Роковая грань

– Нисколько. Санни часто пропадает. Я не ревнивая женушка, чтобы устраивать концерты.

Томас взял связку ключей и повертел ее в пальцах.

– У него есть родственники? Отец? Мать? Жена?

– Нет. Отцом он считал Джулиано, а родным домом – его дом. – Марио посмотрел на детектива Ланта. – А где Стефано? Обычно я беседую с ним.

– Он уехал. Медовый месяц.

Впервые за время их разговора Томасу удалось поймать взгляд синьора Верроне, и он заметил, что глаза у него серо-голубые, внимательные и не холодные, а прямо-таки ледяные. Детективу Ланту стало не по себе. Захотелось побыстрее закончить разговор. Или он делает из мухи слона? Этот мужчина потерял близкого друга. Какие бы грубости он ни говорил, его можно понять. Ему нужно посочувствовать. Но что-то во внешности Марио Верроне – то ли в лице, то ли в глазах – приводило Томаса Ланта в ужас. Они беседовали от силы четверть часа, но детективу казалось, что этот неприметный человек знает о нем все. Больше, чем нужно. Больше, чем хотелось бы.

– Аллегра.

Брови Томаса поползли вверх, и он запоздало понял, что удивляться нечему. Марио говорил о напарнике как о добром знакомом. Естественно, он знает, как зовут его жену.

– Вы ее видели? Величественна, как королева.

– Верно, – опомнившись, кивнул детектив Лант. – Стив отхватил лакомый кусочек.

Синьор Верроне встал.

– Было приятно побеседовать, детектив Лант. Возьмите. – Он достал визитную карточку. – Можете звонить в любое время.

Детектив Лант прикоснулся к кусочку картона, но синьор Верроне не торопился отдавать визитку. Он в очередной раз посмотрел хозяину кабинета в глаза, и тот почувствовал себя полным идиотом. Впервые превосходство в росте не придавало ему уверенности.

– Как зовут вашу подругу, Том?

Обращение, которое он привык слышать только от близких друзей, подействовало на детектива Ланта как выплеснутый в лицо кипяток.

– Кларисса… Клара.

– Ее фото стоит на вашем столе. Для матери слишком молода, а на сестру не похожа. Я решил, что это ваша подруга. Попросите у нее прощения от моего имени. Вместо того, чтобы ужинать с ней в такой замечательный вечер или предаваться более приятному занятию, вы целых двадцать минут разговаривали с подчиненным торговца чужими секретами.

– Х-х-хорошо, – выдавил из себя Томас.

Марио взглянул на часы.

– Для ужина еще не поздно, – заметил он. – А для более приятного занятия – тем более. Не заставляйте Клару ждать.

За два месяца до описанных событий

Глава первая. Вы даете мне шанс?

Примерно за месяц до событий, описанных в прологе

25 мая

Рим, Италия

– Еда тут – пальчики оближешь, вино восхитительное. А эти смуглокожие красавчики… Ты не оставишь меня им на растерзание? Как-нибудь обязательно приедем сюда на выходные.

– Не знаю, что и сказать, Туни. Дел по горло.

– Ты успела обзавестись работой или стайкой надоедливых ребятишек?

Пьетра рассеянно теребила витой телефонный провод.

– Отец не готов отпустить меня в Штаты.

– Твой отец деспот! Сегодня тебе исполнилось двадцать, и ты можешь самостоятельно решать, куда ехать и что делать. Так и передай ему, и пусть уже прочистит голову.

– Ты говоришь о моем отце, Фортуна.

– Ах, прости. С единственной дочерью дона Бертони так не разговаривают.

– Ты права во всем, – смягчилась Пьетра. – Но это ничего не изменит. Он продолжит думать и поступать так, как раньше. Ты знаешь папу. Ему всюду мерещатся враги. Наверное, я тебя заболтала.

– Я была обязана позвонить и поздравить тебя, уж коли этот проклятый полет свалился на мою голову в последний момент! Целую в обе щечки. Я не попала на твой день рождения, но подарок привезу. Ты примешься визжать от восторга, когда его увидишь, а потом упадешь в обморок от счастья!

В трубке послышались короткие гудки, и Пьетра вернула ее на рычаг. Она подошла к окну и с тоской посмотрела на толпу гостей, веселившихся в саду виллы отца. Разодеты так, словно явились на самый важный на свете прием… хотя для некоторых из них сегодняшний вечер и вправду был поводом для праздника. Как-никак, двадцатилетие дочери Джулиано Бертони.

Свои дни рождения Пьетра ненавидела. Каждый год ей приходилось терпеть эту муку: принимать поздравления, знакомиться с десятками новых людей и делать вид, что тот или иной подарок пришелся по сердцу. Но обижать отца она не хотела. В его жизни так мало счастливых минут. Особенно после того, как умерла мама.

Официанты вернулись на кухню для того, чтобы пополнить подносы едой и взять очередную порцию вина, шампанского и пунша. Пьетра решила, что пробыла в одиночестве слишком долго, скоро ее хватятся, и придется объясняться с отцом. Сделав глубокий вдох, она подхватила полы длинного платья из лавандового шифона и вышла в сад через настежь распахнутые по случаю торжества и жаркой погоды створки венецианского окна.

Подруги, которых она пригласила из вежливости – и которые ее подругами не являлись, но всем было удобно верить в обратное – пили вино и смеялись в компании молодых людей. Пьетра знала только одного из них. Фабио. Не так давно отметил восемнадцатилетие, скромный и наивный, с добрыми доверчивыми глазами. Вот-вот поступит на медицинский факультет. Один из восьми детей сицилийца, давнего друга отца. Девушкам внимание Фабио нравилось, и он отвечал им взаимностью. Природная застенчивость довела его до дурной привычки пить больше, чем следовало. Кажется, сегодня трезвым Пьетра юношу не видела.

– Я тебя всюду ищу, – раздался из-за спины недовольный голос отца. – Уж не прячешься ли ты от гостей?

– Извини, папа. Звонила Фортуна, пришлось удалиться.

– Хочу тебя познакомить кое с кем. Этот синьор после долгих скитаний наконец-то осел в Риме. Марио Верроне, мой помощник.

Первым делом Пьетра обратила внимание на волосы синьора Верроне. Иссиня-черные кудри. Слишком длинные, до плеч, насмешка над современной модой. И распущенные – насмешка над негласными правилами: длинноволосые мужчины, появляясь в доме отца, такого себе не позволяли. «Хам», – прозвучал в голове Пьетры голос женщины, которая разменяла не только двадцатый, но уже тридцатый десяток и была достаточно мудра и цинична для того, чтобы позволять себе категоричные суждения подобного толка. Ростом ниже отца, синьор Верроне был хорошо сложен и держался нагловато, как свойственно невысоким людям. Девушка поймала взгляд его глаз – светлых, серо-голубых – и увидела в их глубине что-то, что заставило ее замереть, затаив дыхание.

Синьор Верроне улыбался, перебирая в пальцах бокал с вином. И Пьетра позволила себе то, чего добропорядочным христианкам делать не стоит: посмотрела на его губы. Аккуратные, почти женственные. Она мучительно покраснела.

– Кажется, я смутил вашу дочь.

Пьетра отметила, что он не называет отца доном, но и имени тоже не употребляет. Еще одна наглость в копилку нового знакомого.

– Я знаю, как твое появление действует на дам. Знакомься, это Пьетра.

– Мое почтение, синьорина. Вы намного красивее, чем мне представлялось.

Синьор Верроне легко пожал Пьетре руку, а потом приложил свои пальцы к губам и поцеловал.

– Поздравляю вас, – продолжил он. – К сожалению, я приехал в Рим в спешке и не успел купить подарок. Но завтра я решу этот вопрос.

– Мое почтение, синьор Верроне. – Девушка посмотрела на отца. – Папа, у тебя новый… консильери?

Дон Бертони улыбнулся и положил руку Марио на плечо.

– Синьор Тото устраивает меня в качестве консильери, замену я ему не ищу – да и вряд ли у меня получится найти кого-то подходящего.

– У меня недостаточно знаний для такого важного поста, – заговорил синьор Верроне. – Я – скромный помощник.

– Скромный помощник, без которого я как без рук, – уточнил отец.

Пьетра переводила взгляд с одного мужчины на другого и чувствовала, что от нее ускользает важная истина. На ее памяти отец еще ни разу не говорил о ком бы то ни было в таком тоне. И уж точно не знакомил ее со своими помощниками лично. Синьора Тото, адвоката Сальватора Конте, она знала, он был юристом семьи. Но остальные?.. Нет. Отец слишком хорошо понимал, как она относится к его работе.