Страница 25 из 28
– Куда ты меня завез, скотина ты эдакая?! – в ярости воскликнул индиец. – Пора с тобой кончать, иначе я себе шею сверну.
Он потянулся к карабину, когда заметил, что буйвол плывет.
– Ага, здесь глубоко… Придется подождать до берега.
Буйвол быстро плыл вперед. Похоже, купание его освежило, но непонятный груз на спине по-прежнему беспокоил, пусть даже в шкуру не вонзались клыки и когти. Бык то и дело встряхивался, затем совсем перестал перебирать ногами и тоскливо, протяжно заревел.
– Неужто он пошел ко дну?..
Маратха тревожно осмотрелся. У него мелькнула мысль, что в протоке живут крокодилы, с которыми он уже имел счастье познакомиться в водах Маруду. Подозрение было более чем основательным. Гавиаловые крокодилы, как и их африканские сородичи, вполне могут селиться не только в реках, но и в мутных болотах. Впрочем, индиец сразу успокоился, не увидев на поверхности ни одной узкой зубастой морды.
– Что же почуял буйвол? – вслух подумал Каммамури. – Довез бы меня до берега, а там пусть убирается на все четыре стороны, Шива его побери.
Между тем бык явно занервничал. Он то плыл, высоко задрав голову, чтобы не наглотаться болотной воды, то застывал на месте, судорожно дергая ногами и хрипло мыча. И тут Каммамури заметил темные струйки, стекавшие с боков животного.
– Теперь ясно. – Маратха торопливо подтянул ноги. – Тут полно пиявок. Ну же, Черныш! Я ничем не могу тебе помочь. Давай спасайся, а заодно и меня довези до суши.
Он вытащил тальвар и легонько кольнул быка в шею. Тот замотал башкой, взревел, забил ногами. Не прошло и пяти минут, как они выбрались на противоположный берег. Буйвол сразу рванулся вперед. С его окровавленных боков посыпались целые гроздья пиявок. Шлепнувшись в траву, кровососы тут же прятались там в ожидании новой добычи. Борнейские пиявки способны жить не только в воде, но и во влажных лесах.
Обрадованный буйвол галопом поскакал дальше. Казалось, кровопускание пошло ему на пользу. В джунглях обнаружилась тропа, проложенная то ли носорогами, то ли слонами, и бык летел по ней словно на крыльях. Минут через двадцать Каммамури вновь взялся за карабин, собираясь пристрелить неутомимого скакуна, когда услышал, как кто-то крикнул на чистейшем хинди:
– Стой!
Обернувшись, он увидел выходящих из кустов людей, вооруженных кампиланами, духовыми трубками и парангами.
– Даяки! – воскликнул маратха.
Он вскинул карабин и, не целясь, выстрелил в дикарей, бежавших к нему с воплями. Кто-то заверещал, потом один за другим прогремели пять выстрелов. Буйвол, начиненный свинцом, встал на дыбы и рухнул как подкошенный, стукнувшись головой о толстый ствол. Каммамури кубарем полетел на землю и потерял сознание.
Очнувшись, маратха обнаружил себя в совершенно ином положении. Буйвола рядом не было. Несколько даяков тащили его на носилках из веток. Он был связан по рукам и ногам сплетенными из травы веревками, вдобавок все тело плотно опутывала сеть из колючих кокосовых волокон, что не позволяло ему даже пошевелиться.
Позади шествовало человек тридцать в голубых набедренных повязках и с огромными медными серьгами в ушах. Даяки были вооружены духовыми трубками и тяжелыми парангами, расширяющимися к острию. За время их с Тремаль-Наиком пребывания на кабатуанской ферме, разоренной в итоге этими дикарями, Каммамури неплохо освоил их язык. Приподняв голову, он спросил:
– Куда вы меня несете?
Один из носильщиков осклабился, покачал головой, но ничего не ответил.
– Глухие вы, что ли? – сердито продолжил Каммамури. – Я спрашиваю, куда меня несут?
– Об этом поинтересуйся у нашего орангкайи[49], – только и сказал даяк.
– А кто ваш господин?
– Белый человек.
– Озерный раджа?
– Нет. Раджа слишком стар, чтобы бегать по джунглям.
– И где он, ваш орангкайя?
– Идет позади.
– Позови его.
– Некогда.
– И сколько вы продержите меня связанным?
– Не знаю.
– Ты болван.
– Скажи это орангкайе.
– Может, лучше орангутану? Ваши вожди сильно напоминают мавасов.
Даяк пожал плечами.
На самом деле в Каммамури говорила злость. Даяки – один из самых красивых народов Малайского архипелага. Высокие, мускулистые, светлокожие, с правильными чертами лица, они очень выделяются на фоне малайцев, бугисов, макасаров, негрито или аэта.
Отряд ускорил шаг, все дальше углубляясь в великие джунгли. Каммамури показалось, что они стараются держаться подальше от реки.
На заре отряд добрался до небольшого, но хорошо укрепленного поселения с высоким палисадом и глубокими рвами, полными колючих веток, – почти непреодолимой преградой для тех, кто имеет скверную привычку разгуливать босиком.
Пройдя через перекидной мост, они миновали ворота и остановились перед просторной хижиной на широкой площади, окруженной халупами поменьше. С маратхи сорвали сеть, развязали ноги и пинками загнали в хижину, вопя прямо на ухо:
– Пошевеливайся, негодяй! Мы тебя как раджу несли всю дорогу! Ничего, скоро твоя башка украсит наш алтарь.
– Чтоб вас ханту[50] и баджанги[51] в преисподнюю утащили! – огрызнулся Каммамури.
Внутри было пусто, лишь на полу валялись яркие циновки да стояли два-три горшка. Пленник, не без внутреннего содрогания, увидел своеобразный стеллаж с несколькими дюжинами мастерски высушенных человеческих голов.
– Уютное местечко, – пробормотал он, созерцая эту жуткую коллекцию. – Интересно, меня хотят напугать или моей голове вскоре придется составить компанию вот этим экспонатам? Полагаю, голова индийца произведет настоящий фурор и вызовет зависть у соседних племен.
Внезапно кто-то у него за спиной произнес на чистом ассамском:
– Что ж, настало время платить по счетам, господин секретарь ассамского генералиссимуса. Полагаю, вы несколько удивлены нашей встречей?
Каммамури так и подскочил. Он узнал этот голос.
– О Шива! – вскричал он, серея. – Фаворит бывшего раджи!
– Да. Теотокрис, к вашим услугам. – Грек издевательски поклонился.
От изумления маратха утратил дар речи. Теотокрис с явным удовольствием наблюдал за искаженным ужасом лицом пленника, не снимая рук с двуствольных, отделанных перламутром пистолей, заткнутых за алый кушак.
– Вы?! – наконец воскликнул Каммамури.
– Не ожидали встретить меня на Борнео?
– Но как же вы тут очутились?
– Пусть это останется моим маленьким секретом.
– Может, вы мне мерещитесь?
– Нет-нет, перед вами действительно я, Теотокрис, фаворит бывшего раджи Ассама.
– Наверное, это дурной сон…
– Сейчас разберемся.
– О чем вы?
Пройдя в угол хижины, грек перевернул лежавший там панцирь огромной черепахи, уселся на него и произнес:
– Теперь можно и поговорить, господин секретарь. Присесть не желаете?
– Не желаю.
– Где вы оставили своего хозяина?
– У устья реки.
– Лгать нехорошо, господин секретарь, – насмешливо попенял ему грек. – Да, ваш баркас ушел от моих даяков, и его унесло течением, но не думаю, что до самого устья. Иначе я бы не встретил вас здесь, в лесу.
Каммамури покосился на улыбающуюся физиономию Теотокриса и буркнул:
– Вижу, вы большой любитель шутить.
– Иначе я не стал бы фаворитом несчастного Синдхии. Ему нравились веселые люди. Однако не пытайтесь сменить тему. Я спросил, где вы оставили своего господина.
– Зачем он вам? – рявкнул Каммамури, теряя терпение.
– Он мне даром не нужен. В отличие от второго…
– Какого еще второго?
– Нового раджи Ассама, прохвоста и португальского авантюриста, бросившего мне вызов. Он еще не знает, с кем связался. Мы, греки с архипелага, не прощаем обид и оставляем по себе страшные воспоминания, пусть даже ценой собственной жизни.
– Мне послышалось или вы назвали кого-то прохвостом? – холодно спросил Каммамури, мало-помалу овладевая собой. – Вы ничего не знаете о силе этого человека, о том, сколько сражений он выиграл вместе с названым братом в Индии и в Малайзии?
49
Орангкайи (оранг) – так местные народы называли сословие богатых, но незнатных купцов, посредников и ростовщиков. Очевидно, Сальгари употребил его в значении «вождь».
50
Ханту – призраки, духи, потусторонние сущности в малайском фольклоре.
51
Баджанги – злобный дух, схожий с джинном и отчасти с вампиром, воплощение мертворожденного ребенка, изображается в виде куницы.