Страница 95 из 116
Что значит влюбиться? Любить?
Нет у драконов такого понятия. Не существует. Доверие, влечение, симпатия, уважение… И все строго по отдельности. Привязанность, выгода, преданность в паре — сколько угодно. По отношению к детям — инстинкт. Все.
Да, я читала любовные романы, обсуждала их с Агаськой и усвоила: любовь — некая абстрактная связь между разумными существами, и ее невозможно заключить в какие-либо рамки или разделить на категории. Сегодня она есть, завтра — нет. Возникает она по разным причинам, а порой — и без них, и с такой же легкостью может исчезнуть… Но что она есть, как осознать, что она есть, я так и не поняла. А в любом ухаживании можно усмотреть прагматизм.
Что же я такая… слабая? Мягкотелая? Дурная? Эх, Агаську бы сюда. Она бы живо мозги мне вправила. Она-то все знает и понимает и про мою семью, и про драконов в частности, и мой характер, и просто — женский каприз из разряда «сама не знаю, чего хочу»… да и я все про себя знаю. Просто собственные мысли, озвученные со стороны, успокаивают больше, чем прокручиваемые в голове.
А ведь с Валлэриэном все было намного проще — лишь потому, что у нас ничего и не сложилось. Он и не пытался сделать хоть какой-нибудь шаг к сближению. Как мне казалось, «жених» не спешил, раздумывал, не забывая улыбаться да заигрывать, присматривался… а на деле плясал под дудку своих родственников, попутно закрутив с Мальгариэль (интересно, чем аукнется этот его бунт в эльфийском обществе?). Да и я, по совести говоря, ни одного шага навстречу не сделала, весь нужный настрой съела работа… Невеста и невеста. Ничего особенного этот статус для меня не значит. Одно название. Подписала дополнительную доверенность на работе и выбросила из головы. Между прочим, нас Виктор и сосватал! И сам потом нудел и извинялся. Хвост поджал, что я от ярости спалю к бесам половину организации или — еще круче — бабушке нажалуюсь на оскорбление. Хотя последнего точно делать не стану (да и бабушка бы только посмеялась надо мной, что я самостоятельно с такой ерундой разобраться не могу).
А Суданский как раз-таки прекрасно осознает свою недолговечность и спешит ухватить каждый удобный (и не очень) момент, что и есть доказательство искренности.
От этой мысли мне стало жарко.
Человеческий рыцарь и драконица. Несочетаемое. Ходячий анекдот, шутка фантазера, невозможная нелепица. Продолжать эту каламбурную цепь можно так долго, насколько хватит той же фантазии, да вот законы Тайной Магии на то и законы, что их нарушение жестко карается. Артем не понимает, что в первую очередь из-за своих намерений, какими бы благими они ни были, пострадает он сам. Идти на поводу у желаний романтического толка в наших обстоятельствах чревато. А из меня время быстро сделает подобие сначала мамы, потом бабушки (неважно, которой, обе хороши). С человеческой точки зрения взрослые драконы лишены способности чувствовать, но это не так. С возрастом в приоритет возводятся иные вещи… вот тогда-то и привалит стервозности, хлебай полной ложкой!
Прошуршали шаги, и рядом кто-то присел. Я знала, кто, но сделала вид, что ничего не замечаю — в надежде, что он уберется восвояси.
А он опять настырно понадеялся на свою везучесть. И ведь срабатывало же! Раз за разом!
Артем (а это был он, если вы еще не догадались) сграбастал меня за плечи и, не успела я хотя бы для приличия выразить протест, обнял, крепко прижал к себе и затих. Слышно только было, как быстро бьется его сердце.
Я крепко зажмурилась и судорожно икнула.
— Поплачь, — дружелюбно посоветовал рыцарь, поглаживая меня по спине. — Можешь высморкаться в мою куртку. Главное, дыру не прожги.
— Какую еще дыру?
— Ну, ты чихаешь — искры сыплются, плюешься огнем, значит, твои слезы на соляную кислоту должны быть похожи.
Я чуть отодвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо.
Говорил он серьезным, прочувствованным тоном, но губы неудержимо разъезжались в улыбке.
Я в приступе хихиканья разразилась икотой.
И ведь логично, не поспоришь… хоть сопли не упомянул, уже радует.
— Прогресс имеется, — задумчиво сказал Суданский минутой позже.
— В чем?
— Я распустил руки, и прошло несколько минут, а ты меня ни разу не ударила. И перестала трястись.
— Не боишься обжечься? — спросила я, подразумевая совсем не собственную пожароопасность (хотя и ее тоже).
Он бережно взял мое лицо в ладони, смахнул пару слезинок.
— Теплые. И не жгучие совсем, — и тихо-тихо добавил: — Спасибо, что убежала, Аметист.
— Почему ты меня благодаришь?
— Потому что это и есть ответ на мой вопрос, причем положительный. Будь он отрицательным, ты бы мне врезала.
— А вдруг я тебе не врезала лишь потому, что некому, кроме тебя, драться с Гадом?
— Вот! Споришь — лишнее подтверждение! Пожелай ты дать мне в глаз, тебя бы ни один Гад не остановил, — рыцарь улыбнулся. — Скажи, чего ты опасаешься?
Я попыталась объяснить. На словах, однако же, получилось не столь убедительно, как в собственной голове (да и икота мешала). Вот если бы это проговорила мама или бабушка (причем любая из обеих)…
Суданский, к его чести, спокойно выслушал, пожал плечами и так же спокойно заявил:
— Не вижу проблемы. Во-первых, я столько не проживу, чтобы ты… остервенела. Во-вторых, ты не похожа на тех дракониц, каких описываешь. Лично я злобности в тебе не наблюдал, а на остальных чихнуть три раза, — он осекся и испуганно покосился на меня. — Только не буквально!
— И что же мы будем делать?
— А это в-третьих, — мы можем поселиться здесь, в этом мире. Мне король обещал владение, так что с голоду не пропадем. Ты можешь взять над этим миром патронаж или как это у вас там называется… Поскольку у меня жизнь не настолько длинная, мне ждать не с руки. Так что, Аметист, если у тебя есть возражения, я готов выслушать. Если же только сомнения — к черту их, мне некогда ждать. Вот помру, и тогда делай что хочешь!
Значит, он об этом уже думал.
А ведь он в чем-то прав. Здесь есть магия, значит, развитию быть. Мы даже можем прожить достаточно долго, чтобы увидеть расцвет ланатского магически-технического прогресса…
— Человек, попаданец — а упрямее дракона! — и я вдруг испугалась. — Погоди… Что значит «помру»⁈ Ты предчувствуешь, что скоро умрешь⁈
— Типун тебе на язык! — вскинулся рыцарь. — Нет, ничего подобного я не чувствую. Просто меня уже все, кому не лень, просветили насчет продолжительности жизни.
— В таком случае, некоторое время точно потерпишь! Имей совесть! Артем, я… не привыкла к такому.
— Что⁈ У тебя же был жених!
— Жених? Одно название!
Этим они и отличались — Валлэриэн много болтал, но мало делал, а Суданский наоборот — говорил о романтике мало, зато лез с заботой…
Мать моя драконица, мне это снится? Я всерьез рассуждаю о совместном ведении быта и, чего уж там, совместной жизни с попаданцем, да еще и рыцарем-драконьером?
Вот как у него это получается, а? Только что я терзалась, а теперь мне тоже начихать!
Эндорфины, ехидненько подсказал мозг.
Рыцарь же. Искренний, добрый и заботливый… и наивный. Ну и пусть. Зато у него есть чувство юмора и способность меня успокоить.
Я представила сказочку, в которой драконица похищает себе рыцаря, а тот и не против, и уткнулась Артему в плечо, задыхаясь от хохота пополам с икотой.
Бабулины загогулины!
— Я знаю, что я недотепа, — продолжал весело разглагольствовать рыцарь. — Я никогда не занимал высокого общественного положения, я не знаменит, не богат, гениальностью, модельной внешностью и абсолютным здоровьем тоже похвастаться не могу… Единственное, что могу тебе предложить — я сам, как есть.
Вот это ничего себе! Это он… кхм… желает меня, но предлагает себя при этом⁈
— Вообще-то это драконов, а не рыцарей обвиняют в любвеобильности, — ляпнула я.
Артем улыбнулся еще хитрее.
— Не волнуйся, я всем скажу, что ты первая на меня набросилась.
— Что⁈
— Вот, вот! Сама подтвердила, что это правда!