Страница 30 из 59
Даже после всего, у нее все еще хватает сил быть доброй, милой. После всего, что она сделала. Через все, через что мы заставили ее пройти.
Ее яркие карие глаза находят мои через всю комнату. Я наклоняюсь навстречу прикосновению рыжей.
— Да, детка. Давай праздновать всю ночь.
Вайолет не слышит, о чем мы говорим, но не нужно быть гением, чтобы понять, что эта девушка фактически предлагает забраться ко мне на колени и оседлать меня прямо здесь.
На щеках Вайолет появляется знакомый румянец, и она отводит взгляд. Я ухмыляюсь. Мой член напрягается от ее ревности.
Рыжеволосая замечает, но думает, что мой стояк предназначен для нее. Она жеманничает и проводит рукой по моему бедру.
— Помнишь, как твой член едва помещался у меня во рту?
Все, что я помню о той ночи, — это лицо Вайолет, когда рыжая отсасывала у меня.
Теперь она подбирается вплотную к моей эрекции, задевая острым ногтем внутреннюю поверхность моего бедра, в опасной близости. Сводит меня с ума, и не в хорошем смысле.
Вайолет будет ждать моих инструкций. А потом она сделает все в точности так, как я ей скажу.
Библиотекарша выходит из задней комнаты, и Вайолет прогоняет ее. Судя по тому, как женщина прихрамывает, ей тяжело стоять на ногах. Каждый раз, когда она пытается встать со стула или толкать тележку, Вайолет берет верх. Она такая. Из кожи вон лезет ради людей, которые этого заслуживают. И люди, которые этого не заслуживают.
Однако на этот раз библиотекарь не отступает.
— Иди за своим обедом! — рявкает она. Не типичный библиотекарь, держащий все в секрете.
Вайолет с улыбкой выбегает из комнаты, и по какой-то дурацкой причине я заворожен каждым ее шагом — покачиванием бедер, шуршанием длинной юбки — и жалею, что она не захватила с собой ланч.
Библиотекарша смотрит на меня своими глазками-бусинками поверх очков и жестом подзывает к себе согнутым пальцем.
— Мне пора, дамы. — Я испытываю слишком большое облегчение, чтобы стряхнуть ладонь рыжей со своего бедра. — У меня горячее свидание.
Я неторопливо подхожу к столу и прислоняюсь к нему с кокетливой улыбкой на лице. Пожилые леди любят меня.
— Привет, красавица. Что я могу для тебя сделать?
Я заметил, как она обмахивается веером всякий раз, когда кто-нибудь из студентов-спортсменов или профессоров вальсирует в комнате. Эвен однажды видел ее в спортзале, притворяющейся, что поднимает тяжести, в то время как она, разинув рот, смотрела на бицепсы футболиста, делающего упражнения рядом с ней. Держу пари, те любовные романы, которые она всегда читает, абсолютно непристойны, если полуобнаженные мужчины на обложке хоть что-то говорят о содержании.
Но она сбивает меня с толку, когда закатывает глаза от моего обаяния. Затем она тычет пальцем мне в лицо.
— Не делай ей больно.
Я напрягаюсь. Вайолет рассказала ей о том, что я натворил? Ей следовало знать, что лучше не открывать рот. Или, может быть, она имеет в виду рыжую, которую я практически игнорировал, пока она лапала меня.
— Кому я причинил боль?
— Не прикидывайся дурачком, мальчик. Вайолет милая девушка. Чувствительная. И у нее уже разбито сердце. Ей не нужно, чтобы ты разбивал его снова.
Господи Иисусе. Она беспокоится не о том, что я в буквальном смысле причиню Вайолет боль — она беспокоится, что Вайолет влюблена в меня. Она беспокоится о чем-то столь же несущественном, как разбитое сердце.
Я заставляю себя улыбнуться, хотя очарование ускользает.
— Не стоит беспокоиться об этом. Между нами все по-другому.
Библиотекарша снова закатывает глаза.
— О, пожалуйста. Я вижу, как ты на нее смотришь. В последний раз, когда мужчина так смотрел на меня, он женился на мне.
Глава 22
ДО
Вайолет
Я не понимаю, что у меня двойное свидание, пока мы вчетвером не оказываемся на карнавале, звезды едва видны над желтыми и фиолетовыми огнями и полностью освещенным колесом обозрения.
Впереди меня Хлоя кокетливо смеется над чем-то, что говорит Люк, ее голова запрокидывается. Уэс рядом со мной молчит, воздух между нами напряжен. Держу пари, он тоже понятия не имел о неожиданном двойном свидании Хлои.
Я беру ее под руку и тащу прочь от парней к киоску с сахарной ватой.
— А что случилось с “не встречайся с моим братом”? Теперь ты играешь в Купидона?
Хлоя драматично закатывает глаза, вытаскивая несколько мятых купюр за сахарную вату, как будто именно поэтому я привела ее сюда.
— С кем ты хотела, чтобы я свела тебя вместо него? С Треем?
Мой желудок скручивает. Определенно не Трей.
Она читает выражение моего лица.
— Я так и подумала. Ты знаешь Уэса, и тебе с ним комфортно. Я подумала, что ты не будешь совсем несчастна, общаясь с ним.
Я не знаю, как она может думать, что мне комфортно с Уэсом. Я на взводе каждый раз, когда нахожусь рядом с ним, ладони становятся скользкими, а желудок скручивается в узел.
Но, думаю, в чем-то она права. Мне достаточно комфортно разговаривать с Уэсом. Я не беспокоюсь о каждом слове, слетающем с моих губ, как я делаю это почти со всеми остальными. Я даже флиртую с Уэсом, хотя раньше мне это ни с кем не удавалось.
Возможно, мне стало с ним более комфортно, чем я думала.
— Но зачем нам вообще здесь находиться? Разве ты не предпочла бы остаться наедине с Люком?
— Нет, я хочу, чтобы со мной была моя лучшая подруга, глупышка. — Она одаривает меня своей обаятельной улыбкой. — Но я не хотела, чтобы ты была третьим лишним.
— Что вам принести? — спрашивает прыщавый подросток из киоска с сахарной ватой.
— Розовое и голубое, пожалуйста, — просит его Хлоя.
— Надеюсь, ты не планируешь платить за это сама, — говорит Люк, подходя к Хлое.
Я улыбаюсь. Я все еще недостаточно хорошо его знаю, но, если бы мне пришлось выбирать кого-то, кто мог быть достаточно хорош для Хлои, это был бы Люк.
Чья-то рука ложится мне на поясницу. Уэс.
От него исходит тепло. Он такой красивый со своими аккуратно подстриженными волосами цвета оникса, ярко-голубыми глазами и в хоккейной куртке с его третьим номером.
Хлоя понятия не имеет, какие неприятности она создает. Если она хочет уберечь меня и Уэса от влюбленности друг в друга, она проделывает ужасную работу, разлучая нас.
Его рука на мне успокаивает и возбуждает одновременно. Мне нравится, когда он прикасается ко мне так, словно я принадлежу ему. Я жажду принадлежать ему.
К моему удивлению, Люк платит за сладкую вату Хлои, а Уэс — за мою.
— Ты не обязан этого делать, — возражаю я. Это ненастоящее свидание. Нас обоих заманили сюда обманом.
— Да, обязан, — поправляет Хлоя, отрывая кусочек своей сахарной ваты и протягивая его Люку, который приоткрывает рот в ухмылке. Они уже так мило смотрятся вместе.
— Да, я хочу, — соглашается Уэс. — Особенно потому, что я собираюсь съесть половину.
— Хорошо, — шепчу я. — Вообще-то я не люблю сладкую вату.
Хлоя в ужасе ахает, хотя я надеялась, что она меня не услышит.
— Кто не любит сладкую вату?
— Сумасшедшие люди, — говорит Люк, и они вдвоем идут впереди.
Как только они оказываются вне пределов слышимости, я спрашиваю Уэса:
— Можешь просто съесть это за меня?
Он озорно ухмыляется.
— Я съем все, что ты захочешь.
Мои щеки горят, и я сую сахарную вату ему в руку. Теперь я не могу перестать думать о том, как Уэс уводит меня в темный укромный уголок и опускается передо мной на колени, его язык между моих ног.
Мы катаемся на каждом возможном вращающемся аттракционе, пока Хлоя не жалуется, что, если она прокатится еще раз, ее стошнит розовым, хотя именно она настаивает на том, чтобы кататься на каждом аттракционе.
Когда мы подходим к ряду карнавальных игр, Хлоя замечает фаршированную утку и бросает вызов Уэсу, чтобы тот посоревновался с ней за нее.
— Разве ты не должен выиграть золотую рыбку? — Спрашивает Люк.
— Золотые рыбки кончились, — монотонно сообщает нам бородатый работник карнавала.