Архипелаг

— Спасибо! — обращается он к Фиби. — Вы просто спасли нас. Разрешите пригласить вас на ужин в качестве благодарности?

— Конечно, с удовольствием. Как долго вы планируете пробыть здесь?

— Даже не представляю… Наверное, неделю, не меньше.

— Мой друг сдает неподалеку дешевое жилье. В районе Хетсемани. Я бы предпочла пожить какое-то время на суше, если не возражаете. В комнате с душем и телевизором.

— Конечно, как скажете.

— А вы не хотите снять комнату?

— Мы?

— Да, вы. Когда последний раз вы принимали нормальный душ? И спали в нормальной постели?

— Эээ… больше месяца назад.

— Вот видите. Может, стоит устроить себе передышку?

— Может, и стоит. Но как быть с Сюзи?

— Я спрошу друга. Уверена, он сделает исключение для такой милой собаки. На несколько ночей, по крайней мере. Он и сам очень милый.

В ту ночь они спят все вместе глубоким сном, как младенцы в объятиях Картахены-де-Индиас. Во время перехода от недосыпания, непомерного напряжения и бесконечного потребления кофеина его потребности сократились до минимума: он чувствовал себя легким, как птица, но сейчас находится на грани нервного срыва. Эти три дня измотали его, но одновременно зарядили новой уверенностью в своих силах. Ведь он снова выстоял! И посмотрите, как далеко они уже заплыли.

Утром они надувают шлюпку, прикрепляют навесной мотор, пакуют одежду на несколько дней, переплывают залив и оставляют шлюпку привязанной к причалу. Проходят паспортный контроль, завтракают в Манге: кофе с молоком и круассаны. Фиби и Оушен заняты друг другом, играют в «камень-ножницы-бумага».

Кажется, он знает Фиби очень давно, так хорошо она вписалась в их команду. Она делом доказала, на что способна. Оушен наблюдает за ней с открытым восхищением, перенимает ее движения, манеру говорить — явно нашла себе новый образец для подражания. Гэвин с удивлением признается себе, что не испытывал к Фиби сексуального притяжения: видимо, потому, что она ведет себя без тени женского кокетства. Как легко она устранила все возможные проблемы нового знакомства: просто приняла их такими, как есть, и они ее тоже.

Позавтракав, они переходят по мосту из Манги в Хетсемани, квартал бедноты, названный так в честь Гефсиманского сада — того самого, у подножия Елеонской горы, где Христос молился накануне распятия.

Здесь улицы узкие, заполнены людьми, буквально на каждом углу вывеска «LLAMADAS[8]» — под ней стоит человек с мобильным телефоном, продающий звонки. Здания когда-то выглядели роскошно, но сейчас явно нуждаются в ремонте. С резных балкончиков свисают пышные лозы пурпурной бугенвиллеи. Они проходят мимо парка с сухой коричневой травой, в темных кафе с высокими потолками молодые мужчины пьют кофе и курят. Они сворачивают еще на одну улочку, и Гэвина охватывает непонятный страх. Впервые с момента путешествия он явно чувствует опасность. Люди здесь высокие, двигаются медлительно, как будто лениво, бросают на них косые, оценивающие взгляды.

Фиби понимающе кивает.

— Здесь действительно небезопасно, — говорит она. — Особенно вечером, после девяти. Будьте осторожны. Не носите с собой ценностей. И вас будут точно останавливать пушеры.

— Какие еще пушеры?

— Кокаиновые.

Они подходят к кованым железным воротам, Фиби просовывает руку и изнутри нажимает кнопку вызова. Ворота открываются.

В комнате, куда они зашли, довольно темно, работает телевизор, вокруг него вповалку валяются вялые туристы с рюкзаками, за стойкой — бритый наголо колумбиец. Его глаза вспыхивают радостью при виде Фиби, они здороваются по-испански. Затем она указывает на них рукой:

— Si, Franco, este hombre es mi amigo, Gavin, y su hija, Océan, y Suzy.[9]

Гэвин чувствует неловкость из-за своей соломенной шляпы и клочковатой бороды. Грязные, обтрепанные, они выглядят как беженцы или хиппи. Волосы Оушен выгорели до жемчужно-серебристого цвета. Прищурившись, она гипнотизирует Франко немигающим взглядом, как настоящая дочь мафиозного босса или пирата. Видимо, морские приключения положительно сказались на ее самооценке.

Франко протягивает руку. Они с Фиби говорят по-испански, и затем Фиби радостно сообщает, что для них найдется комната на верхнем этаже. С душем, но не слишком изысканная. Фиби машет рукой в сторону коридора, говорит, что будет спать внизу, а сейчас собирается распаковать вещи и принять душ.

— Увидимся позже!

Комната, которую предлагает им Франко, одновременно и самая ужасная, и самая прекрасная на свете. Стены некрашеные, пол покрыт растрескавшейся плиткой, даже вентилятор отсутствует. Но окнах нет занавесок, лишь деревянные ставни, которые закрываются на ночь. Зато в ней две кровати, одна односпальная, а другая — двуспальная, душ и туалет.

— Спасибо, — говорит Гэвин. — Нам это вполне подойдет.

Как только за Франко закрывается дверь, все трое — Гэвин, Сюзи и Оушен — забираются на двуспальную кровать. Гэвин включает телевизор, по Си-эн-эн передают новости. Он открывает пакет чипсов, и они проводят все утро, сбившись в кучу на постели, перед телевизором, как будто никогда раньше его не видели. А потом засыпают все вместе и просыпаются только под вечер. Телевизор все так же орет, по новостям показывают ужасы наводнений, тысячи людей снова остались без крова.

На экране мелькают толпы грязных, вымокших до нитки людей, залитые мутной водой дома, качающиеся на волнах вещи. Они с Оушен несколько секунд смотрят на экран, потом она глубже зарывается под его руку, отворачивает лицо. Он кладет руку себе на грудь, по привычке проверяет сердце, шепчет молитву за тех, кто остался бездомным. Дожди идут по всему Тринидаду, Венесуэле, дождь дошел и до Арубы. Наводнения и здесь в Колумбии. Кажется, весь мир залит водой.

* * *

Вечером они идут гулять по Хетсемани, доходят до окруженного стеной Старого города, проходят уличный рынок, где продают подержанные книги, свежевыжатый сок тамаринда. Сворачивают на соседнюю улицу — и здесь идет торговля: на лотках нарезанные кубики дыни и манго в прозрачных пластиковых стаканах, шпажки с фруктами, пау-пау, апельсины. Открытая столовая заполнена людьми, пахнет жареной рыбой. Чуть дальше, под аркой, украшенной шелковыми цветами, сидят рядами мужчины перед пишущими машинками. Это городские писцы, они за деньги пишут обращения во всевозможные государственные инстанции. Полировщики обуви усаживают клиентов в ярко раскрашенные деревянные кресла, ставят их ноги на металлические подножки. Старый город спрятан за высокими стенами, а за спинами блестит море, которое они недавно пересекли. Они заходят в аркаду, продавцы кричат им вслед, предлагая домашние сладости.

В пункте обмена валюты Гэвин меняет доллары на песо, и они идут дальше, держась за руки, а Сюзи семенит рядом на поводке. На перекрестках люди с лицами, выкрашенными черной обувной краской, жестами просят подаяния, молодые полицейские с дубинками патрулируют улицы. Здания в этом районе отреставрированы до первоначального великолепия, выкрашены в терракотовый, сиреневый, лимонный, ярко-синий цвета, и каждый балкон украшен водопадом лилий и бугенвиллей.

Этот город когда-то построили испанцы, они также укрепили его, особенно с моря, спасаясь от вражеских флотилий и бесконечных пиратов. В XVIII веке Картахена сумела противостоять британскому завоеванию и не пала во время осады. Сюда дошла и испанская инквизиция: служители церкви привезли приспособления для раздавливания черепов и обезображивания гениталий — пытками они загоняли местное население в христианство. Чего только не делали с «язычниками» поборники Христа: подвешивали к потолкам, наполняли глотки водой, сжигали как ведьм, — только чтобы те отказались от веры своих предков. Снаружи Картахена кажется веселой, легкомысленной и романтичной, но на деле это старый, одинокий, духовно сломленный город.

Целый час они бродят по узким аллеям, рассматривают выставленные на продажу изумруды. В одном магазине их сразу же заводят за занавески и предлагают изумруд размером с большой палец Гэвина.