Босиком за ветром

Домой она шла не по дороге, а вдоль неё, прячась в подсолнухах. Прокручивала в голове события вечера с какой-то хладнокровной чёткостью. Её пугало собственное отсутствие страха и какая-то беспечность. Почему она не убежала, когда Джек только приблизился? Она ведь не просто так его недолюбливала и избегала, но, к сожалению, не боялась. Считала себя чуть ли не всесильной и неуязвимой. Сейчас Славка с опозданием начала понимать, чего избежала, благодаря заступничеству пса, и вздрогнула от отвращения и наконец-то проснувшегося ужаса. Не могло с ней такого случиться. Только не в её родном лесу, не в родной деревне. И не с Джеком.

Дома она наспех обмылась ледяной водой из колодца, вытерлась насухо и легла спать. По чужим снам не бродила, так устала, что подсознание схлопнулось в гулкую черноту. Утром Славка залила зелёнкой ободранные колени, расписала изумрудными полосками щёку. Быстро натянула любимое свободное платье и убежала в лес, пока не вернулась мама. Боевые ранения и зелёнка разной степени свежести давно стали обыденной чертой внешности Славки, но в таком количестве расцвечивали её нечасто. Тряхнув непривычно лёгкой головой, она побежала к разрушенному Седьмому мосту. Переплыв Капиляпу, оставила лодку под ивой и сразу же отправилась к своему логову. По пути то и дело звала Вадика, прислушивалась к шорохам леса и сойкам, передразнивающим людей и зверей.

У домика лесника она радостно воскликнула. Миска была пустотой, кто-то её даже вылизал до блеска. А у дверей обнаружился её подарок. Славка вздохнула, решительно взяла коробку и ободрала обёрточную бумагу. Бирюзовые стеклянные бусинки сверкали на солнце, а синие лазурные, наоборот, поглощали свет, словно морская глубина. Славка отперла двери и оставила бисер в коробке с перьями. Снова повесила замок и продолжила поиски. Пёс опустошил миску, но все ещё не нашёлся, и, возможно, ему требовалась помощь.

Разыскивая на развалинах Вадика-Урода, она наелась ежевики и собрала ягод в свёрнутый конусом лопух. Сама не заметила, как выбралась к оврагу, по дну которого проходили железнодорожные пути. Они блестящими ножами отсекали её привычный лес от незнакомого и чужеродного будущего. Славка спустилась по склону почти к самым рельсам и села на траву. Безразлично и рассеянно наблюдала за поездами, разглядывая мелькающих в окнах людей. Она взмахнула рукой, и несколько человек ей даже ответили, но их привет быстро унёсся дальше в Юкатан, Теотиуакан или Краснодар.

Криса она сначала почувствовала, потом увидела. Бросила взгляд через плечо и снова повернулась к рельсам. Крис спустился ниже и сел рядом с ней, едва не придавив ежевику.

Три поезда они сидели молча и сосредоточенно ели фиолетовые кислые ягоды. Нарочно не торопились и касались пальцами.

Когда лопух опустел, Крис отбросил его за спину и наконец произнёс:

– У тебя вся щека в зелёнке.

Славка повернулась, оглядела его вспухшее лицо и виновато отвела взгляд. Пощёчина получилась знатной. Пожалуй, она тоже могла бы забивать быков не хуже Джека, только не кувалдой, а пощёчинами.

– У тебя тоже.

– Я заслужил. – Крис печально улыбнулся. – Но я не ожидал, что ты так сильно обидишься.

– Потому что ты дурак.

– Я дурак? – переспросил Крис.

Славка кивнула и снова отвернулась к поездам.

– Но я тебя всё равно люблю.

Крис удивлёно выдохнул, явно не ожидал услышать признание вот так просто в лоб. Неопределённость и дружба на грани его вполне устраивали. А Славка никогда не придавала словам такого уж большого значения, для неё все просто было, как рассвет, лес и её сны. Криса она любила ещё с десяти лет, а то, что до сегодняшнего дня не озвучивала этого вслух, не меняло её чувств. Ей даже не требовалось ответное признание, с лихвой хватало своей собственной любви.

– Шиатид, – позвал Крис, чтобы поймать взгляд Славки, а поймал поцелуй.

Она резко придвинулась, обхватила его руками за голову и прижалась к губам. Крис сначала отклонился, но, поборов неловкость и удивление, ответил на поцелуй. Славка не умела целоваться, но опыт с лихвой заменяли эмоции. Она прижималась к нему отчаянно, будто он мог её оттолкнуть, тонула в пронзительной болезненной нежности и захлёстывала горючей страстью. Его очки перекосились, и он отбросил их в сторону, обнял Славку за плечи и попытался перехватить инициативу, пальцы скользнули вверх и зарылись в непривычно короткие пряди. Тут же добавился новый оттенок эмоций – сожаление. Ему нравилось расчёсывать её длинные волосы, а Славка их отрезала. Несколько раз они стукнулись зубами, он напоролся языком на её острый клык, но не отстранился и не разжал объятий.

По оврагу загрохотал поезд, воздух вспорол пронзительный гудок, но они сейчас не видели и не слышали ничего, что не помещалось в их мире, окрашенном закатными всполохами со вкусом ежевики. Обида всё ещё немного горчила и оттеняла кисловатый ягодный аромат первой любви.

Задыхаясь, Крис отстранился и бережно коснулся зелёной щеки Славки.

– Больно?

– Уже нет.

– Где это ты так сильно поцарапалась?

Славка тряхнула головой и вместо ответа снова поцеловала Криса.

С Джеком она сама разберётся.

11 глава. Голова лосося над водой

Крис никогда не примерял на себя образы из фильмов и не встраивал себя в песни, как бы замечательно они ни подходили к его эмоциональному состоянию. Он сам по себе – чужое творчество само по себе. С ним такого наигранного и надрывно-неестественного никогда не случится. Это только там, в сериалах, убегают в ночь, заломив руки, и орут признания любви вслед улетающему самолёту. Но почему-то вчера именно он пьяный бродил под окнами Славки, как герой самого пошлого и бездарного клипа. Вдобавок к потерянному самоуважению, он ещё и простыл. Теперь вынужден был валяться с температурой и пить вонючий отвар из редьки и молока, от которого скорее понос начнётся, чем снизится температура. И зачем только попёрся к Славке? Она же ясно дала понять, ещё на турслёте: всё, что было в Старолисовской – это не любовь. Любовь у неё одна – рыжий, до безобразия счастливый Лука. Крису она не отвела места даже в воспоминаниях. Вычеркнула ежевичные поцелуи, августовскую сумасшедшую грозу и звёздное бархатное небо, полное чудаковатых созвездий.

Что бы ни произошло в прошлом, он чувствовал, что только Славка могла понять дурманящее состояние, которое дарит ему хайлайн, но после слэка на опорах электропередач между ними ничего не изменилось. Как только они вернулись в Краснодар, Славка снова отдалилась, будто не было удивительно острого сближения на высоте. Видимо, оно состоялось только для Криса, а она просто удовлетворила своё любопытство и адреналиновую жажду приключений. Для Криса поделиться высотой было всё равно что отдать почку. Когда ветер обдувал их разгорячённые лица, и Славка дрожала в его руках от предвкушения и страха, он едва не поверил, что всё ещё можно вернуть. Как оказалось, поторопился с выводами. А позже он припомнил и её ответ в палатке. Он для неё никто.

Увлёкшись хайлайном, они едва не опоздали к награждению, хотя успели пройти от опоры до опоры всего по два раза каждый. Славка распечатала стропу удивительно легко, держала равновесие, будто всю жизнь балансировала на тонкой опоре, но на одиннадцатом шаге, практически на середине, всё-таки упала. Подниматься со стропы в висе она не умела, поэтому Крис вытянул её страховочным тросом обратно на станцию. Она промолчала, сделала вид, что ей не страшно, но, помогая перебраться на опору, Крис чувствовал, как колотится её сердце и как сильно дрожат руки. Потом прошёл он, Денис, а после снова забралась Славка. Оступилась в том же месте, пройдя чуть больше десяти шагов. Больше пройти не успела. Они поспешно сняли слэк, сели в машину и вернулись в лагерь впритык к награждению. Олег Степанович немного отчитал их. Особенно Криса, Славке достался осуждающий взгляд с оттенком «от тебя, Непавина, я такого не ожидал».

С того дня они ни разу не заговорили. Виделись в институте мельком, если сталкивались в коридоре или фойе, обменивались кивками, как неблизкие знакомые, с которыми вроде как принято здороваться, но не хочется и лучше сделать вид, что не заметил.