольких, которыми она отбила кунаи Итачи.

— Батя?! Нет, стой, стой, стой! — зачастил Наруто, выхватил у друга злосчастный кунай, вертя его со всех сторон, рассматривая с комичным кривлянием — Разве инструкцию созданий этих печатей не уничтожил Данзо после смерти отца?

— Естественно эта мумия ходячая прикарманила его себе, — пренебрежительно фыркнул Саске, уже более спокойно участвуя в беседе — Он, как сорока: собирает все блестящее в дупло.

Наруто покраснел от злости, его щёки надулись, а движения стали более эмоциональными и резкими. Его отец, Намикадзе Минато, пожертвовал жизнью, выторговывая свободу сына у совета кланов.

Узумаки помнил, как старик Третий признавался ему в этом перед скоропостижной смертью от рук змеиного саннина в период прохождения экзамена на чунина. Помнил и того, кто в первых рядах настаивал на том, чтобы джинчурики Девятихвостого стал Наруто и его отдали в Корень. Данзо. Старый хмырь пытался поиметь выгоду, пользуясь умирающей Кушиной, во время родов которой пришёл странный человек в маске и сильнее повредил сдерживающую печать. Из-за этого мать Наруто отдавала все силы, убавившиеся из-за сложных родов, дабы не дать лису выбраться наружу. Она сражалась три долгих дня, пока неблагодарные Лидеры кланов спорили, решая судьбу сына Четвёртого Хокаге.

Проблема разрешилась, как припоминает Наруто, благодаря Фугаку и Минато. Первый отдал Изуну на алтарь жертвоприношения, а второй, стоило пойти процессу перезапечатывания не по плану, с помощью незнакомой Наруто техники подарил Девятихвостому жизнь в новом вместилище — в Учиха Изуне. В тот день маленький Наруто стал круглым сиротой: мать умерла сразу по извлечению лиса, а отца забрал Шинигами.

Он поклялся отбить всю морду двум виновникам: Данзо и незнакомцу в маске. Если Шимура сбежал, то последний тем более неизвестно где.