Дохлый таксидермист

Железный Феликс пристально посмотрел мне в глаза. Я нахмурился: он, очевидно, все же намеревался заработать сегодня инфаркт.

– Нужно подумать, – согласился он. – Когда-то я хотел стать священником, поэтому я… словом, я подумаю. Может, они хотят показать, что лучше бы этой новой жизни вообще не было? Или наоборот, им хочется, чтобы новый мир был полностью таким же, как и старый? И мумия Ленина лежала в Мавзолее на Красной площади?.. Да, Ганс, нужно подумать.

Глава 10

10.07.1942

Ташкент, частный сектор

Е.П. Катаев (Петров)

Александр Ширяевец несколько дней обещал показать новым приятелям, как готовить настоящий ташкентский плов, и вот наконец-то собрался.

Во дворе у него стояла загадочная конструкция из обожженных кирпичей, гордо именуемая мангал, и приготовление плова начали с того, что водрузили на нее огромный казан. Ильф сразу побежал его фотографировать, Петров с Приблудным тем временем притащили старый стол из сарая, а Александр Васильевич ушел переодеваться и вернулся в колоритном мясницком фартуке.

Следующий час Ширяевец резал баранину, Петров чистил ядреный ташкентский лук, Ильф – морковь, а Ванька Приблудный крутился вокруг стола, хватаясь то за одно, то за другое, и убегал проверять каждый громкий звук с улицы – он вроде кого-то ждал.

В последний раз Ванюша исчез на пятнадцать минут, и они даже слегка насторожились:

– Чего там Ваня копается? – пробормотал Ильф, не поднимая головы. – Кто-то пришел?

Женя кивнул: его тоже волновал этот вопрос. Хотя Иля все равно это не увидел – он старался не отвлекаться от доски с морковью. Стол был немного кривой, Ильф стоял с краю, и от каждого неосторожного движения морковки начинали скатываться с доски. Илюша собирал их со смущенной улыбкой женатого человека.

– Ванюша говорил про какую-то передачу для Учителя, – сообщил Ширяевец. – Сходить, что ли, посмотреть?

Петров внимательно посмотрел на него, смахнул рукавом набежавшую слезу – глаза щипало от лука – и с улыбкой сказал:

– Вы слишком устрашающе выглядите, Александр Васильевич.

В самом деле, в своем мясницком фартуке Ширяевец походил не на поэта, а на маньяка. Образ довершали подсохшие потеки мясного сока и небольшой топорик в руке, который Александр Васильевич использовал для разделки мяса – очевидно, для колорита, потому, что в ножах недостатка не было.

– Женя, вы, как всегда, драматизируете, – заметил Ильф. – Если Александр Васильевич не будет неожиданно выскакивать из-за угла, то все обойдется.

Ширяевец положил топорик на стол и задумчиво вытер пальцы о фартук:

– Мне просто не нравятся Ванькины подозрительные знакомства, – неохотно признался он. – Кого он там караулит? Товарищи, вам бы присмотреть за ним.

Петров серьезно кивнул и тут же поймал насмешливый взгляд соавтора – кажется, тот отнесся к идее присматривать за Приблудным скептически. Но прокомментировать ничего не успел, потому, что Ширяевец смущенно помялся и продолжил:

– Я беспокоюсь насчет Вани и его «Учителя», уж не знаю, кто это. Я пытался поговорить с ним, но он не слушает. Может, вам удастся как-нибудь повлиять на него, – сказал он без особой уверенности. – Если толку не будет, я напишу Сереже Есенину, но мне не хотелось бы этого делать, потому, что…

Петров так и не узнал, почему Ширяевец не хочет обращаться к Есенину, ведь именно эту секунду Приблудный избрал для своего триумфального возвращения – совсем как в бульварном романе.

– Эй, вы!.. – завопил он, показываясь с другой стороны дома, где была калитка. – Тащите Ильфа сюда!.. У нас тут явление!..

С этими словами он скрылся за домом, и через пару секунд вновь появился, буксируя за локоть растерянно моргающего Мишу Файнзильберга. За второй локоть его придерживал смуглый худой узбек с сурово нахмуренными бровями и решительным выражением лица. На вид ему было чуть больше тридцати, но Миша, который был старше в полтора раза, бросал на него жалобные взгляды, как на старшего брата. Еще кто-то шел у них в арьергарде, но Петров разглядел только голову в тюбетейке.

– Товарищи, это Анвар и Тохир Хашимовы, – деловито представил гостей Приблудный. – Так, вот, стоит за столом, это Илья Ильф, вот Женя Петров, он лук чистит, а вот Сашка Ширяевец, и там еще где-то, – он махнул рукой куда-то за дом, – бродит Николай Клюев, крестьянский поэт. От него лучше держаться подальше.

Ванька так и не мог забыть Клюеву, как тот напал на него с поцелуями.

– Рад знакомству, – смущенно сказал, как понял Петров, Анвар Хашимов. – Ну, мы что ли, пойдем. А ты, балбес, давай, брата обними, – с этими словами он отпустил локоть Миши и хлопнул того по плечу.

Миша сделал крошечный шаг вперед и заморгал, разглядывая Илюшу. Ильф, в свою очередь, застыл на месте и боялся шевельнуться, чтобы опять его не спугнуть. Петров взглядом наметил траекторию для перехвата возможного побега и с досадой подумал о том, что вокруг слишком много колюще-режущих предметов. Еще не хватало, чтобы Миша решил окончательно «упокоить» Ильфа ножом или топором Ширяевца!

– Иля, ты… ты живой, да?.. – сформулировал наконец Миша.

Ильф, который стоял как жена Лота, чуть усмехнулся и наклонил голову:

– Да.

Вот тут Петров расслабился и позволил себе улыбнуться. Невольно вспомнилась встреча с Ильфом неделю назад – одна из самых счастливых встреч в его жизни! – и он снова ощутил тепло. Захотелось и Мишу обнять, и Илю, и Анвара с Тохиром, если он правильно услышал, как их зовут, и Ширяевца с Приблудным, просто за то, что они рядом – но Евгений Петрович, конечно, не стал этого делать. Эти секунды принадлежали только Ильфу и его брату.

– Живой? А доказательства у тебя есть?.. – подозрительно уточнил Миша после длинной паузы, и Петров понял, что рано обрадовался.

Бедного Илюшу, кажется, совершенно шокировало предложение предоставить доказательства того, что он жив – он даже не нашел, что ответить. Боялся, видно, что из-за недостатка доказательств его опять оттолкнут с воплями про упырей.

А Миша отчего-то снова уставился в одну точку и явственно побледнел. Петров проследил направление его взгляда и чуть слышно вздохнул.

Он не считал себя вправе лезть, но, кажется, других вариантов не оставалось.

– Ильюша, вы…

Женя обошел стол и остановился в метре от Ильфа. Тот вздрогнул, перестал гипнотизировать брата взглядом и растерянно посмотрел на Петрова. Евгений Петрович боялся представить, что он, бедный, должен чувствовать – за секунду до нервного срыва.

Он осторожно коснулся плеча друга, и Ильф потянулся к нему с теплой благодарной улыбкой. Так же, как и стоял, с тупым кухонным ножом в одной руке и недочищенной морковкой в другой.

Вот тут-то и остальных пробрало! И Ширяевца, и узбеков, и Ваньку! Да еще как! У них же сначала не было такого хорошего обзора из-за стола.

– Ильюша, вы бы нож положили, – мягко сказал Петров. – Ну, и морковь тоже. Давайте ее сюда.

Ильф моргнул, посмотрел на нож в руке так, как будто видел его впервые, и положил его на стол.

– Черт возьми, Женя! – с чувством сказал он. – И давно я так стою?!

– Минуты три, – ухмыльнулся Петров.

– И вы молчите!..

– Я-то как раз не молчу, – вполголоса заметил Женя.

Ильф тем временем окончательно пришел в себя и напустился на Мишу с претензиями:

– Какие тебе, идиоту, нужны доказательства того, что я жив? Мне что, к нотариусу сходить?!

На этом потрясающем предложении Миша стушевался и принялся бормотать, что к нотариусу не надо. Анвар Хашимов не выдержал и обозвал его бестолочью, Ширяевец взял Приблудного под локоть, а Ильф фыркнул и сложил руки на груди.

– Я вовсе не бестолочь! – обиделся Миша. – Чего вы все улыбаетесь?..

Он все-таки подошел к Иле, пощупал его за руку и расплылся в улыбке. Ильф закатил глаза и, похоже, ценой немыслимых усилий удержался от ехидных комментариев. Кажется, он уже был в порядке.