Страница 18 из 66
— Никогда.
От лица Германа.
Каждая моя живая клетка отдавала колкой судорогой по всему телу. Но это была самая лучшая ночь за все время. Она была так рядом, беспокойно посапывая на моей груди. Я практически всю ночь не спал, смотрел на заспанное, ангельское личико, а в душе все ликовало. Мне так необходимо было чувствовать её исходящее тепло, её дурманящий запах. Как одержимый, лежал и всю длинную ночь гладил её лицо. Думал, по утру, снова начнет истерить, кричать как она меня ненавидит, но Уля довольно спокойно на все отреагировала. Оставил её, а сам пошёл вниз, пока шел, внезапно заметил что оставил на тумбочке свой телефон, когда ночью врубал беззвучный, Верка все наяривала и буквально закидывала смс, со своими расспросами. Вернувшись в комнату, в слух сразу ударил звук воды доносящийся из ванной комнаты. И я не сдержался. Меня словно невидимой нитью тянуло, зайдя в ванну, как идиот не мог увести глаз от такого желанного тела. Как же она похорошела. Моя девочка стояла ко мне спиной, а мой голодный и одержимый взгляд, медленно опустился к упругой попке. Ульяна стояла в огромном количестве мыльной пены, а я вспоминаю как мы вместе принимали душ, как я страстно и неустанно терзал ее податливое тело под горячими каплями, как я нежно касался ее возбужденной плоти. Сука! Непроницаемая пелена похоти застилает глаза и мне напрочь срывает крышу. Опасными шагами надвигаюсь на неё как хищник, но потом резко замираю.
— Когда же ты меня уже отпустишь, Громов?!
— Никогда.
От испуга, и моего резкого голоса, Уля внезапно подскочила и поскользнувшись, была готова уже упасть, но я не позволил, подлетел к ней, хватая её в свои объятия.
— Нормально? Не ударилась головой?
— Ты что здесь делаешь?!
Ульяна испуганно смотрела в мои глаза, нервно закусывая нижнюю губу. Черт! Мои руки лежат на влажной от горячих капель талии, вся одежда намокает за одно мгновение, но мне похер. Я не могу сдерживать свой внутренний голод, скольжу одной рукой по её напеленной спине, спускаясь к упругой попке. Чувствую её затрудненное дыхание. Моя девочка замерла в моей обжигающей власти и даже не смела шевелиться.
— Оттолкни меня… Прогони.
Она смотрела в мои глаза и молчала.
— Ну! Скажи чтобы я проваливал! Скажи что ненавидишь! Давай же!
Но она лишь стыдливо опустила свои глазки вниз. Не могу. Хочу смотреть в эти омуты и видеть там свое отражение, только тогда я живу и могу беспрепятственно дышать. Властно приподнимаю пальцами её подбородок, заставляя смотреть на меня.
— Прогони…. Прогони, слышишь?!
Утыкаюсь своим лбом в её влажную щеку, вдыхая как можно глубже запах ментолового геля, член в штанах от такой близости болезненно ноет, да и моя чувствительная девочка вся дрожит в моих руках.
— Не могу…
Все! В эту минуту, в башке проносится настоящее цунами, несмело, припал к нежным губам. Блять! Первый наш поцелуй за все пять лет. Такой желанный и такой трепетный. Терзаю мягкую плоть, не грубо. Нежно, мягко, боюсь вспугнуть Соболевскую. Она не отвечает, упорно мне сопротивляется. Возможно ей неприятно, я не понимаю что она чувствует и что творится в её голове. А я как дебил так нагло полез, даже стало не по себе. Отстраняюсь от неё как от обжигающего огня и направляюсь на выход, пока не трахнул её до потери памяти к херам, но не могу!
— Ведьма любимая!
Разворачиваюсь, снова пролетаю к ней, нагло тяну её на себя, Уля своим телом беспрекословно припечатывается ко мне. Всю мою одежду уже можно выжимать, похер! Оба тяжело дышим, хватаю грубо её за затылок и с ещё большей силой терзаю требовательным и грубым поцелуем сладкие губы, моя девочка сдается, отвечает на поцелуй, нагло просовываю и переплетаю между собой наши языки. Чувствую как моё безжизненное тело разливается теплом по давно вымершим клеткам.
— Ммм…
Ощущаю как малышка обмякает в моих руках, её стройные ножки заметно задрожали, лишь бы она не упала, властно хватаю её за попку и усаживаю на свой торс, прижимая хрупкое тело спиной к холодному кафелю. Она задрожала ещё с большей силой, хватаясь за мои плечи, острыми ноготками она впивалась в мою кожу. Между горячими поцелуями, обхватываю идеальную грудь и слегка сминаю до легкой боли, моя девочка выгибается и порочно стонет. Хочу уже коснуться её и ввести пальцы в наверняка уже влажную но не от воды киску. Как она хватает меня за кисть руки и останавливает.
— Нет! Не надо.
Сказала так холодно, словно и не было этой теплоты исходящей от неё. Выпускаю её из плена своих рук, Уля сильно отталкивает меня от себя и быстро хватает лежащее на полке полотенце, прочно укутывая в махровую ткань ногое тело.
— Уходи! Уходи, Громов!
Кричит чуть ли не на весь дом, а воцарившаяся меду нами иллюзия минутного наслаждения, резко испаряется в воздухе.
— Прости..
От лица Ульяны.
Снова?! Снова я позволила себе эту слабость. Губы горят от жалящих поцелуев, прикасаюсь к ним и улыбаюсь, а потом сама себя луплю ладошкой по лбу. Почему я как омеба, так на него реагирую? Стоит только ему ко мне прикоснуться и я теку как малолетка. Хватит! Все! Быстро принимаю душ, пытаясь смыть все его дурманящие прикосновения, но тело горит после его пальцев. Выхожу, переодеваюсь и ложусь в холодную постель, я даже не замечаю как проваливаюсь в сон, не знаю сколько я проспала, но услышав голоса внизу, решаю спуститься. Наверняка уже все собрались на завтрак.
— Доброе утро.
Все уже сидели за столом и исправно завтракали, даже Герман переоделся и сидел в сухой одежде. Стыдно смотреть в его глаза, несмело присаживаюсь за стол, опуская глаза на поставленный передо мной завтрак. На завтрак у ребят были ароматные сырники с ежевичным джемом. Мой любимый… Правда, я давно его не ела, я убрала из своей жизни все то, Что напоминало мне о нём. Я же помнила как сидя при ночном свете луны на коленях Громова, он постоянно меня кормил чуть ли не с ложечки этим лакомством. Запах творожного шедевра буквально разносится по всему дому. А ещё в нос вбивается запах свежей выпечки, круассаны с вишневым джемом и безумно вкусно пахнущий кофе.
— Доброе утро, налетай, а потом поедем, малышня уже все уши прожужжала про лошадей.
Тим бегло кинул взор на часы, взял чашку с кофе и пригубил один глоток.
— А ещё говорят, свежий воздух полезен для здоровья, такие глаза опухшие, ты с пчелами что ли не нашла общего языка?
Перевожу свой взгляд на маленького хомяка, который уже за обе щеки себе запихивает эти самые сырники, а джем от них размазан по всему рту и щекам Юльки, ну просто Марфушка из сказки «Морозко». Эта сама невинность, подняла на меня свои щенячие глазки и пару раз ими похлопала.
— Тебе приФнился коФмар?
Этот хомяк с полностью набитыми щеками, смачно уплетая сырники все пытался со мной разговаривать.
— Мне снились такие ужасы, что проснувшись, ещё долго не могла понять, сон ли это продолжается или уже явь.
— БедняФка…
— Может прожуешь, а потом уже выразишь свою гражданскую позицию?
Выпиваю глоточек обжигающего кофе и отламываю кусочек хрустящего, ароматного круассана, приподняв густую бровь, ехидно посмотрела на мою обжорку.
— Не затыкай мне Лот!
— У вас такие высокие отношения, вы прям как под копирку.
Громов беспардонно влазит в наш разговор, я уже хотела ему ответить, как мой мобильный разразился как гром среди ясного неба звучным рингтоном.
— Извините, я отвечу, это муж.
Глядя в тёмные глаза Громова, слово «муж» я выделила специально. Неприятно ему это слышать, шумно втягивает воздух ноздрями и уворачивается в сторону. Медленно встала из-за стола и проследовала в соседнюю комнату, откуда вышла на небольшую терассу.
— «Я тебя слушаю, неужели ты нашел свободную минуту чтобы набрать мой номер?»
— «Даже не поздороваешься с мужем, жена?»
— «Неужели твои подружки так плохо справляются, что ты вспомнил обо мне? Ты что-то хотел?»
— «Не перегибай! Кирилл рядом?»
Боже мой… Кирилл, я совсем про него забыла, неужели Игорь догадался обо всем? Но я была уверена что Кирилл выполнит свою договоренность и подтвердит все мои слова, но на душе все равно как-то было не спокойно. Странное чувство тревоги все никак меня не покидало.