Архипелаг

— Да, ду-ду.

Он облизывает указательный палец, засовывает в пакет, подносит к губам.

Оушен смотрит на него не мигая.

Гэвин высовывает язык, пробует порошок на вкус. Горько, и язык сразу немеет. Такой сильный, горький, химический вкус.

— Господи, помоги мне… — бормочет он.

Несколько килограммов кокаина — как он и ожидал. Миллион долларов США на его яхте, это как минимум. Он снова окунает палец в кокаин, снова пробует. Пресвятая Дева Мария, помоги мне, защити! Настоящий кокаин, чистейший, вреднейший, белейший — возможно, прямо из Колумбии.

— Нет, — говорит он, глядя на дочь и не зная, что делать, но Оушен уже тянет маленькую ручку, окунает крошечный пальчик в белую массу. — Нет же! — кричит он, хватая ее за руку.

Шлепает по кисти, вытирает с пальца кокаин.

— Оушен, не смей даже думать брать в рот эту гадость, поняла?

Ее глаза немедленно наливаются слезами.

— Почему?

— Потому что нельзя. Это очень опасно.

Оушен разражается обиженным плачем.

Сзади неслышно подходит Сюзи и, прежде чем он успевает что-то сообразить, сует мокрый нос в пакет, оглушительно чихает, так что белый порошок, подобно морским брызгам, разлетается во все стороны.

— Нельзя! — снова кричит он.

Сюзи лает, счастливая, ее нос выпачкан в белом.

— Не смей! — повторяет он.

Но собака не слушает его, снова ныряет головой в пакет и погружает длинную морду в уже проделанную в порошке ямку.

— Вот дура, убирайся отсюда! — Он отталкивает собаку, хватает пакет, поднимает над головой. Пакет тяжелый, хватит, чтобы построить новую жизнь, купить новую яхту, возможно, даже частный вертолет приобрести. — Вы поняли меня? Не смейте приближаться к этому пакету! Вам обеим ясно?

Сюзи лает, потом тяжело опускается на палубу, трясет головой, трет лапами нос, фыркает.

Глаза Оушен — огромные, синие, потерянные. В ее груди бушуют эмоции, готовые выплеснуться через край. Она начинает снова рыдать с силой, какой он не слышал с тех пор, как они покинули Тринидад.

— Слезами тут не поможешь, — произносит он рассеянно, прижимая к груди находку.

Что он может с ней сделать? Кому продать? Сбыть в ближайшем порту? А вдруг поблизости шныряют пираты, ищут свое пропавшее сокровище? Может быть, ему заплатят, если он вернет им кокаин? Или коррумпированные копы возьмут его в долю? В голове проносятся тысячи возможностей, он не исключает и пули в голову или смерти от вспоротого живота, уж наверняка торгующие наркотой пираты на порядок хуже того, на Маргарите… Готов ли он оставить дочь сиротой? Нет, он должен срочно избавиться от этого пакета, нечего наркотикам делать на его яхте.

Встав на корме, он кладет пакет на перила, разрывает аккуратно упакованную фольгу и молча возносит молитву Господу, прося прощения за смерть всех рыбок, которые случайно окажутся поблизости. Затем высыпает порошок в море.

— Простите меня, рыбки, — говорит он. — Простите, рыбки.

Кокаин сыплется в море, расходится по воде белыми кругами, исчезает в соленом океане.

Он поворачивается к своим спутницам. Оушен еще в слезах, очень сердита — почему он сам попробовал порошок, а ей не разрешил?

Сюзи чихает, кашляет и мотает головой.

* * *

«Романи» уверенно двигается на запад, а Гэвин сидит в кокпите, потрясенный случившимся. Почему с ним происходят такие странные вещи? Что он делает не так? Он что, полный идиот, раз выбросил пакет? И тут же панический страх сжимает кишки: зачем он вообще выудил из моря этот чертов пакет? Он их всех поставил под угрозу! Так опасно пребывать в дурацких фантазиях: все эти мечты, рай земной, поиски собственной души — что за чушь! Не надо было вообще уезжать из дома. В следующем порту они сдадут яхту в багаж и улетят домой на самолете. Чего его понесло в открытое море? Сначала пират, бадджон, теперь кокаин, что дальше? Он чувствует внизу живота ледяной холод, ему хочется зарыдать от собственной глупости.

Ладно, без паники. Меняем тактику поведения: никаких приключений на свою задницу, все по правилам. В каждом порту — в первую очередь бежим к стойке иммиграции, швартуемся с осторожностью, выбираем населенные места, и только в маринах, рядом с другими яхтами. И больше не вылавливать никаких подозрительных пакетов!

Вдалеке по левому борту виден остров Орчила. Он представляет себе, как Уго Чавес стоит на берегу, высматривая потерянный кокаин. «Ну и недоумок ты все-таки», — говорит себе Гэвин и внезапно понимает, что ему просто необходимо позвонить домой. Может быть, разрешить себе один звонок, когда они придут на Лос-Рокес?

Нет, нельзя. Он вытерпит, дождется, пока что-то изменится, ведь именно ради этого и сбежал. Он больше не мог там оставаться, просто не мог. И больше не хочет быть толстым недоумком средних лет, и не будет. И с ума не сойдет, не дождетесь! Он не из тех, кто начинает гонку, а потом сходит с дистанции, бросается в море, исчезает навсегда, как тот француз.

Ветер играет в волосах, карибское солнце греет лицо, и настроение поднимается. Сейчас он заварит себе крепкого кофе и молча, тихо посидит в кокпите.

Глава 6

СКАЛИСТЫЕ ОСТРОВА

С юга архипелаг Лос-Рокес окаймлен длинным узким атоллом, который на карте выглядит как кривая улыбка, с востока — неровный шрам барьерного рифа. Зайти в этот маленький мир можно только с востока через узкий пролив Бока-де-Себастопол. Внутри архипелага море татуировано отмелями, островками и рифами; острова Лос-Рокес находятся к северу от Каракаса, надежно спрятанные прямо в центре Карибского моря, — крошечная точка, песчинка на фоне огромного океана.

Гэвин спускает грот, заводит двигатель и потихоньку входит в устье сине-зеленого пролива, одетого в леопардово-крапчатое платье отмелей. Вода под яхтой корчится, извивается, кишит рыбой — у бортов двигаются длинные серебристые тени, а сверху кружит целая стая пеликанов — штук пятьдесят, не меньше. Как по команде они синхронно ныряют в глубину, вновь взмывают вверх с набитыми мешками под клювом.

Глядя на них, Сюзи, сидящая на носу яхты, разражается взволнованным лаем.

— Папа, куда это мы приплыли? — спрашивает Оушен.

— Это волшебное место называется архипелаг, принцесса. — Он произносит незнакомое ей слово раздельно, медленно.

Она молчит, оглядывается по сторонам.

— Это греческое слово, Оушен, в переводе оно означает «главное море». Когда-то греки так называли Эгейское море.

Пролив довольно узкий, море такое чистое, что кажется мелким, под водой ясно виден целый коралловый лес. Если он будет идти строго по центру пролива, яхте ничто не грозит, но его снова охватывает паника. Он внимательно изучает навигационную карту, читает путеводитель — и все равно чувствует себя в центре лабиринта.

— Это очень странное, тайное место, — говорит он Оушен. — Внутри архипелага множество маленьких островов. Тебе понравится, вот увидишь.

— А здесь есть кино, где показывают мультики?

— Нет, конфетка, это скорее парк, а не город.

Середина дня. Небо отражает море, отражающее небо, отражающее море. Морская лазурь настолько яркая, что кажется флуоресцентной — при попытке снять темные очки Гэвину приходится на несколько секунд крепко зажмурить глаза. Он решает пришвартоваться в марине главного острова Гран-Рокес, — там есть питьевая вода, топливо, причал и таможня.

Их встречает маленький городок с песчаными улицами и живописными разноцветными домиками, напоминающими детские кубики, — это все гестхаусы, называемые посадас. Здесь есть и центральная площадь с двумя пиццериями, банк и несколько магазинов: парочка бутиков, булочная и даже красивая церковь, выходящая к морю, где стоит неизменная разодетая и раскрашенная гипсовая Дева Мария в окружении вазонов с белыми лилиями.

Пироги наполовину вытащены на песок, пристань забита мелкими катерами, а на посадочной полосе бродят дружелюбные местные овчарки.