Весенний Маскарад

— Хватит читать мои мысли! — попыталась я восстановить ускользающий контроль. Смысла таиться больше не было. — Я догадалась, кто ты. Что ты не человек.

— Бинго! Редкостная проницательность.

— Но я не догадалась, что ты здесь и сейчас делаешь. И учти, я это расследую и узнаю!

— Даже не сомневаюсь. Я в восхищении. В своё время ты точно всё узнаешь, королева.

— Почему ты называешь меня королевой?

— Это ты тоже узнаешь в своё время. Ах да, — Паук сделал вид, что спохватился и забыл что-то важное. — Ну конечно! Паж просил тебе кое-что передать. Она мне очень нравилась, но разве я мог отказать Духу Весны и Остары? Нет. Не мог. Держи. Она теперь твоя. Это подарок.

На этих фразах он отогнул слегка свой длинный широкий плащ в сторону, что-то отстегнул с пояса и передал мне. Что-то длинное, продолговатое, тяжёлое. И тепло и дружески улыбнулся. Я распахнула глаза и впала в ступор, не в силах выдавить ни слова. В мои ладони, подставленные в инстинктивном жесте принятия дара, легли ножны, инкрустированные драгоценными каменьями. Из этих ножен выглядывал такой же украшенный драгоценностями, рубинами, бриллиантами, сапфирами и изумрудами эфес.

Моя права рука схватилась за рукоять, и я вытащила рапиру из ножен. Клинок сверкнул в мерцающем интимном свете танцевальной залы, но более всего сверкали и искрились бриллианты. Это рапира Остара, пропавшее оружие, историческая ценность, вокруг которой в Музее Дерва, на Базе ТДВГ и в полицейском управлении Барта Бигсона возник целый переполох. Я заворожено смотрела на сталь. Моя рука не чувствовала её тяжести, она просто держала, а я смотрела, не отводя глаз. И спросила у Паука:

— И что мне с этим делать?

Тут же мой вопрос показался мне глупым. Паук снисходительно усмехнулся:

— Что хочешь. Это же твой подарок на Весеннее Равноденствие, от Пажа. Можешь оставить себе, а можешь толкнуть на чёрном рынке и получить бабки.

— Зачем? — я перевела взгляд с клинка на Паука.

— Как это — зачем?! В жизни людей металл, деньги — самое главное, — развёл он руками патетически.

— Мне не нужны деньги. Тем более таким путём. Я отдам рапиру Фрэнку. Или Барту, если его тут встречу.

Паук не ответил. Он не против моего решения. Впрочем, с какой стати оно должно его касаться?! Ну подарил он мне рапиру, и всё тут, а я сама разбираюсь, как с ней дальше быть. Вопрос исчерпан. Я деловито убрала рапиру в ножны и аккуратно опустила их вниз, придерживая за драгоценный эфес. По моему телу прошлись мурашки от осознания, что эту рапиру держал в руках сам король. Я вдохнула поглубже и попыталась успокоиться, унять дрожь волнения. Вот уж точно чего я не ожидала — так это того, что рапира окажется у меня в руках именно здесь! Фрэнк был прав. Вот он удивится! Карамба, надо придумать, как ему объяснить, кто мне дал эту рапиру?

«Фрэнк, вот рапира, которую украли. И мне её дал один тип, который подсел ко мне в парке на лавочке, в тот день, когда у меня раскалывалась голова. Он ещё тогда что-то пытался впаривать про предопределённость судеб и всё такое…»

— Паук, расскажи мне, что за шарада это была, — я посмотрела на сверхъестественное существо, странным образом затесавшееся ко мне в друзья.

Потому что, несмотря на всё происходящее, я испытывала к нему безграничное доверие и даже симпатию. Иными словами, мне приятно тут стоять в уединении с ним и дружески разговаривать.

— Про предопределённость судеб, которую я тебе пытался впаривать? — Паук с невинным выражением лица посмотрел на меня.

— Угу, — кивнула я.

— Считай, что это лабораторная работа. Ну, проверочная. Коллоквиум такой.

— Про что работа? — не совсем поняла я.

— Я сказал тебе то положение, к которому ты могла быть привержена. К которому привержены многие. О том, что ничего не изменить. Я сделал всё, чтобы внушить тебе эту идею. Ты не повелась и выиграла.

— Пытался меня запугать? Также, как и Эллен? — спросила я.

— Вроде того, — не стал он спорить или отрицать.

Вот чудак!

— А гадалка, которая нагадала смерть… Она программировала?

— Не совсем. Программировала не она, а тот, кто поверил ей. Порой все наши слова, поступки, даже мысли имеют поразительную силу влияния на окружающую действительность. И избитую фразу о том, что мысли материальны, следует понимать буквально — в этом есть свой закон. Это как данность.

— А как же Зеркало Мира? Что там записано? — допытывалась я, помня наш разговор, с которого всё и началось.

— Ни-че-го, — ответил Паук. — Бесконечность. Просто бесконечность.

— То есть человек рождается, и у него впереди — чистая доска, чистая дорога, и пишет он сам?

— У кого-то чистая дорога, у кого-то — Тёмная Дорога. Разница лишь в том, человек он или гость в этом мире. У людей всё чисто. Люди выбирают. И, к большому прискорбию, выбирают они в последнее время плохо. Как и всегда, как и раньше. Люди выбирают деньги, выбирают власть. Выбирают нарушать закон. Вот как эта ваша муха, Рэйчел Хордерн.

— А что такое Тёмная Дорога?

— Это Дорога Гостя. Дорога, которую Гость не видит, но которая куда-то его ведёт. Чистые и Тёмные дороги в этом мире переплетаются.

Я ничего не понимала. Ухватилась снова за более «насущное»:

— А что же с Рэйчел? Мы её так и не нашли, так и не поймали.

— Правильно, потому что ловить её было моей прерогативой, — насмешливо заявил Паук.

— Что ты с ней сделал? Убил её? Превратил в муху?

— Ха! Превратить в муху — интересная идея! Спасибо, что подсказала, надо как-нибудь испробовать. Нет, я её не убил, а всего лишь свёл с ума.

— Что?!

— Она в сумасшедшем доме. Отправлена туда сегодня вечером. Диссоциативное расстройство личности. Она чувствует себя мухой. Всем санитарам она заявляет о том, что она — муха! Пытается жужжать, летать и ползать по потолку.

— Карамба… — прошептала я.

— И ещё она чувствует, что проколота насквозь иглой коллекционера. Эта игла пронизывает её через сердце. Ощущения у неё более чем реалистические.

Тут я поверила и поняла, о чём говорил Паук. Мне стало не по себе. Да, она была преступницей, наверняка большой негодяйкой. Но кара, расплата, через которую она проходит — мучительна!

— Она сошла с ума из-за металла. Не оставила себе выбора.

— Так ты судия, каратель? Твоё назначение тут — быть палачом? Быть таким благородным разбойником и ловить бандитов? — посмотрела я на Паука долго и продолжительно.

А он сначала долго и продолжительно молчал. Потом ответил:

— Ничего ты пока не понимаешь. Тебе ещё учиться и учиться, ты слишком зелёная ещё. Я тебе ничего больше не скажу, пока ты не дозреешь.

— Дозрею до чего? До тебя? До твоего уровня? И кем ты себя здесь возомнил? — во мне поднималось возмущение, смешанное с желанием узнать все тайны, спрашивать больше и получать больше ответов.

— Никем особенным. Я всего лишь воплощение Тьмы здесь и сейчас, — весело заявил Паук и посмотрел в окно. И через какое-то время не менее весело и бодро сказал: —О, а вот и мы. Подходим уже. Полюбуйся на свою сестру, Клот. Она очаровательна, не так ли? Какое потрясающее платье! Она так старательно шила его — точь-в-точь, как паук шьёт свою паутину. Эллен — одна из самых обаятельнейших паучих в этом мире!

Я посмотрела немного ошеломлённо сначала на него, потом в окно. И тут у меня случился настоящий шок!

Я увидела Эллен, которая шла под руку с… Пауком. На Пауке, который вышагивал по красивой дорожке со стороны сада, был цилиндр, плащ… Я перевела взгляд на Паука, который стоял рядом со мной. Тот же цилиндр, тот же плащ! Он — Паук, а не его плащ — посмотрел на меня довольным взглядом и удовлетворённо усмехнулся. Эллен же, идущая внизу под окнами, была весела, о чём-то разговаривала с Пауком и смеялась, даже отсюда с большого расстояния и из окна я видела её горящие глаза и восторженно-возбуждённое лицо, покрасневшие щёки. Паук, шедший рядом с ней, мило поддерживал разговор, что-то отвечал, где-то кивал…