Страница 31 из 72
— Да, отдай нож хорошенькой, презираемой ведьме.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, — сказала я, проводя острием лезвия по кончикам пальцев.
Максим поднял бровь.
— Сколько принцев нужно, чтобы заполучить одну девушку?
Они только смотрели друг на друга, как будто где-то между поцелуями с Уэстоном у тех ящиков и здесь, у края причала, я на самом деле растеряла свои шарики где-то на деревянных досках.
— Дай угадаю, — сухо сказал Уэстон, — больше двух.
— Неправильно, — прошептала я, сильно надавливая на кончик пальца, пока он не проткнул кожу. — Только один. Но это не касается никого из вас двоих.
Стоя возле фонаря, мы все смотрели, как кровь растекается по моей коже, маленькая — не красная, а черная точка, сидящая на кончике моего пальца.
— Ты уверен, что с моей кровью нет проблем? — спросила я, широко раскрыв глаза.
Давным-давно Уэстон скривился, когда брал у меня кровь. Он пробовал Тени на Вкус; он просто не был уверен, что это такое.
— Тебе не следует отдавать свои ножи ведьмам, Уэстон, — сказала я, поворачивая руку так, чтобы кровь стекала с моей кожи. Словно в замедленной съемке, она упала с моего пальца, капнув в темную воду внизу.
На мгновение воцарилась тишина. Леденящая душу тишина.
А потом все изменилось.
Горячая энергия просачивалась из моих костей в мышцы, как будто я горела изнутри.
Тьма пульсировала в моей груди, распространяясь по всему телу. Проникала под кожу, в глаза, оставляя за ними осознание. До кончиков волос, почерневших до цвета пепла. Я знала, что мои радужки были того же цвета. Мое тело поблекло до темно-прозрачного оттенка, прежде чем снова затвердеть.
С ледяным ощущением огонь внутри меня уменьшился до чего-то терпимого, но все еще присутствовал. Все еще жжение, зуд, почернение.
Тогда все успокоилось. Чернота внутри меня становится устрашающе спокойной, безмолвной, ожидающей, наблюдающей.
Максим уставился на меня взглядом, полным отвращения. Уэстон наблюдал за мной с расчетливым выражением лица, прежде чем тихо сказать:
— И вдруг твое имя подходит тебе больше, чем когда-либо.
Я смотрела на него, бесстрастная, тихая, слишком тихая. Мое тело казалось легким, как воздух, и, возможно, так оно и было, потому что местами по нему пробегал ветерок. Я чувствовала, как развевались кончики моих волос, слышала новый порыв ветра еще до того, как он достиг нас.
— Какого хрена… — пробормотал Максим, глядя на меня так, словно я была существом из Красного Леса. Это справедливо.
Уэстон покачал головой, разочарование омрачило его черты. Он знал, что не смог бы остановить меня. Ему нужно было только протянуть руку вперед, чтобы понять, что его рука прошла бы прямо сквозь меня, если бы я захотела.
— У меня твоя кровь, Каламити, — просто сказал он, но я не упустила скрытую за этим угрозу.
— Эта связь была разорвана.
— У меня все еще есть твоя кровь, — сказал он. — Ты, должно быть, начала жизнь заново. Я этого не делал.
— Прелестно, — улыбка медленно растянулась на моих губах. — Не хочешь снова соединиться? На этот раз я буду очень стараться, чтобы все получилось. Я клянусь не сбиваться с пути. Я клянусь своим сердцем.
Уэстону моя шутка не понравилась. Он наблюдал за мной с хитрым видом, как будто был близок к тому, чтобы придумать способ превзойти меня. Даже мысль о том, что в нем текла моя кровь, не волновала меня; горячая, пульсирующая кровь в моих венах была слишком волнующей, слишком успокаивающей. Горящая сейчас, добро пожаловать, теперь я такая.
Я обошла их кругом, поигрывая ножом в руках.
— Как я уже говорила вам ранее, у меня здесь дело, и я собираюсь остаться, пока не закончу его. Тогда я, возможно, решу уйти.
— Ты уйдешь раньше, — сказал Уэстон.
Я рассмеялась, тихо, беззаботно, и укоризненно покачала головой.
— Нет, не уйду.
— Ты не можешь остаться.
Я подошла к нему, грудь в грудь.
— Но кто меня заставит?
Его челюсть задрожала, но он не попытался прикоснуться ко мне. Он знал, каков будет результат, и попытка потерпеть неудачу слишком сильно разозлила бы его.
— Полагаю, это означает, что ты не сможешь вынести меня отсюда, — я опустила глаза, изображая раскаяние. — Какой позор. Я так этого ждала.
Он встретил мой пристальный взгляд непоколебимыми глазами. Я была удивлена, что он не выказал ни малейшего беспокойства при моем появлении. Мое тело теперь было полностью осязаемым, но радужки моих глаз и кончики волос были цвета пепла. И я знала, что взгляд у меня был дикий, шаги — более потусторонние, голос — более мрачный.
Я забрала наручник из рук Неприкасаемого, который ничего не делал, только наблюдал за мной с недружелюбным выражением лица, и надела его обратно на запястье.
Так много высокомерных принцев, — была моя последняя связная мысль.
Я обернулась, тьма переползала из моего живота в грудь.
— Один принц, два принца, три… — весело пробормотала я, уходя.
Черные тени тянулись за мной по причалу, как чешуйчатая спина морского чудовища в воде.
Темнота растянулась тонким омутом в моем сознании, невидимая нить притянула меня к краю причала глубоко в гавани. Словно выпив слишком много, я раскачивалась на выступе, пока, как в замедленной съемке, не перевалилась через край.
Всплеск.
Это была не вода. Когда я высунула голову из темноты, по лицу и плечам потекли черные струйки.
На самом деле нет ничего лучше плавания в темноте.
Я утонула.
Как будто я была тонущим кораблем, и вода тянула меня вниз, утверждая, что я принадлежала ей. Но не было криков пассажиров. Не было огня и горящих дров. Ни один капитан не спас бы положение.
Только тишина.
Тишина, которую можно познать только однажды. Тишина темной воды, окружающей меня. Тишина в моей голове.
Окончательность всего этого.
В этот момент вас ничто не пугало.
Это просто было.
Пока этого не происходило.
Все утро меня преследовали сны: повторяющееся утопление, капающая кровь, звуки мягких шлепков по деревянным половицам, похожие на пытку.
Теперь дом, казалось, был пуст. Для работающих женщин было еще слишком рано, а девушки уже уехали на фестиваль. Даже Агнес после завтрака ушла на совещание, и слугам тоже дали выходной, чтобы они могли насладиться празднеством. Вчера вечером Агнесс здорово наговорила мне о том, что пропустила ужин, но она только пригрозила: ‘Еще раз, и я предупрежу Старших Сестер’, как делала всегда. Я только ждала того дня, когда она действительно сделала бы это.
Я чувствовала себя довольной, сидя у окна и глядя на улицу, как будто мой разум был изменен темной версией Полуночного масла. Тихое тиканье часов и тихое журчание фонтана были единственными звуками, не считая случайных криков, доносившихся с разгрузки в гавани.
Раньше я проходила через это изменение только один раз. Каким-то образом, по чистой случайности, я скрыла это от Общины Сестер, потому что нашла кое-кого, кто помог мне пережить это.
Это состояние длилось всего несколько дней, если только не проливалось еще немного моей крови, хотя я надеялась, что до этого не дошло бы. Потому что чем дольше я чувствовала это жжение, это почернение, тем труднее было не упасть в это, просто поддаться этому притяжению, охватившему мое тело со всех сторон. Прошлой ночью я так и сделала, и я проснулась мокрая на отдаленном пляже, не помня, что произошло за тот час, что я была без сознания. Я могла только надеяться, что все, что я сделала, — это отправилась на ночное купание.