Страница 29 из 40
— О, безусловно... Но знаешь, я понимаю, что тебе было тяжело... и не хочу, чтобы ты думала, что Руся родился с серебряной ложкой во рту. И я стерва только от того, что наша семья всего добилась сама. Муж сделал бизнес. Крепкий, хороший. Руслан сделал его денежным. Покупка этого комплекса и еще два хороших проекта в этом году — его огромный шаг в мир действительно больших денег. Отец так не осмелился бы. Две трети бизнеса — заслуга моего мальчика, и я не могу не беречь это... и его. Я выходила за нищего студента. А Руслан — настоящая приманка для...
— Я понимаю, — поджимаю губы, киваю ей.
Мы обе забыли о существовании предмета нашего разговора, и я даже пугаюсь, что он слышит нашу болтовню, пока не замечаю, что его вовсе нет за столом. Руслан под негромкую музыку вальсирует с Аленкой в центре зала. На него с восторгом смотрят окружающие, умиляются и стреляют опасными взглядами дамочки. Виолетта тоже замечает эту картину и снова пускает слезу.
— Когда я его полюбила, он был раза в четыре беднее, если вас это успокоит, — шепчу я.
Виолетта вздрагивает и кивает.
— Не разочаруй меня, девочка. Считай, что я поверила, — слова строгие, но звучат слишком мягко. Я ей верю. Она меня не ненавидит. Она меня боится.
Алена — мое сокровище, а Руслан — ее.
— Постараюсь.
Это не мир, но, кажется, топор войны временно зарыт.
Глава 33
Руслан
Аленка становится с каждой минутой все тяжелее. Я могу поклясться, что полчаса назад она весила как перышко, а сейчас уже как годовалый слоненок. Я не понимаю откуда, в Алисе столько сил, если она имела дело с укладыванием ребенка каждый день. Несколько раз в день! От этой мысли становится не по себе, потому что... Алиса не могла устать. Вызвать няню, если станет плохо. Она не могла заболеть, психануть, взять отпуск. И если Алена, как сейчас, не хотела укладываться на дневной сон — вариантов у Алисы было немного.
А Алена явно надо мной издевается. Мы уже сорок пять минут ходим с ней по номеру. Малышка закрывает глаза, укладывает голову мне на плечо, причмокивает и уже совершенно натурально спит, а потом вскакивает и тычет пальцем в очередную яркую игрушку. Глаза при этом краснющие, трет их кулаками, хныкает.
Я накидываю на пищащую животину, лежащую под окном, штору и проклинаю себя, что заполонил все пространство игрушками. Алене интересно абсолютно все, и уснуть она не может. Будить Алису не хочу, это крайняя мера. Олю звать — тем более, минувшим вечером Алиса сказала, что это уже слишком.
Видимо, ее гложет чувство вины за все то время, что она проводила на работе, а не с дочерью, и теперь, когда можно дарить ей каждую минуту — она не собирается это упускать. Однако жизнь вносит небольшие коррективы. У Алисы с самого утра постельный режим, а я наслаждаюсь неожиданным отцовством на полную катушку.
Минувшим вечером Алисе стало нехорошо, и она грешила на два бокала белого сухого, но к вечеру стало ясно, что вино ни при чем. Бледность, тошнота, головокружение и сонливость. Моя первая мысль Алису рассмешила, потому что, во-первых, мы однозначно предохранялись, а во-вторых, прошло меньше суток. Я вспомнил курс школьной биологии и признал свою глупость, но слишком уж мысль о втором (хоть и невозможном) ребенке, отключала мозги и логику. Пришлось вызвать врача, который предположил легкое сотрясение и прописал постельный режим, что вызвало у меня нехороший смех.
Алисе требовалось пару дней покоя и глицин, а я получил Алену в свое полное распоряжение. Никаких возражений я не принимал. Тут, как с плаванием, нужно прыгать с места на глубину и выплывать, как сможешь, инстинкты подскажут.
— Мне нечем заняться, — ноет Алиса.
Ей запретили читать и смотреть телевизор, отругали за выпитое вино и за то, что сразу после удара по голове не обратилась к врачу.
— Созерцай природу.
— Что я там не видела?
Но вопрос решился сам собой. Алиса уснула и вот уже три часа не поднималась с постели.
За это время мы с Аленой успели дважды поругаться из-за ее нежелания есть творожок. Она запустила в меня ложкой, и больше холодное оружие я ей не доверял. Мы освоили (к сожалению) фломастер, и теперь я должен сам себе за порчу имущества, а вот теперь мы дошли до дневного сна.
Я в восторге от отцовства, но, если быть честным, ждал момента, когда малышка уснет. Очень-очень ждал. Да я просто хотел присесть и ответить на телефон — там скопилось много звонков.
— Алена, давай поговорим, как взрослые, — вздыхаю я, глядя в ясные-ясные, мои, глаза.
Алена в ответ бьет ногами, вертится, я предполагаю, хочет, чтобы ее опять обнимали, а не держали на вытянутых руках. И я подчиняюсь. И тут же чувствую неприятный запах.
— Принцесса, только не говори, что нам предстоит поменять штаны.
Алена выдыхает с таким облегчением, что я не могу не засмеяться. Но что самое страшное, кажется, она собирается уснуть.
— Эй, эй, подожди, сначала мыться.
О нет, если она уснет, придется ее будить, а потом все с начала?
Мчу в ванну без страха и сомнений, как бравый рыцарь в бой. Некогда рассуждать. Я никогда этого не делал, но моя шкура сейчас дороже. В панике ставлю Алену в ванну, она берется за бортик и смотрит на меня невинными глазами.
— Принцесса, я снимаю... Ты готова?
Мне даже кажется, что она кивает.
Рву боковины подгузников, как это делала Алиса и аккуратно стягиваю орудие пыток. Так. Теперь просто убрать это в мусор.
— Стой. Не шевелись, ладно?
Алена улыбается мне, сна ни в одном глазу.
Дальше все, как в тумане. Мыло — вода — терпимо. Вытереть, достать из ванны — сменить наряд — я справился. А потом Алена, не успев оказаться на руках, устраивает голову на моем плече и засыпает. Совершенно спокойным сном, и ничто ее уже не отвлекает.
— Так вот что тебе было нужно... Согласен, неприятная ситуация. Что ж, ты сразу не сказала?
— Ну что, обряд крещения прошел? — я оборачиваюсь и вижу в дверях нашей комнаты Алису.
Она заспанная, но такая отдохнувшая и посвежевшая, что я засматриваюсь. Самая красивая женщина из всех, что я видел, стоит в моем номере, а на руках я держу нашу дочь. И женщина стоит. И не уйдет. Я надеюсь.
Я влип, по-крупному влип, и это немного шокирует. Я не просто стал отцом, я обзавелся своей собственной красивой женщиной. Она в легком халатике, съехавшем с одного плеча, с длинными белыми волосами и гладкой кожей. Такая красивая. Почему раньше я этого не видел?
Неужели каштановый цвет волос и очки делали ее настолько другой?
Или я был слепым?
— Почему я тебя не видел раньше?
— Не хотел? — она жмет плечами. — Я, если честно, и не старалась, чтобы ты меня увидел...
— Почему?
— Боялась.
— Чего?
— Что тебе нужны другие женщины. Шикарные, умные, из богатых семей. А я кто?
— Ты моя Алиса.
Она меняется в лице и поджимает губы, будто сдерживает не то смех, не то слезы.
— Пошли уложим ее, ты, наверное, устал.
Алиса тянет меня к нашей кровати и убирает одеяло, а я неумело и слишком резко заваливаюсь на бок. Аленка каким-то чудом не просыпается, укладывает голову мне на руку и продолжает спать, подложив под щеку ладошку. Алиса ложится рядом и осторожно гладит малышку по голове. Та переворачивается на спину, потом на другой бок. Она прижимается всем телом к моей груди, уткнувшись носом в руку, и я даже не думаю о том, чтобы не улыбаться, как последний идиот.
— Это... что-то на волшебном.
Но Алиса меня уже не слушает, она опять спит. Ее колени касаются моих. Ее рука лежит так, что я могу переплести свои пальцы с ее, а между нами сопит наша дочь.
И правда, что-то на волшебном.
Глава 34
Руслан на седьмом небе от счастья. Пока я скучаю и смотрю какие-то турецкие сериалы из «популярного» в онлайн-сервисах, Руслан сводит меня с ума, то и дело умиляя тем, как заботится о нашей девочке. Самое удивительное — он не просит моей помощи. Ни в чем. Он пытается все делать сам, по-своему, как будто ему тоже все это нужно. Учится купать ее, придумывает свои способы кормить так, чтобы она ела, и постоянно бегает ко мне рассказывать, что, если у Аленки в кулаке зажат хлеб, то она будет есть кашу, а без хлеба не станет. И что это именно он придумал и никак иначе. Как по мне, барышня вьет веревки из нашего мужчины, причем похлеще любой опытной штучки.