Дохлый таксидермист

Александр Васильевич писал длинно. Сначала там были некие дипломатические реверансы насчет того, как он привык к нам с Петровым и даже соскучился, потом шли приветы от Анвара с Тохиром. Узбеки, очевидно, неплохо сошлись с Ширяевцем, раз тот посвятил целый абзац Анвару и его настойчивым пожеланиям «дать пинка Бродяжке», чтобы тот наконец взял в руки ручку и написал ответ на анваровское письмо. В противном случае он угрожал приехать и лично проверить, как бестолковый Миша устроился в Москве. Хотя насчет этого я был спокоен – брат написал Анвару еще на прошлой неделе.

Потом Ширяевец спрашивал, как там Петров, приходит ли он в себя после смерти – на этом месте Женя принялся фыркать с некоторым смущением. Он очень не любил доставлять беспокойство друзьям.

Возможно, мне вовсе не следовало показывать ему эту часть письма – просто хотелось, чтобы он оценил весь колорит «из первых рук». К тому же на фоне письма моей дорогой Маруси две строчки про Женьку у Ширяевца как-то терялись.

После всех этих длинных реверансов Александр Васильевич приступил к описанию проблемы и написал, что решил разобрать сарай и помимо прочего забытого нами барахла обнаружил фрагмент телеграммы, отправленной Приблудным. Это была копия, которая выдавалась отправителю за отдельную плату – ну, Ванька в таких вопросах не экономил. Ширеявец очень просил поговорить с Приблудным и разобраться с этим странным Учителем, пока не стало поздно. От человека, который дает своим «ученикам» подобные поручения, по мнению Ширяевца, не стоило ждать ничего хорошего.

Сама телеграмма была заботливо вложена в конверт в качестве доказательства. Женька вытащил ее за угол, и я встал со своего места и заглянул ему через плечо, чтобы в очередной раз ознакомиться с этим шедевром:

«Кому: « …ин Г.Е.»

Куда: Главпочтамт, до востребования

ДОРОГОЙ УЧИТЕЛЬ ВСКЛ ЗН ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ СПРЯТАЛ ВЕЩИ СКАЗАЛ ЖЕНЕ ОТВЕЛ БОРЕ ПОДТВЕРДИЛ ТЧК ПОДСЫПАЛ ЧАЙ ТЧК ХОДИЛ МРАЧНЫЙ ВЗЯЛ ВЕРЕВКУ ПОЧТИ ЗАЛЕЗ ТЧК ИЛЬФ ЗАРАЗА ПРИШЕЛ РАНО ИСПОРТИЛ УСПОКОИЛ ТЧК ЧАС КРИЧАЛ ТЧК НЕТ НЕ ПОНЯЛ ПОДУМАЛ ШУТКА ОЧЕНЬ ЗЛИЛСЯ ТЧК СКОРО ДОМОЙ ТЧК РАССКАЖУ ПОДРОБНО ТЧК ПОСЫЛКИ ВЗЯЛ ВЫЕЗЖ ПОЕЗД ТЧК ВАНЯ».

Я понял, что Петров дочитал до конца, когда он перестал улыбаться. Тогда я положил руку ему на плечо, чтобы соавтор не вздумал убежать:

– Ну и что вы об этом скажете, Женя? Кстати, вы так и не рассказали мне, что там было с веревкой. Мы как-то стихийно закрыли тему. Вы тогда правда хотели повеситься?

Петров недовольно покосился на меня:

– Не хотел. Я в нормальном состоянии ничего подобного не хочу. И можете убрать когти, я все равно никуда не денусь со своей кухни.

Разумеется, я не стал убирать руку с его плеча. Мой дорогой соавтор прекрасно ушел от вопросов тогда, в Ташкенте, и я не хотел, чтобы сегодня он тоже ускользнул.

Тема возможного суицида Петрова была слишком серьезной, чтобы пускать все на самотек. Что, если он не захочет годами жить в этом мире в ожидании близких? Решит закончить все здесь и сейчас?..

Я не хотел даже думать о том, что могу снова потерять его, но не имел права отмахиваться.

– Вы очень настаиваете, да? – осторожно спросил Женя. – На самом деле, там не было ничего такого. Мне просто сложно говорить об этом именно вам, я ведь знаю, что вы расстроитесь.

Я кивнул, и Евгений Петрович принялся снова рассказывать, как Ванька полдня цеплялся к нему с идиотскими шутками насчет моей смерти, как Женя искал мою телеграмму, а нашел обрывок какой-то чужой, и как друг Приблудного подсыпал ему в чай запрещенных препаратов и начал внушать сомнительные идеи насчет моей смерти. Только тогда Женька не пожелал объяснять, почему у него были странные записи на листочке, почему на столе следы обуви, и откуда в сарае веревка с петлей. Я еще тогда подумал, что Женя мог попытаться что-то сделать с собой под действием лекарств, но он отказался обсуждать эту тему, и я не стал настаивать.

А теперь он рассказывал, что услышал про суицид от Вани, и слушать это было ужасно.

– Ванька сунул мне эту проклятую веревку со словами, что если я хочу увидеть вас, то нужно взять и повеситься. Ну, не дословно, но смысл был такой. И ушел. А я походил по сараю, поискал ваши вещи, ничего не нашел и подумал, что… ну, что, может, он и прав... Ильюша! Опять когти! Вы вообще их стрижете?!

– Простите, – я смущенно убрал руку.

Подумать только, а я ведь извинялся перед Приблудным за тот эпизод в сарае! Кажется, Женя правильно сделал, что не стал сразу рассказывать мне подробности, а то для извинений Ваньку пришлось бы выкапывать.

– И вот, я взял веревку, залез на стол. А потом вспомнил, что я и так недавно в авиакатастрофе разбился, и подумал, что мне… – Женька чуть наклонил голову, искоса разглядывая меня темными блестящими глазами, – …ну, хватило впечатлений в тот раз. В самолете. Что я даже ради вас не… не готов опять умереть. Мне, знаете, жить понравилось.

– Ох, Женя, ну что вы!.. – я улыбнулся, скрывая облегчение.

– Так что я слез со стола, а потом прибежали вы и начали выяснять, что случилось, – заявил Петров. – Ходите вокруг и никак не отстанете, спасибо, потом на Ваньку переключились!..

– Всегда пожалуйста, Женя.

– …а я потом неделю раздумывал, как об этом рассказывать, и что вас больше расстроит: то, что я собирался повеситься из-за вас, или то, что я передумал!..

Вот тут я не выдержал, закрыл лицо руками и засмеялся. Женька тоже развеселился, и мы смеялись, как идиоты, хотя ситуация, вообще-то, была довольно трагической.

– Так, Женя, подождите, – сказал я, когда мы успокоились. – Я что-то помню насчет нашего Ваньки и суицидов.

Я принялся вспоминать: дело было незадолго до поездки в Ташкент. Ванька, чуть подшофе, рассказывал мне о смерти Есенина в гостинице «Англетер».

Это оказалось самым ужасным событием в жизни Приблудного. Намного хуже его собственного расстрела! Ванюша был настолько шокирован тем, что Есенин свел счеты с жизнью, что не нашел в себе силы сходить на его похороны.

И в этом мире Есенин так ему этого и не простил.

Но это было еще не все. У самого Приблудного осталась обида, причем настолько серьезная, что когда я решил узнать, как получилось, что он не общается с Есениным, зато рассказывает по три раза на дню о каком-то «Учителе», Ванюша назвал меня занудой и побежал пить водку.

Еще мне казалось странным, что Ваня, так глубоко переживавший самоубийство друга и наставника, начал подталкивать к суициду другого человека. Кем должен быть этот «Учитель», чтобы своенравный Приблудный слушал его как родного отца?

– А вы уверены, что «Учитель» это не Есенин? – уточнил Женя.

– Абсолютно. Вспомните, об этом говорил и Ширяевец, и сам Ванька, и инициалы у него не «Г.Е.»! А теперь насчет мотивов. Мне почему-то кажется, там сектанты. «Учитель» пытается затащить Приблудного в секту и дает ему странные задания. Просто чтобыпроверить, послушает тот или нет.

– Тогда этот «Учитель» выбрал не самого прилежного ученика, – хмыкнул Петров.

Я видел, что он не впечатлен.

– Знаете, Женя, мне почему-то не кажется, что Ваня или Учитель хотели вас убить. Думаю, Ванька следил за вами через дверь, или через окно, или вообще через какую-то щель между досками, и смотрел, чтобы вы не успели причинить себе вред. Может, дело вообще не в вас, Учитель просто хотел убедиться, что Приблудный его послушает. На то, в каком вы будете состоянии, ему было плевать. А, может, наоборот, он как раз и выбрал вас из-за этого, вы же еще не совсем в себе. Нет, Женя, даже не думайте спорить! Нормальному, здоровому человеку нужно не меньше года, чтобы прийти в себя после смерти! А вы… вас оказалось достаточно слегка подтолкнуть, и вот вы уже полезли на стол! Наш бедный наивный Ванюша вытаскивает вас из петли, и все хорошо, а в следующий раз его просят о чем-то более серьезном! Ну, что думаете?