Страница 7 из 12
В квартире гэбэшницы было тихо. Видать, все еще на службе. Я разделся, отыскал в холодильнике жрачку, поужинал и пошел в «свою» комнату. Там я включил телевизор. По первой программе показывали фильм о великой стройке тридцатых годов. Как я понял – строили Магнитогорский комбинат.
Я досмотрел его до конца, а когда началась программа «Время», вернулась хозяйка квартиры. Поднявшись из кресла, я вышел ее встречать. С первого взгляда стало понятно, что Телегина немного не в духе. Я галантно помог ей снять сапоги и пальто. Ольга Михайловна благодарно кивнула, вымученно улыбнулась и поволокла авоську, набитую снедью, на кухню. Я вернулся к телевизору. Послушал о рекордных надоях и происках американской военщины, подумывая о том, что не пора ли на боковую? Вдруг в проеме двери появилась хозяйка.
– Вы ужинали? – спросила она.
– Да, перекусил, когда пришел, – признался я.
– Ну тогда выпьете со мною, – то ли предложила, то ли мягко приказала майорша.
Отказывать даме я не стал. Мы отправились на кухню и, увидев накрытый стол, я понял, что давешний перекус мой был слишком легким. Похоже, Телегина получила сегодня не только нагоняй от начальства за провал операции, но и – продзаказ в спецраспределителе. На столе красовались кружочки сервелата, ломтики ветчины, бутерброды с маслом и красной икрой, сыр и в центре бутылочка коньяка пять звездочек. Кроме всего этого имелась вареная картошечка – видимо купленная в кулинарии, помидоры и соленые огурчики.
Если Ольга Михайловна собиралась поплакаться в жилетку, то при таком меню я не против предоставить в ее распоряжение свою. Я уселся за стол, мысленно потирая ладони. Хозяйка положила мне на тарелку всего понемногу. Ну а я, на правах мужчины, открыл бутылочку.
После первой рюмашки глаза моей сотрапезницы немного потеплели. Я понял, что ее слегка отпустило. Она приоободрилась, а в глазах появился блеск. Вопросов я Оле – а после второй мы перешли на «ты» – не задавал, понятно, что она человек, связанный государственной и служебной тайной. Если сочтет возможным, сама расскажет.
Не сочла. Ну и ладно… Разговор наш непринужденно крутился в основном вокруг международной обстановки, в которой я мало смыслил. Исламские революционеры в Иране взяли в заложники американцев, подконтрольная ЦРУ «Солидарность» мутит воду в Польше, наши конвои в Афганистане подвергаются нападениям моджахедов, которые вооружены американским оружием и действуют по указке американских же советников. Куда ни сунь нос, даже в этом времени, всюду обнаружишь свиное рыло дяди Сэма. Это меня как раз не удивляло. Я не мог сказать своей собеседнице о том, что и полвека спустя будет все тоже самое.
После четвертой или уже пятой рюмахи разговор наш перешел на другие рельсы. Оля начала плакаться, сетуя на одиночество. Жених ее погиб, а другого подходящего парня она до сих пор не встречала. Я был уже поддатый и не уловил разницы между окончаниями в глаголах «не встретила» и «не встречала». До сих пор не встречала, а теперь, значит, встретила?! Интересно – кого?.. Ну не доцента же Цыпкина! Может, какого-нибудь гэбэшника, метра два ростом и с мышцой, как у Шварценеггера? Пока я так гадал, Телегина придвинулась ко мне поближе. Халат на ее груди распахнулся. Та-ак, понятно, кого она до сих пор не встречала…
– Извини, я женат! – мягко сообщил я ей.
Оля чуть отшатнулась, запахнула халат.
– Я ничего такого не имела в виду, – пробормотала она. – Ты меня не так понял.
– Извини.
– Что же мне так не везет?.. – с тоскою простонала Телегина. – Как попадется хороший парень, или женатиком окажется, или…
Она осеклась. Вскочила с табурета и принялась убирать грязную посуду. Ее крепкие, гладкие ножки так и мелькали из-под подола короткого халатика. Я понял, что еще немного и мои моральные принципы могут рухнуть под натиском вечера, почему-то вдруг ставшего немного романтичным. Уж лучше убраться от греха подальше.
Спрятавшись в ванной, пустил из крана холодную воду, набрал ее в ладони и плеснул в лицо, а затем – еще и еще. Струйки воды стекали по подбородку и попадали за воротник футболки. Из ванной, я сразу же отправился к себе, разделся и нырнул под одеяло.
Утром мы с Олей завтракали, как ни в чем не бывало. Правда, я заметил набрякшие у нее под глазами мешки. Неужто – рыдала? Беда с ними, с бабами. Чтобы отвлечь ее от печальных размышлений и не задавшейся личной жизни, я спросил:
– Оля, а как мне узнать номер телефона Всесоюзной комиссии по работе с кинолюбителями, при правлении Союза кинематографистов СССР?
– Сейчас позвоню в Управление и узнаю, – ответила она.
Минут через пять номер уже был у меня. Я взял трубку телефона и набрал семь цифр.
– Комиссия по работе с кинолюбителями слушает, – откликнулся строгий женский голос.
– Девушка, здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, как мне узнать, принят ли на конкурс фильм?
– Кто подавал заявку? – спросила секретарь.
– Коллектив школы номер двадцать два, города Литейска.
– Минуточку, я посмотрю…
Минут пять я слушал в трубке, как она шелестит бумажками и уже перестал надеяться на ответ, как вдруг секретарь спросила:
– Как называется ваш фильм?
– «Алька и Три мушкетера».
– Да, он принят в основную конкурсную программу. Официальное уведомление будет вам выслано.
– Благодарю вас.
Я положил трубку.
– Ты кино снимаешь? – спросила Телегина.
– Мы снимаем, – уточнил я. – Детская киностудия при Доме Пионеров.
– В школе преподаешь, любительское кино снимаешь, – проговорила Оля. – Нам помогаешь… Жаль, что таких как ты мало.
– Каких таких?
– Неравнодушных, – ответила она. – Большинство отработает от звонка до звонка, проголосует на собраниях, как положено, и домой – к телевизору… А что там, за пределами их крохотного мирка, творится, им наплевать.
Мне, конечно, приятно слышать такое о себе, но пора было собираться. Я ведь обещал заехать за Машуней, а потом мы с нею махнем на ВДНХ. Опять придется раскошелиться на такси, ибо на метро и автобусе в Строгино не наездишься. В общем, оделся я и потопал. На этот раз на проходной сидел молодой парень, и он выпустил меня со двора без вопросов. Тачку тоже удалось поймать быстро. Я уже понял, что таксисты не любят ездить на столичные окраины без гарантии, что обратно не придется ехать порожняком, поэтому сразу сказал, что с улицы Кулакова надо будет поехать на Выставку Достижений Народного Хозяйства. И мы помчали.
Вершкова на этот раз ждала меня возле подъезда. Когда я вылез из подъехавшей машины, она едва в ладоши не захлопала от радости. В голове мелькнула даже шальная мысль – и почему я не повстречал ее раньше Илги? Никаких тебе тайн, многозначительного молчания, невозможности говорить дома, о чем хочется. Даже если Машу вслепую используют цеховики, то все равно это ничто, по сравнению со всеми этими гостайнами, шпионами под прикрытием дипломатического паспорта и «королевами» с уголовным прошлым и настоящим.
Таксист высадил нас у главного входа на ВДНХ. Вход был платным, но сорок копеек на двоих – это сущие пустяки. Тем более, что в любые павильоны пускали бесплатно. Оказалось, что у моей спутницы есть вполне конкретная цель, а именно – посетить павильон «Легкая промышленность».
К счастью, по территории не обязательно ходить пешком – курсировали автопоезда, сделанные на основе микроавтобуса «RAF». Всего за десять копеек с носу можно объехать всю Выставку.
Машуне все было интересно. Она вертела головой почти на триста шестьдесят градусов. Хотя в начале января ВДНХ выглядит блекло. Не работают фонтаны. Даже позолота на статуях и шпилях в сером свете зимнего дня выглядит тускло. Тем не менее, народу было много. Люди бодро рассаживались по холодным сиденьям, открытых всем ветрам, вагончиков автопоезда, весело обсуждали свои планы или делились впечатлениями. Мы с Вершковой сели рядом и я приобнял ее для сугреву. А она охотно прижалась ко мне.
И все-таки у павильона «Легкая промышленность» мы выскочили с радостью. Хотелось поскорее оказаться в тепле. Здание павильона с белыми колоннами, портиком и аллегорическими фигурами на крыше, напоминало древнегреческий храм. Мы с Машуней ворвались в него, словно за нами гнались. Внутри и впрямь было тепло. И скучно. По крайней мере – мне. У моей модельерши наоборот – глаза загорелись, когда она увидела все эти станки и образцы продукции. Я понял, что эта бодяга надолго. Ну что ж, сам согласился сопровождать.