Страница 26 из 28
– Господин секретарь говорит о человеке, гордо именующем себя Малайским Тигром? Не сомневайтесь, я расквитаюсь и с ним.
– Будь они оба здесь, вы бы не посмели отзываться о них подобным образом.
– Мы, греки с архипелага, не прощаем обид и оставляем по себе страшные воспоминания, пусть даже ценой собственной жизни.
– Я не боюсь этих проходимцев.
– Однажды вы уже пропустили удар. И получили от господина Янеса немного стали в грудь, – ехидно заметил Каммамури. – Неужто позабыли?
В глазах мстительного сына Эллады вспыхнул зловещий огонек, лицо его перекосилось. Он быстро расстегнул куртку и рванул за ворот рубаху, демонстрируя белесый шрам, резко выделявшийся на смугловатой от природы коже бывшего ловца губок.
– Вот эта отметина! – произнес он сдавленным от гнева голосом. – Она исчезнет лишь после моей смерти, и я готов умереть, но забрать с собой в могилу того, кто мне ее оставил.
– Трудновато же вам придется, – покачал головой Каммамури. – Сеньор Янес и Малайский Тигр могут весь мир вверх тормашками перевернуть.
Грек расхохотался:
– Вы уверены, господин секретарь великого генералиссимуса?
– Зовите меня просто Каммамури, – сказал маратха, изрядно утомленный насмешками грека. – Выкать и величать меня господином тоже излишне. Я не раджа и не правлю ни Ассамом, ни Бенгалом, ни уж тем более малайскими островами.
– Ты прав. Кстати, и беседа пойдет побыстрее. Церемонии порой стесняют общение.
Теотокрис извлек из кармана великолепный портсигар, наверняка подарок Синдхии. По золоту бриллиантами и изумрудами выложены были какие-то цифры. Он неторопливо достал папиросу, раскурил ее, выпустил облачко ароматного дыма и сказал:
– Итак, продолжим разговор.
– Мы треплем языками уже полчаса, господин Теотокрис, а толку чуть.
– Сам виноват. С другой стороны, я ведь никуда не спешу.
– Что вам от меня нужно?
– Сведения о местонахождении махараджи, а также о том, почему он оставил свое царство и что забыл в здешних лесах.
– Я вам уже ответил. Он где-то в джунглях.
– Видишь ли, этого недостаточно. Требуются указания поточнее. Мне известно, что их всего трое.
– Зато стоят они трех сотен.
– Да хоть трех тысяч! Достаточно мне щелкнуть пальцами, и в бой пойдут десять тысяч даяков.
– Кто же вам даст такое войско? – усмехнулся Каммамури.
– Белый раджа Кинабалу.
– Он назначил вас своим главнокомандующим?
– Может быть. Не твоего ума дело. Нынче я сильнее, и точка.
– Э-э-э, господин, не переоценивайте себя. У махараджи Ассама, Малайского Тигра и моего хозяина тоже найдутся воины. Плевать им на ваших даяков.
– Пусть ваши воины сперва попробуют выбраться с острова. Ничего, рано или поздно голод заставит их переправиться на берег, где они и найдут свою смерть.
– Не забегайте так далеко вперед, господин Теотокрис. В реке полно крокодилов и черепах, с голоду никто не помрет, уверяю. Эти люди способны питаться даже листвой.
– Кто же вы такие, черт вас побери?! – заорал разъяренный грек.
– Мужчины, способные на все.
– Дьявол тебя побери! Хорошо, поглядим, долго ли ты сам протянешь на одних листьях, сидя в «вороньем гнезде»[52].
– Попробую, хотя и не понимаю, о чем речь, господин бывший фаворит бывшего раджи Ассама.
– Тысяча чертей! Теперь, кажется, это ты взялся шутить и издеваться?
– Я? Ну что вы! Перед вами скромный слуга, не имеющий привычки подтрунивать над сильными мира сего.
– Тогда заканчивай со своей клоунадой.
– Вы о чем?
– О твоих попытках уйти от вопроса.
– Я совсем запутался, ума не приложу, что вы имеете в виду.
– Отвечай, бесовское отродье, где прячется махараджа!
– Расспросите застреленного буйвола. Откуда мне знать, куда он меня завез? Я упал с дерева прямо на спину рогатой скотины, несшейся по лесу не разбирая дороги, и вот очутился тут.
– А твои товарищи?
– Им повезло больше, они удержались на дереве. Видимо, половчее меня будут. Вот вам чистейшая правда.
– Да, на правду похоже. Во всяком случае, мы с Насумбатой собственноручно пристрелили того буйвола. Он рухнул под пулями, что твоя спелая груша. Жаль, не удалось притащить его сюда, пропадет гора мяса. Теперь буйволятиной полакомится кое-кто другой, но он же угодит в ловушку.
– Кто?
– Полегче, приятель. Греки не болтают о своих планах с первыми встречными. Значит, ты не знаешь, где сейчас махараджа с товарищами?
– Нет.
Теотокрис отбросил окурок, раскурил новую папиросу и, помолчав, продолжил:
– Считаешь себя двужильным, но это не так. Увидимся через несколько дней, приятель. Боюсь, листья бананов и аренги, покрывающие хижину, окажутся тебе не по зубам.
Он хлопнул в ладоши. Как из-под земли появилось четверо даяков, ожидавших приказа. Все были вооружены парангами из самородного железа, сверкавшими, точно осколки зеркал. Грек лениво махнул рукой, даяки потащили Каммамури наружу, угрожающе рыча.
– Повежливее! – возмутился тот. – Набросились, точно марабу!
Индиец попытался вырваться, но его вновь швырнули на носилки, опутали сетью и понесли за ворота деревни под визг женщин и смех детей, высыпавших из хижин крохотного форта.
«Что, если грек велел им отрубить мне голову? – мелькнула у него мысль. – Надеюсь, он не столь жестокосерден к человеку, единственная вина которого – служение собственному хозяину».
Носилки тащили четыре даяка, следом шло еще двое с длинными шипастыми рогатинами на плечах. Это было не что иное, как санггамара, – жуткие орудия, которыми местные прижимают к земле шеи пленников или безумцев, обездвиживая их.
Дело в том, что на всех крупных островах Малайзии живет великое множество сумасшедших, спятивших от употребления опия. Со временем они впадают в настоящий раж, по-малайски именуемый «амок». Чтобы привести в чувство потерявших рассудок, аборигены и придумали эти необычные рогатины.
Процессия обогнула палисад и остановилась у странного сооружения. Его можно было назвать наблюдательным постом или «вороньим гнездом». Из земли торчали три ряда бамбуковых шестов высотой около пятидесяти футов, скрещенных и связанных между собой ротангами. Сверху размещался крохотный домик из циновок, крытый длинными банановыми листьями. На палках, тонкими лианами привязанных к углам хижины, тараторили хохлатые какаду.
Один из даяков снял с Каммамури сеть, развязал ему руки и ноги и велел:
– Полезай.
– Куда? – изумился маратха.
– Наверх.
– В эту клетку?
– Таков приказ.
– Я же не обезьяна!
– Мне все равно. Приказ есть приказ.
– И чем я там должен заниматься?
– Не знаю.
– Приручать какаду?
– Это меня не касается.
– Значит, говоришь, лезть?..
– И пошевеливайся, иначе твоя шея познакомится с нашими санггамара.
– Скажи хотя бы, где лестница. Я что-то ее не вижу.
Даяк ткнул пальцем в толстенный ствол бамбука с глубокими насечками, нанесенными в двух пядях одна от другой.
– Понятно, – проворчал Каммамури. – Местные обожают орангутанью гимнастику. Ладно, посмотрим, что там наверху. Виды оттуда, должно быть, изумительные.
Маратха начал карабкаться по стволу. Воины взглядом следили за ним, размахивая парангами и колючими рогатинами. Их физиономии не предвещали ничего хорошего. Наверное, даяки огорчились, что им не позволили отрезать пленнику голову. Цвет ее кожи заметно отличался от бледно-желтого окраса аборигенов, и она, несомненно, стала бы жемчужиной их коллекции.
Минуты через две Каммамури выбрался на хлипкий бамбуковый настил непосредственно под хижиной, подтянулся и оказался на своеобразной веранде, окружавшей причудливое сооружение.
– Что за дурацкая тюрьма? – спросил сам себя маратха. – Мы с хозяином два года прожили на Кабатуане, но я ни разу не встречал подобных клеток, подвешенных между небом и землей. В таких только павлинов выращивать.
52
«Вороньим гнездом» обычно называют наблюдательный пост на мачте корабля в виде открытой бочки.