Страница 8 из 171
И вот конец, пусть не трагичный, но досадный. Как выяснилось в самый неподходящий момент, еще с момента визита посла Тайанне ввязалась в какие-то шпионские игры, без коих эльфы не были бы эльфами, время от времени пересылала по мысленной связи послания, пользуясь тем, что в отличие от работников дипломатической миссии она-то не под надзором бдительных дварфийских созерцателей. Дура? Ну что вы, а хотя... Все мы время от времени делаем чухню, какая не налезет и на голову, потому что в тот момент нам это кажется хорошей идеей или даже единственным доступным выбором, не так ли? Пресловутый самый неподходящий момент случился дождливой ночью, когда в фанзу истерично заколотился незванный гость, сильно помятый и насмерть перепуганный эльф-шпион, которого грамотно обложили дварфийские безопасники. Едва глянув на побелевшую Тайанне, Хастред в целом просек если не самую картину, то по крайней мере ее перспективу. А какой там он ни был слюнтяй и губошлеп в делах личного характера, действовать быстро и решительно жизнь его научила. Посетителю, обратившему затравленный взгляд на Тайанне, гоблин одним коротким движением свернул цыплячью шейку, выдернул из сундука всегда готовый эвакуационный мешок, снял с вешалки топор и выразительно прокашлялся. Эльфийка тоненько вздохнула... и на этом китонская часть эпопеи тоже закончилась.
Мотать пришлось через Уссуру. Тайанне не нашла в себе моральных сил в этот раз воспротивиться, тем более что выход этот был очевидный и практически единственный из доступных. По пути она пыталась объясниться, апеллируя к национальной солидарности, но Хастред не сильно в это верил. Если бы эльфы при всех своих способностях и правда были между собой солидарны, а не пытались всадить друг дружке кинжал в спину, им бы никто во всем мире не смог помешать захватить над ним полную и безраздельную власть. Гораздо проще верилось в то, что эго взяло верх и быть вне игры эльфийке было скучно, а играть, как сам Хастред, с полной отдачей за ту команду, в которую тебя пристроила жизнь, мешало национальное высокомерие. Вряд ли какие-то особые секреты через нее ходили, настоящие-то дварфийские тайны никогда не покидали глубин их тейгов, куда никакие инородцы отродясь не допускались. Но факт есть факт, доверие хрупкая штука, растить его долго и тяжело, а вот разбивается оно чуть что вдребезги. Особенно доверие таких основательных ребят, как дварфы.
Уссура Хастреду понравилась даже больше, чем Китония. Пиво тут варили может и не такое козырное, как в Горландии, зато наливали под ободок, доливали браги, а потом дрались от всей души и сердца. Люди здесь не держали на дверях замков, охотно указывали дорогу, предлагали помощь безо всякой корысти и играли на причудливых угловатых пипах, здесь известных как балалайки. На физиономию Хастреда, по естественным причинам имеющую зеленоватый оттенок, никто внимания не обращал, и вскоре стало ясно почему — на пути встречалось немало инородческих анклавов, в том числе и гоблинов — хоть и лесных. Горные, как понял книжник, тоже есть, но за ними надо сворачивать, натурально, в горы. Видел и орков, и альвов, порой мелькали вдалеке массивные троллиные туши, которые тут порой использовались для пахоты. В целом очень годная страна, огромная и гостеприимная, живи казалось бы не хочу, никто тебя и не тронет. Помимо прочего, как Хастред знал из уроков истории, именно Уссура была основой Империи, которая приняла на себя страшный удар воинства некромантов, сдержала его и переломила ход войны, пока дварфы Китонии бились с союзниками некромантов из островного Ятана. После, когда стало ясно, что уссурийцы доколачивают врага, показательно и демонстративно (как все, что они когда-либо делали) подключились и эльфы, разумеется, на стороне победителя. Но когда война была окончена, а Император Йозеф Железный преставился, Империя постояла еще по инерции, да и рассыпалась, или же, если слушать иных авторов, растащена была неумными управителями и жадными стяжателями на множество автономных территорий. Включая, например, приснопамятные Продолбайские княжества, некогда тоже в состав Империи входившие и где уссурийцы (а надо отметить, что уссурийцы отчетливо брезговали делиться на этнические группы, предпочитая называть каждого, кто с ними духом и делом — своим, уссурийцем, неважно каких кровей) немало всего построили.
Здесь не задерживались, ехали неторопливо, продвигаясь на запад, но Хастред получал немалое удовольствие, общаясь по пути с каждым встречным, и потихоньку начинал понимать причины неприязни эльфов к этим людям. Если одним словом, то — зависть. Да, элементарная зависть к тому, у кого есть очень тобою желанное, но отъему не подлежащее. Способность повернуться спиной и не ждать в нее ножа. Никогда мастерам интриги этого не получить, ведь без этого их самих не станет.
Выглядела Уссура бесконечной, и хотя быть такого не могло по причинам хотя бы чисто географическим, ведь где-то же должны были и другие страны ютиться, по пути надо было как-то решать вопрос с пропитанием, а Чумп как назло не подворачивался. Пришлось заезжать в крепости, веси и городки, спрашивать насчет возможности быстро подработать. К удивлению своему и неудовольствию, Хастред быстро установил, что средний уссуриец совершенно не выносит карьерного роста и при продвижении по социальной лестнице быстро обращается в это самое... даже специальный квас ему для этого не требуется. Правда, нет худа без добра — власть имущие начинали лебезить перед Тайанне, словно бы она им была родной тетушкой, собирающейся вот-вот двинуть коней и оставить наследство в пользу того, кто ей лучше сапоги надраит. Далеко за гранью обычной вежливости. Тем более что на самого Хастреда оное раболепие не растягивалось, стало быть, не в приезжести дело и даже не в ушах, которые и у него острые, а в этом самом... эльфизме. Но по крайней мере не было проблем с ночевкой или припасами в дорогу, а взамен благодетели охотно принимали пустые заверения, что мол живы будем не забудем. В целом не раз посещало Хастреда подозрение, что на определенном этапе вертикального взлета в голове уссурийца поселяется убеждение, что еще немного и он переродится в эльфа, тут-то ему друзяки из этой среды ой как понадобятся. Уточнять, так ли оно на деле, он постеснялся, а что такое невозможно никак вообще — знал наверняка. Даже знаменитая клирическая молитва о чуде, и близкое к ней по действию магическое заклинаниеWish, никоим образом не могла бы создать эльфа из хуманса. Эльфы-то это знали тоже, да и хумансы могли бы отследить, что будь ты хоть князь, хоть даже светлый князь, над прочими князьями главенствующий — даже ушей не прибавится, разве что собственные короной в стороны отклячит. Так что чем эльфы обязаны подобному чиновному подобострастию в стране, которую сами же люто ненавидят — только гадать и оставалось. Кстати, и отношение к собственному народу у перевоплощенцев живо перековывалось на брезгливое, ни дать ни взять эльфийское, порою граничащее с желанием извести и не потерпеть — но, похоже, народ за многие лета приспособился к этой склонности своих властных структур и старался жить припеваючи, по возможности им на глаза не вылезая. Чисто гоблинская позиция, надо отметить, что еще больше укрепило хастредову симпатию.
Также загадочная девиация не миновала местных уссурийских лицедеев, это Хастред выяснил, попав на представление на крупной ярмарке, случившейся по пути, и вызвавшись помочь с декорациями. Таская громоздкие мебеля, краем уха он прислушивался к беседе пары мордастых оплывших деятелей от, простите великодушно, типа искусства, и беседа оная состояла в основном из поношения публики. Нет, понятное дело, всякому хочется двинуть в морду тому, кто лузгая семечки пялится как ты работаешь. Но это ж не повод еще и чернить бедолагу по всякому, словно бы ты великий князь, за утро дважды мир спасший от порабощения дуподрюками, а он тебе кучу навалил на прибор для завтрака и твоей великокняжеской бородою подтерся. Не бывает вообще настолько сквернавцев, насколько оными полагает среднего славного уссурийца столь же средний уссурийский лицедей. Эти тоже перед эльфийкой заискивали, испрошая одобрения и словно бы напрашиваясь на приглашение на гастроли; а Тайанне опытно избегала опасной темы — что она де из своего племени откровенный изгой, приглашать некуда, да и на чай последние копейки выгребать приходится.