Побудь моей навсегда

На ватных ногах следовал за врачом, пытаясь услышать, что он говорит, сквозь нарастающий гул в ушах. Оксана пришла в себя! Моя дочь пришла в себя! Как, оказывается, мало нужно для счастья! Ни должности, ни деньги, ничего! Банальные, простейшие, примитивные истины. И как стыдно за то, что понял это лишь вот так…Подобным образом.

В "предбаннике" палаты врач ещё пару минут что-то говорил о том, чтобы я не переутомлял и не волновал дочь. Я кивал, соглашаясь со всем, что он говорил. Наконец, он приоткрыл дверь, выразительно на меня взглянув:

— У вас пятнадцать минут, не больше.

Кивнув ещё раз, постарался как можно спокойнее войти в палату. Дочь слабо улыбнулась при виде меня.

— Оксана. Боже, я так переживал. — я прошел к кровати, обняв её. Ее горячие слезы обожгли мой висок. Чёрт! Я даже с такой мелочью, как не расстраивать больную дочь, не справился.

Подняв голову, вгляделся в её лицо.

— Теперь все будет хорошо, дочка. Все будет хорошо. Не плачь. — шептал утешения, снова обнимая.

— Не будет. — с горечью бросила она, отстраняясь. Я поднялся, встав рядом с кроватью.

— Если ты о….Руслане, то не волнуйся. Я уже всё с ним решил. Поверь, если кому и стоит переживать, так только ему.

— Решил? — Оксана взглянула на меня с недоумением. — Ты о чем?

— Он уедет в места не столь отдаленные, и надолго. За то, что он… сделал с тобой. — почти шепотом закончил. Но дочь в ужасе распахнула глаза.

— Руслан? С чего ты взял, что он виноват?

Я растерялся, не понимая, что происходит.

— Но ты же….все это… — отступив назад, вгляделся в лицо дочери.

— Ты думаешь, что я хотела покончить с собой из-за какого-то мужика? — почти с презрением взглянула она на меня.

— А записка? Та, что была ему адресована?

— Записка? — Оксана задумалась, а затем с горечью усмехнулась. — А, ты про ту, что я написала Руслану? Это ерунда. Я никогда бы не стала убивать себя из-за того, что со мной расстались. Он просто задел моё самолюбие.

— Но зачем тогда ты писала её? — все ещё не соображая, что происходит, спросил.

— Ну, я ведь вся в тебя. Нужно было попробовать разные методы, чтобы добиться цели. — она замолчала, а затем тихо добавила. — Я ведь его и не люблю совсем.

— А тогда….что случилось, почему… — облизнув пересохшие губы, задал мучивший так долго вопрос. Если это — не Агаев…

Глаза Оксаны разом погасли, она наклонила голову, чтобы я не увидел слез. И глухо прошептала.

— У меня обнаружили рак.

Палата стала расплываться перед моими глазами. Господи, за что ты так со мной. За что?! Попытавшись кое-как добраться до стула, коснулся его рукой — и упал навзничь. Последнее, что слышал и осознавал- крик дочери. Неудачник, что даже не смог выполнить простейшей просьбы….Не волновать её.

***

В себя пришел уже на кушетке, в одной из пустых палат. Брат, сидевший в кресле напротив, быстро встал, направившись ко мне.

— Как ты? — он с волнением оглядывал меня. Я усмехнулся.

— А сам как думаешь? Узнать, что у дочери рак…

Он кивнул.

— Она и моя племянница. И на этот раз я буду рядом. Не повторю прежней ошибки.

— Рядом? А ты спросил, нужен ли ты рядом? — попытавшись встать, тяжело осел обратно. Злость, что угасла под тяжестью обрушившегося горя, полыхнула с новой силой. — Начерта ты вообще приехал?!

— Потому что Оксана позвонила. — глухо ответил он. А я покачал головой, не послышалось ли.

— Оксана позвонила….Ты сейчас сказал, что моя дочь позвонила тебе…

— Да. Мы уже несколько лет общаемся. После того, как я передал ей то, что просила Алла. Я и тебе привез её письмо, хотел отдать, как ты будешь готов. Но… — он развел руками.

— Сука! Да ты смеёшься?! Как можно быть готовым к такому?! Узнать, что твоя жена сбежала…Что не посвятила тебя, родного мужа….Что… — слезы сами брызнули из глаз. Горькие, так долго удерживаемые глубоко внутри. Я рыдал точно ребенок, никак не желающий понимать жестокость этого мира.

— Я понимаю тебя как никто другой. Ты зря считаешь… — начал было Кирилл, но я оборвал.

— Уйди! Уйди нахер, не доводи до греха!

Брат, горько усмехнувшись, взял со столика телефон и сумку с документами, и вышел из палаты, не оглядываясь.

А я же судорожно принялся искать телефон. Не особо я набожен, да и эта ерунда больше — суеверия и бред, но всё же- не нужно на себя ещё один грех брать, кто знает, за что я расплачиваюсь подобным…Сперва жена, теперь — дочь. Нужно дать отмашку с Агаевым, благо, я на такой исход рассчитывал, поэтому полковнику, что негласно ведёт дело, ничего не будет стоить также его и обвалить.

— Алло, Сергей Валентинович. Тут дело такое…

***

— Оксана, скажи мне, зачем? — смотрел на дочь и видел в ней черты Аллы. Не внешние, внутренние черты. То же упрямство в глазах, та же решимость. Если решила — никто не переубедит. Вот это и страшно. Остаться одному, потерять все, что любил. За прошедшую ночь я будто постарел лет на пятьдесят, простейшие истины, упорно игнорируемые мною раньше, в безумном стремлении к вершинам славы, успеха, карьеры, обрушились на мою несчастную голову с грохотом подобным грому небесному. Старый идиот! Ничего не заменит родных и близких рядом.

Вспоминая прошлое ночью, переосмыслил, будто заново родившись, многое. Сейчас, спустя годы, сообразил, что сам оттолкнул жену. Сам! Сколько раз я демонстрировал Алле, что мне нужна лишь карьера. А она и будущий ребенок — лишь успешное к ней дополнение. Часть образа молодого амбициозного политика, что создал крепкую и счастливую семью. Да, я переживал, когда она в первый раз заболела, да, я был рядом. Но не так, как нужно было бы. Как стоило любящему мужу. Карьера, власть- вот, что было смыслом моей жизни, вот, что подстёгивало и манило недосягаемой привлекательностью.

Честно признаться, когда я узнал о том, что Кирилл и Алла сблизились, то, наряду со жгучей ненавистью, во мне странным образом заиграло какое-то чувство облегчения. Словно я наконец-то смог оправдаться перед совестью- это не я не уделяю жене времени, это она настолько отвратительна, что ей и времени уделять не стоило бы вовсе. Теперь я мучил Аллу подозрениями, выяснениями. Утопал в завуалированных оскорблениях и глупом сарказме, стоило ей подойти. А после…после стал изменять ей напропалую. Нисколько не стараясь таить своих связей, наоборот, с каждым разом азарт быть застигнутым, пойманным на измене делал ощущения ещё острее. Я терял осторожность, бдительность всё больше и больше, точно надеясь, что она увидит, узнает, почувствует, как это больно.

В одну из ночей, когда я якобы был в командировке, в номер отеля, где я развлекался с очередной представительницей агенства, вломился мой брат. Кирилл бросился на меня с кулаками, вытащив из номера под визги девицы. И в одних трусах попытался дотащить до машины, но мы, сцепившись у лифта, на потеху высыпавшей публике из постояльцев, обложили друг друга трехэтажным матом. Жаль, я тогда был на взводе, иначе бы прислушался к тому, что пытался донести брат. О том, что у них ничего с Аллой нет и быть не может, о том, что она ему нравится и всегда нравилась как женщина, о чем я, естественно, догадывался. Но также он никогда бы не предал меня, родного брата. О том, что я рушу брак собственными руками…

— Я не хочу… — дочь опустила голову, чтобы я не увидел её слез, — Не хочу всего этого. — она обвела рукой больничную палату.

— Ты пройдешь лечение, будешь жить. Вот это- главное. — попытался убедить ее, но дочь зло перебила.

— Жить? В страхе рецидива? Новой опухоли? Думаешь, я не знаю, как мама болела, как за несколько лет она… — Оксана покачала головой- Нет, я так не хочу.

— С чего ты взяла, что у тебя так будет? — не выдержал, подойдя к её кровати. Положив руку на ее плечо, вздохнул — Да, твоя предрасположенность по материнский линии все же дала о себе знать. Но хорошо, что сейчас, и что…

— И что ещё есть время на лечение, опухоль не переросла в злокачественную, так? — снова перебила дочь. — Так ведь врачи успокаивают пациентов, тогда как сами видят совсем другую картину. Нет, мне нет смысла так жить. Я…лучше..я..- она закрыла лицо руками, зарыдав в голос.