Помощница Темного Графа

– И поэтому ты посещаешь светские салоны одна? – напомнил ей Реймонд. Могла бы отрепетировать роль получше и не допускать подобных ошибок.

– Муж иногда отпускает меня. Знает, что я никуда от него не денусь. Его любовь пугает. А я порой бываю рядом с ним одинока. Он собственник. Эраст любит меня какой-то болезненной любовью. С надрывом и сценами ревности. Мне так плохо от этого. Ты же знаешь – любая любовная магия рано или поздно начинает разрушать душу и тело. Я словно заблудилась в темном лесу. Мне очень страшно. И я просто хочу знать, наложено на меня заклятье или нет. Я даже не буду просить тебя снять его с меня. Если это так, я найду опытную колдунью.

– Хорошо, я проверю, наложено ли на тебя какое-то заклятие. Но после этого ты больше никогда не будешь искать со мной встречи. И не станешь ни о чем просить.

– Обещаю!

– Пойдем, – Реймонд направился к выходу из кабинета.

– Не думаю, что вам стоит идти в лабораторию, милорд, – вышел из-за портьеры кот.

– Я только проверю, была ли применена магия. Ничего особенного, – заверил Руфуса Барр. – Это займет совсем немного времени.

– Какой красивый кот, – наклонилась к нему Александрина. – Раньше у тебя не было животных.

– Завел вместо тебя, когда ты разорвала помолвку.

Руфус оттолкнулся от пола и описал круг надо головой Александрины.

– У вас не слишком хорошая аура, миледи, – заметил кот. – Вам бы ее почистить. И убрать из головы все темные мысли.

– Ты еще и очень умный, – слабо улыбнулась Александрина. – Тогда ты должен чувствовать мою боль и переживания за сына.

– Да, я слышал ваш разговор, – признался Руфус. – Но я могу только видеть ауру и больше ничего. А у вас с ней серьезные проблемы. Не запускайте их, это может плохо кончиться.

Глава 29

– Помнишь, Реймонд, как ты в этой лаборатории сделал для меня призрачных райских птиц? И они летали вокруг меня. Было так красиво...

Александрина задумчиво прошлась по комнате, скользнула взглядом по столу, на котором стоял хрустальный шар, едва заметно улыбнулась, и остановилась у книжных шкафов.

– Какие только опыты с оптическими иллюзиями я тут не ставил, – Реймонд не собирался придаваться романтическим воспоминаниям. Зачем? Ему это не надо.

– А еще ты показал мне северное сияние, оно висело под потолком и светилось всеми цветами радуги, – Александрина села на край стола и посмотрела вверх. – И эти милые феи оказались как раз посреди сияния, – указала она на нарисованных девушек с крыльями. – Ты сказал, я похожа на эту, – кивнула она на фею в бледно-желтом прозрачном одеянии, едва прикрывавшим ее идеальную фигуру.

– Наверное, так и было, – пожал плечами Барр, начертил на полу меловой круг, указал на центр:

– Встань сюда.

– Ты забыл об этом? Совсем забыл все, что связано со мной? – грустно вздохнула Александрина.

– Я не вспоминаю об этом. Давай займемся тем, ради чего ты сюда пришла, – напомнил ей Реймонд.

Александрина заняла указанное место и украдкой смахнула слезу. Так, чтобы Барр заметил. Он усмехнулся. Неужели Александрине так важно, чтобы он сходил от нее с ума? Женское тщеславие? Или нечто другое, более глубокое? Но Реймонду это уже не важно. Для него все завершилось.

– Прости, – поспешно произнесла она. – Ты прав. Прошлое ушло, и его не вернуть.

– И не надо, – Барр начал читать заклинания. Вокруг Александрины вырос серебристый искрящийся столб и уперся в потолок. Реймонд проверил наличие любовной магии, магии сглаза и порчи. Ничего подобного не было. На Александрину вообще не накладывали никаких заклятий.

Искрящийся столб медленно погас.

– Нет, Александрина, никто не применял к тебе магию. Все только в твоей голове, тут я ничем помочь не могу. Обратись к врачу, если тебя беспокоит твое состояние. Скорее всего это нервы и усталость.

Только от чего ей уставать и от чего нервничать? Ну, подумаешь, муж старше? Это обычное дело. Ревнует? Тоже бывает. И тоже ничего в этом особенного нет. Не надо давать к ревности повода.

Реймонд не верил Александрине. Не хотел верить. Он хотел, чтобы она ушла. Она не волновала его, а раздражала, как приставшая с предложением погадать цыганка. Хотела Александрина, чтобы он проверил, наложено ли на нее заклятье – он проверил. Все, больше им говорить не о чем.

– Спасибо тебе, – подняла на него глаза Александрина. – Теперь я точно знаю, что все сама напридумывала. Признаюсь, у меня в жизни все не так безоблачно, как я старюсь себе внушить. Я хочу быть счастлива.

– Значит, будешь, – заверил ее Реймонд. – Мы сами творцы своего счастья. У тебя есть сын, ты его любишь. Это прекрасно.

– Да, конечно. Но материнская любовь – это нечто совсем иное. Это не любовь между мужчиной и женщиной.

– Я догадывался, – усмехнулся Реймонд. И зачем она говорит очевидные вещи?

Александрина прошлась вдоль стеллажей. Коснулась тонкими пальцами стеклянных приборов.

– Все в идеальном порядке, как всегда.

– Я педант до мозга костей, – Барр ждал, когда она уйдет. Выпроваживать Александрину не хотелось.

– Странно, я словно вернулась не несколько лет назад. Когда была беззаботной и влюбленной девочкой. Я помню каждую мелочь в твоей лаборатории. Вот эту коблу ты использовал для создания северного сияния. Мне показалось, ты добавил в нее кусочек майской радуги. Помнишь, тогда была сильная гроза? Мы гуляли по парку за домом. Я страшно испугалась. Молнии сверкали совсем рядом, гремел ужасный гром. Я побежала в дом, ты догнал, обнял меня и успокоил. Потом ты стояла на балконе и не хотел уходить. Смотрел в темное небо, ветер трепал твои волосы. Я звала тебя, а ты смеялся и говорил, что грозу не надо бояться. Что это всего лишь природное явление. И что из радуги получится отличное северное сияние.

– Я обманул тебя. Просто хотел успокоить.

– Так ты тоже это помнишь? – глаза Александрины вспыхнули радостью.

– Ты начала рассказывать, и я вспомнил, – надо будет для Амелии сгенерировать северное сияние на звездном небе. Чтобы звезды сверкали как бриллианты величиной с кулак. И чтобы от северного сияния шел нежный хрустальный перезвон. Ей наверняка понравится. А на Александрину тогда это впечатления не произвело. Как и танцующие райские птицы. Да, он вспомнил все это, но в душе ничего не шевельнулось.

– Я теперь часто стала вспоминать прошлое.

– Зря. Это только понапрасну тревожит душу.

– Но это прекрасные воспоминания. Тогда мы любили друг друга. Так трогательно, нежно. Ты привозил мне с охоты букетики лесных цветов.

– Наверное, это и правда трогательно. Вспоминай, если хочешь. Если тебе это приятно и радует душу.

– А тебе это неприятно? – подняла на Реймонда влажные глаза Александрина. Их подернула поволока. Когда-то за такой взгляд он был готов продать душу.

– Да, это было трогательно. И это было давно.

Александрина взяла в руки колбу, повертела ее.

– Да, это было давно. Много воды утекло с тех пор. Мы оба поменялись. Но неужели, тебе никогда не хотелось хоть на несколько мгновений вернуть все?

– Нет, – признался Реймонд. – Зачем? Я мог бы подарить тебе букетик лесных цветов. Тебя это может и порадует. Ненадолго. Зато создаст неудобства всем. Прежде всего мне. Тебе, твоему мужу.

– Ты стал слишком прагматичным, – Александрина вернула колбу на место.

– Жизнь меня кое-чему научила, – Реймонд шагнул в сторону двери. Может, хоть теперь поймет, что ей пора уходить?

– Прости, я задержала тебя, – кивнула Александрина. – Спасибо, что уделил мне время. Это все мои болезненные фантазии. У меня расшатались нервы. Дети — это сложно. Я переживаю за сына по любому поводу, боюсь, что заболеет, что упадет и расшибется. Ведь я в ответе за него.

– Значит, ты прекрасная мать, – Реймонд открыл дверь и ждал, когда Александрина выйдет из лаборатории.