Иуда

— Вы совершенно правы, ваше превосходительство, — сказал датчанин, воздавая должное венгерскому вину, коим запивал сытный обед. — Истинной целью моего визита действительно является иное: моему королю угодно знать, насколько далеко готов зайти его любимый брат Петер в деле с освобождением Карла Шведского. Канцлер Головкин счёл нужным сообщить лишь о будущих территориальных приобретениях России. Однако я не в состоянии должным образом исправлять обязанности посредника в переговорах, пока не осведомлён обо всех планах сторон.

«Хреновый ты посредник, — подумал я. — На твоём месте я бы не пожалел денег, чтобы заранее выведать всю подноготную». Однако вслух, разумеется, сказал совершенно иное.

— Можете передать его величеству Фредерику, что моему государю желателен нейтралитет Швеции относительно нашей державы, — сказал я. Вина не пил, ссылаясь на нездоровье, а в стакане у меня плескался компот из свежих фруктов. — Также государь в полной мере разделяет стремление своего любимого брата Фредерика поддержать законные претензии Августа, курфюрста Саксонского, на корону Польши, коей его подлым образом лишил Карл Шведский.

— Однако решать проблему польской короны придётся силой, — резонно заметил Юль. — Допустим, шведский корпус, повинуясь приказу короля, покинет пределы Речи Посполитой. Но что прикажете делать с Варшавской конфедерацией, во главе которой стоит Станислав Лещинский? По-хорошему они корону не уступят.

— Не уступят по-хорошему — придётся уступать по-плохому, и совсем на иных условиях, — хмыкнул я, прикинув соотношение сил. — Лещинский обречён и прекрасно это понимает. Вопрос лишь в том, возобладает ли его здравый смысл, или он продолжит цепляться за корону, которая ему не принадлежит.

— Его избрал сейм, — напомнил датчанин.

— Собранный шведами и подстёгиваемый шведским же кнутом, — я пожал плечами. — Мы ведь с вами прекрасно знаем, как делаются подобные вещи. Взять хотя бы историю с захватом Швецией русских земель, кои мой государь ныне с успехом отвоёвывает — и вскоре отберёт прочее, потерянное дедом.

— Шведские короли любили ссылаться на то, что эти земли были переданы им царём Василием из рода Шуйских, — Юль блеснул знанием истории. — А также ссылались на якобы дар князя Ярицлейва его супруге, шведской принцессе Ингигерде.

— Любой адвокат признал бы сии отсылки ничтожными, — я снова пожал плечами: похоже, этот жест станет у меня рефлекторным во время разговоров с Юлем. — Начиная с того, что потомками и наследниками Ингигерды по прямой линии являются, к примеру, князья Долгоруковы, а никак не шведские короли. Во-вторых, давайте посмотрим на ситуацию с Василием Шуйским с точки зрения нашего закона. Он не был наследником ни Фёдора Иоанновича, ни Фёдора Борисовича, его также не избирал на царство Земский собор. Пришёл не пойми кто, какой-то Шуйский из младшей ветви рода, надел шапку Мономаха и назвался царём. По нашему закону он мало чем отличался от самозванца Гришки Отрепьева. Стало быть, распоряжался Василий не своими землями, а ворованными, и то, что шведский король сии обещания принял, выставляет его как скупщика краденого. Надо ли удивляться, что мы хотим вернуть своё?

— Вряд ли шведы разделяют эту точку зрения.

— Ещё бы: им не хочется отвечать за весьма неприглядную роль Швеции в той истории. Делагарди звали как союзника, а он просто взял и засел в Новгороде. Едва потом уговорили оттуда убраться.

— В истории Европы найдётся немало схожих примеров, однако не каждая страна, с которой обошлись подобным образом, способна вернуть утраченное в былые времена, — Юль произнёс это с некоей иронией. И до меня только на третьей секунде дошло: он говорит о юге Швеции — Скании — которую датчане потеряли полвека назад. — Вам так или иначе удалось восстановить справедливость. Удастся ли это моему королю?

— Его величество король Фредерик вправе выставить свои условия Карлу Шведскому, однако я не уверен, что августейший пленник согласился на них, — резонно заметил я. — И здесь я с ним полностью солидарен: Дания вышла из войны ещё до Полтавской баталии. Конечно, его величество Фредерик Четвёртый вправе вновь объявить Швеции войну, но в России говорят: «После драки кулаками не машут». Однако мы можем обсудить иные варианты компенсаций со стороны шведов, не касающиеся территорий…

И вот так целыми днями. Посланники — люди неглупые, но и саксонец, и датчанин, что называется, «погоны», а не дипломаты. Это просто клондайк для пронырливых подлецов, вроде меня. А кроме того, беседуя с ними по очереди, я набрал солидный багаж, с которым мог смело идти к Карлуше.

Швед прекрасно понимает: стоит ему остаться один на один с Северным союзом, как Швецию начнут рвать на куски. Потому заключит союз с Петром, как миленький. А так как ему по большому счёту всё равно, с кем драться, то здесь возможны интересные варианты… Зря, что ли, пришло сообщение, что в Россию выезжает английский посланник Уитворт? Вот с этим пройдохой будет очень тяжело. Насколько я знал, он — ставленник дельцов из Сити. А где английские деньги, там у всех начинаются большие проблемы.

К моему счастью, Карлуша это тоже прекрасно понимает, и не любит он англичан почти так же самозабвенно, как нас. Потому ему совершенно безразлично, от кого из двоих получать субсидии на войну с другим. Сухопутной армии у него уже нет: почти двадцать тысяч пленных и девять тысяч убитыми, в Польшу ушло человек семьсот. Если новую и наберёт, её качество будет понятно каким. А вот флот в полном порядке. Ещё не было ни Гангута, ни Гренгама, ни битвы у Эзеля. То есть хозяева Балтики по-прежнему шведы, и проблемы, в случае обострения, начнутся уже у англичан, которые твёрдо вознамерились перехватить все морские торговые пути, до каких могут дотянуться.

2

— … Это означает неизбежное отпадение Дании от Северного союза и возможную скорую войну между нею и…нами, — я нисколько не удивился тому, что Карл понял меня совершенно правильно. — Воображаю лицо кузена Фредерика, когда он снова увидит паруса шведских кораблей едва ли не под окнами своего дворца.

— Как сказал наш общий знакомый, нужно правильно выбирать сторону, — ответил я, с усталым вздохом присаживаясь на лавку в покоях пленного короля. — Давно прошли те времена, когда Дания вела суверенную политику. Если война с нею угодна вашему величеству, вы в своём праве. Однако после подписания договора Швеции и России вам придётся согласовывать свои действия.

Я не стал упоминать, с кем именно согласовывать: и так понятно. Но незачем шведа драконить без надобности, он и так взрывной, как петарда.

— Я должен превратиться в морского короля? — с насмешкой поинтересовался Карл. — Пехоты и конницы у меня уже почти не осталось.

— На месте вашего величества я бы вспомнил о правах на некие земли, утраченных шесть с половиной столетий назад предками северных королей. Говорят, эти земли когда-то так и назывались: «Данелаг». И говорят, нынче это богатые земли.

— Неплохое предложение, — Карл недоверчиво сузил глаза. — А что взамен? Ведь любой, кто утвердится на тех землях, невольно станет вашим врагом.

— Можно подумать, мы с вами друзья, — теперь очередь моих подковырок. — Но вы, как говорят в тех краях, знакомый чёрт; мы знаем, чего от вас ждать. Тогда как в скором времени в той стране грядёт смена династии, и одному Богу известно, что взбредёт в голову наследникам нынешней королевы. Вас, во всяком случае, они намерены рассматривать как досадную помеху на пути к морскому господству. Подозреваю, что их посланник сейчас едет с предложением совершенно уничтожить какое-либо влияние Швеции нашими руками, а нас самих поставить под контроль. Вам он наверняка станет предлагать то же самое, с понятной целью — не допустить никакого взаимовыгодного мира… Кстати, ваше величество, а откуда у вас в походной казне образовалась такая гомерическая сумма? Я посчитал: чтобы собрать оную, вам бы потребовалось десять лет непрерывного грабежа.

— Спросите у моего канцлера, — поморщился Карл, явно раздосадованный вопросом.