Чокнутая будущая

— Потому что Его Величество слишком ленив, чтобы получить права и сесть за руль.

— Он невозможно талантлив, разве это не чудо?

— Чудо, что все его женщины с готовностью бросаются решать все его проблемы. Ты примчалась ко мне, потому что Лешеньке понадобился гроб, разве это нормально?

— Зависть плохое чувство, черное, — я сгладила резкость мягкой улыбкой. — Они ставят Вия, как там обойтись без гроба, вот скажи мне?

Антон был равнодушен и к моим резкостям, и к улыбкам. Он пил кофе, глазел на бабушкин портрет, и было совершенно непонятно, что у него за мысли бродят в голове.

Ужасно неприятно, что нет никаких подсказок. Только представьте, как было бы удобно всем жить, если бы наши мысли выскакивали всплывающими строчками над бровями.

— Так он еще и летать будет? Точно не дам, расколошматят к чертям.

— А что, ты собирался его продать после того, как спектакль уйдет из репертуара? Возможно, даже с наценкой: гроб, который выступал в театре! Разумеется, быть похороненным в нем должно быть дороже.

— Мирослава, если Лехе понадобился гроб, то пусть он его покупает. Так и быть, я сделаю по-братски скидку в десять процентов.

— Какая щедрость! — я преувеличенно восторженно округлила глаза. — Лично Алеше гроб, к счастью, пока без надобности. Это дань искусству, понимаешь?

— Понимаю. Но гроб не дам.

Я загрустила.

Наш разговор, кажется, совершенно не желал складываться.

— Мезевок аш тият, — вздохнула я и перевела с мокшанского, пока Антон не решил, что я перешла на тарологические проклятия. — Что же, тут ничего не поделаешь. На нет и суда нет. Как хочешь, милый Антоша, а я-то в тебя так верила! И Алеше всегда говорила, как сильно повезло ему с братом.

Тут он перевел взгляд с портрета на меня и рассмеялся.

— Ну Мирослава, — сказал он с укоризной, — даже моя племянница Арина куда ловчее манипулирует людьми. А ей всего девять лет!

— Да, — согласилась я охотно, — с манипуляциями у меня выходит не очень. Особенно не очень — с тобой. Учитывая все, что между нами будет.

— Что между нами будет? — кисло спросил он. — Это опять про твои гадательные глупости?

— А вот не скажу. А вот и не глупости! Впрочем, тебе еще предстоит смириться со мной и твоей судьбой.

— Боже мой, — он явно пришел в раздражение, но, к счастью, тут появился Гамлет Иванович и принялся расставлять тарелки.

Я сглотнула.

Конечно, был шашлык, разве можно иначе.

Были рулетики из баклажанов, ека с зеленью и сыром и разноцветные шарики пхали, которые я обожала.

Гамлет Иванович бестрепетно достал из шкафчика бутылку своего вина и рюмки, после чего сел за наш столик.

— Ну, за знакомство, — провозгласил он.

— Я за рулем, — прохладно отозвался Антон.

— А я нет, — оживилась я.

Гамлет Иванович разлил нам в две смешные пузатые рюмки, почему-то он не любил винных бокалов.

И мы выслушали длинный витиеватый тост о том, что человек без семьи — это виноград без лозы.

Я жадно бросала взгляды на еду и ерзала.

Антон сидел неподвижно. Может, Гамлет Иванович своей витиеватостью вогнал его в анабиоз, вполне вероятно.

Бабушка всегда говорила решительно: «ну, будет», а он ей отвечал: «не дождешься».

После чего они, наконец, чокались.

Я прерывать разглагольствования о виноградных лозах не решалась.

К счастью, все рано или поздно заканчивается, и даже этот тост подошел к завершению. Мы выпили и взялись за приборы.

— Это очень вкусно, — строго сказала я Антону, — ешь.

— Но где шаурма?

— Будет, — пообещал Гамлет Иванович. — Я тебе с собой заверну.

— Гамлет Иванович человек творческий, — пожала я плечами, — он по заказу не готовит. Здесь никогда не знаешь, чем тебя накормят.

— Как можешь ты так говорить, девочка, — разволновался он. — Все приготовлю, что захочешь! Хочет брат твоего мужа шаурмы — будет ему шаурма! Что ты мне огорчаешь гостя!

— Нет-нет, — сказал Антон поспешно, — я просто не ожидал такого роскошного обеда.

— Это разве роскошь! — закричал Гамлет Иванович почти сердито. — Ты просто не был на обедах моей матушки! Пять видов еки, долма, хоровац, манты с тыквой! Ты никогда не ел досыта, если никогда не садился за стол моей матушки!

Я с аппетитом лопала шашлык, закусывая лавашом с пхали, раскаты этого голоса звучали для меня как самая лучшая музыка в мире.

Чайковский с Моцартом заплакали бы, если бы узнали, как мало они стоят по сравнению с этим голосом.

— А как она Славку любила, — продолжал Гамлет Иванович, — наряжала ее, как куклу.

— Моя бабушка не умела ни шить, ни вязать, — закивала я, — но бабушка Ануш из любого махра была способна сшить платье, а из любого клочка шерсти связать шарф. Она и меня всему научила. Это платье я сшила собственными руками.

— Очень выразительное, — вежливо похвалил Антон.

Да, я выросла со стариками в мире теплых пирогов, советов на все случаи жизни и обильных объятий.

В этом мире было очень много любви, еды и сказок.

— К слову о матушках, — тут Гамлет Иванович посмотрел на меня со значением. — Ты афиши-то видела? Весь рынок ими обклеен.

— Видела и даже купила билеты. У моей мамы гастроли в нашем городе, — это я поведала Антону, который внешне не проявлял ни малейшего интереса, но вдруг он втайне сгорал от любопытства.

— Гастроли? — повторил он безучастно. — Ты поэтому в Леху влюбилась? Потому что сама из театральной семьи?

— Моя мама комик, — это прозвучало так едко и отравлено, что Гамлет Иванович тут же нахмурился. — Стендапер! Женщина у микрофона, которая свою семью превратила в тему для шуток. У бабушки каждый раз сердце прихватывало, когда она слушала ее выступления. Ну, можешь себе представить…

Тут я вскочила на ноги, изображая вилкой микрофон, подперла бок одной рукой и затараторила:

— Привет, привет, меня зовут Мария Милованова, и я самая старая в нашем проекте. Но надо мной никто не шутит по этому поводу, потому что у меня мать — ведьма. Действительно ведьма, с помелом и котлом. Она смотрит на карты и говорит: э, мил человек, да тебе нужны деньги. Серьезно? Похлопайте те, кому не нужны деньги. Вам? Прям не нужны? Выйдите вон из зала. И я все время спрашиваю ее: мам, что же ты не увидела в этих своих картах, что я залечу на первом свидании? К такому надо было начинать готовить меня заранее. Ну, я не знаю. Тренироваться на бананах надевать по три презерватива. У каждого свои фобии. Кто-то боится девочек, вылезающих из колодца. Я боюсь девочек, вылезающих из меня.

— Мирослава, перестань баловаться, — велел Гамлет Иванович печально. — Другой матери у тебя все равно не будет, люби такую, какая есть!

— Полюби меня такой, — пропела я, — полюби меня такой, какая я есть! Эх, хорошее у вас вино вышло, крепенькое.

Он крякнул и снова ушел — наверняка за печеньем и кофе.

А я, притомившись, упала на стул напротив Антона.

— Я собираюсь на ее выступление, — сообщила я, поправляя пион и возвращаясь к образу роковой красотки. — Не думаю, что смогу подойти к ней, чтобы поздороваться, но даже кошке разрешено смотреть на короля. Алеша обещал пойти со мной в качестве группы поддержки, если я раздобуду ему гроб.

— А вот и жалостливая история, — резюмировал Антон. — Это уже манипуляция уровня моего племянника «Олег», которому двадцать.