Дохлый таксидермист

– Что за опасность? – насторожился Приблудный. – Ты думаешь, ему попытаются пробить черепушку еще раз?.. Мне это не нравится!

Ванька совершенно не желал Жене зла. Петров был хорошим приятелем, веселым и добрым, и Ваньке он нравился! Да и Ильф тоже: в последнее время он слегка оживился и перестал быть таким холодным и ершистым, как до Ташкента. Он уже не приставал к Ване с идиотскими вопросами вроде «как у вас дела», «как ваше настроение», «что вы думаете по поводу этого или того» и даже «что вам сегодня снилось», потому, что адресовал все это Петрову. Тот героически брал всю эту утомительную дребедень на себя, да еще и держался при этом так, словно только и мечтал о том, как будет рассказывать Ильфу о своих снах и выслушивать его идиотские комментарии.

Так что от Петрова была сплошная польза, и Ваньке совсем не хотелось, чтобы с ним что-то случилось! Тем более, чтобы ему проломили голову! А если насмерть?!

– Учитель, мне это не нравится, – повторил он. – Мы должны что-то сделать, предупредить их! Я боюсь, это связано с теми переговорами с Гансом Гроссом, которые они вели на телеграфе. Помнишь, я рассказывал? Про Ленина, Троцкого и твоего царя Николая?

Учитель бросил на него острый взгляд и кивнул.

– Да, Ванюша. Я тоже так думаю. И ты, наверно, заметил, что все, кто замешаны в той истории с Лениным, умирают. И… я сожалею.

– Но как же, Учитель!.. – испугался Приблудный, но наставник уже встал и снова пошел к своим иконам. Очень-очень быстро!

Ваня поймал его у фанерной двери в дальнюю комнату. Учитель высвободил из пальцев Прибудного полу своего черного полумонашеского платья, и ответил на немую мольбу Ваньки долгим и грустным взглядом:

– Боюсь, мы уже не сможем помочь им.

– Но Учитель!..

Дверь закрылась, но Приблудный так и остался стоять.

Он слышал молитву Учителя, потом как он шуршит документами, потом опять молитву, и как будто он просит у кого-то прощения, потом тишину – и никак не мог собраться с силами, чтобы уйти к себе. Сначала он думал, что нужно пойти в милицию и все рассказать, потом – что нужно бежать к Ильфу и Петрову, предупредить их, а потом просто стоял носом в закрытую дверь и почти бездумно сочинял стихи.

И, конечно, едва не получил по носу, когда Учитель распахнул дверь.

– Ты еще тут? – зачем-то спросил он, и Ванька мрачно кивнул.

Только Учитель все равно это не видел, потому что зашел обратно. Правда, в этот раз он торчал за закрытой дверью буквально пару минут, а потом высунулся и спросил:

– Ты говоришь, они хотят со мной встретиться?..

– Угу, – кивнул Приблудный. – Представляешь, они подозревают тебя в чем-то нехорошем. Я пытался им объяснить, что в тот раз, ну, в сарае, с Женькой бы ничего не случилось, потому, что я бдил, но они все равно не отстали. Ильф сказал, что ты подозрительный, как борщ Петрова, и что они хотят непременно с тобой познакомиться. Или, сказали, будут принимать меры. Но… но они все равно хорошие, Учитель!..

– Хорошо, Ваня, я попробую дать им возможность спастись, – вздохнул Учитель. – Только ты должен понимать, что все в руках Господа. Даже с моей, хм, помощью, у них будет мало шансов… выжить. И ты должен будешь слушаться меня беспрекословно.

– Так ты им поможешь?! – обрадовался Приблудный. – Поможешь Жене? Тогда я сделаю все, что ты скажешь!..

– Да, – на губах Учителя появилась странная, совершенно незнакомая Ваньке улыбка. – Я помогу им обоим. Я их спасу.

Глава 14

21.08.1942

г. Москва, редакция газеты «Правда»

Е.П. Петров (Катаев)

Встреча с загадочным Учителем была обставлена так, как будто Женя, Ильф и Приблудный собирались на аудиенцию к китайскому императору.

Ванька еще с вечера велел помыться, побриться и надеть чистое, и специально пришел в редакцию «Правды» в районе обеда, чтобы проверить, как они с Ильфом выполнили это прекрасное поручение.

Визит Приблудного был совершенно не к месту. Женя с Ильфом только-только вырвались с трехчасовой оперативки у Кольцова и, еле живые – особенно Ильф, он с трудом выносил подобные сборища – сели доделывать срочную статью про план электрификации ГОЭЛРО.

Работы было много. Петров пришел в «Правду» третьим правщиком в дополнение к Ильфу и молодому-перспективному Герману Водкину, а в «Правде» их требовалось максимум полтора, так что главред повадился затыкать Женей и Илей всевозможные дыры. Чужие статьи на странные темы, редактура, фотографии и даже объявления (!) сыпались на них как из рога изобилия, а молодой-перспективный ходил и дулся, считая, что Кольцов заваливает их работой «по блату».

Вчера, например, на Ильфа с Петровым свалилось наследство ушедшего в запой товарища со «второй полосы» в виде недоделанной статьи про ГОЭЛРО, сложной и нудной.

Единственным источником информации служил совершенно жуткий восемнадцатистраничный отчет о реализации плана ГОЭЛРО в прошлом году. Информации посвежее им не досталось, да и то, что дали, было существенно порезано из соображений секретности. Строго говоря, единственная точная цифра, которую передали в редакцию «Правды» в неизменном виде, описывала количество елочек, посаженных вокруг новой электростанции. Всевозможные «из вышесказанного», «в связи с изложенным», «согласно вышеупомянутому» под цензуру, к сожалению, не попали, и присутствовали в тексте отчета как оружие массового поражения журналистов. Один пострадавший уже уволился, второй был в запое, но Петров с Ильфом еще держались. Они писали без вдохновения, чисто техникой, и постоянно спотыкались о проклятые елки.

Сроки горели, работать приходилось буквально не поднимая головы, так что к нападению Приблудного они оказались совсем не готовы.

– Приветствую, товарищи! – крикнул Ванька, залетая в кабинет.

Он хлопнул обшарпанной дверью и принялся бегать кругами, пожимая протянутые руки: кроме Петрова, Ильфа и перспективного Германа тут сидели товарищи Жерновков и Гарипов, специализирующиеся на интервью. В свободное от работы время они устраивали тотализаторы и пытались составить коалицию против Ильфа, и тот не оставался в долгу, ехидничая по поводу и без. Такой взаимный интерес нередко становился началом прекрасной дружбы, хотя в случае с дуэтом Жерновков-Гарипов до этого еще было далеко. Но Женя не оставлял надежд – эти товарищи были ему симпатичны.

– Что ж вы так рано, Ванюша? – рассеянно спросил Ильф, снимая пенсне, чтобы протереть глаза: он еще не до конца вынырнул из отчета ГОЭЛРО. – Что-то случилось? Учитель сегодня не может?..

Илья Арнольдович говорил мягко и без намека на иронию, но Приблудный все равно взъерошился и начал ворчать, что его наставник, в отличие от некоторых, всегда держит слово. Ильф вернул пенсне на нос и задумчиво прищурился, Жерновков с Гариповым заулыбались и принялись пихать друг друга локтями, а Герман Водкин вскочил и побежал искать в кабинете пятый угол. В кабинете такого угла не нашлось, и он решил продолжить поиски в остальных помещениях «Правды».

Ванька посторонился, пропуская юное дарование к двери, споткнулся о ножку стола т. Гарипова – об нее почему-то все запинались – скользнул недовольным взглядом по Жерновкову – тот оскалился в дружелюбной улыбке – еще раз по сонно моргающему Ильфу, нашел глазами мирно сидящего за печатной машинкой Петрова и упер руки в бока:

– И вам здрасьте, Женя! А вы чего тут сидите, молчите?!

Евгений Петрович поперхнулся от такой необычной претензии. В самом деле, в молчании его упрекали крайне редко, обычно бывало наоборот. Но в этот раз он и вправду слишком увлекся статьей.

– Спрятались тут! – продолжал возмущаться Ванька, вынужденный разглядывать Петрова из-за печатной машинки, – все лишь бы не здороваться с товарищами! Вы думаете, что я вы увижу, что вы не подстриглись? Ваши лохмы торчат во все стороны!

– Насчет стрижки уговора не было, – заметил Петров, который вовсе не считал, что волосы, отросшие на сантиметр длиннее нормы, превращаются в «лохмы». – Достаточно того, что мы с Ильей Арнольдовичем нарядились как на похороны! Причем наши.