Добрые соседи

Рея в принципе не позволяла себе предаваться горю. Этот таракашка дожидался, когда она выключит свет, и подкрадывался в темноте.

А при свете дня ее терзало чувство вины.

С Шелли произошел несчастный случай, но у несчастных случаев всегда есть причины. Хлипкая платформа над гигантской дырой — явная халатность. Можно подать в суд на управление полиции. Вне всяких сомнений, провал должны были заполнить давным-давно. Можно подать в суд на городские власти. Да и вообще, как там оказались дети? Кто подал им дурной пример? Рея не забыла, с каким выражением на лице Шелли убегала от толпы взрослых. Девочка была страшно напугана.

Может, она убегала от кого-то? А что, если в доме есть ключ к разгадке?

Первым делом Рея обыскала подвал. Прошла мимо стопки кирпичей, лежавшей в постироч-ной, — их когда-то закупили мостить дорожку. Открыла шкаф, забитый пустыми винными бутылками, добавила к ним еще две. Внутри гудели мухи, откладывали яйца в мутной жиже на дне.

Ничего.

Она обследовала кухню, швыряя грязные тарелки в раковину, — они ломались, как хрупкие ракушки. Содрала тюлевые занавески — уж больно уродские. Пошлые. Двадцатилетней давности. Вверх по лестнице, в собственную спальню — она ее терпеть не могла, поскольку делила с мужчиной, которого, как теперь понимала, не переносит. Причем мужчины этого сейчас не было дома. Потому что, когда случалось что-то важное, Фриц Шредер всегда исчезал.

— Из комнат не выходить! — крикнула она в коридоре. Двери бесшумно затворились, будто сами по себе, лишенные авторства.

Она принялась открывать шкафы и ящики в комнате Шелли, вытаскивать из них вещи своей умненькой и чувствительной дочери. Симпатичное красное зимнее пальтишко, самодельный стеклянный шар со снеговиком внутри; черный клубок ее бывших косичек, отхваченных тупыми ножницами; щетка из конского волоса, эта чертова щетка.

Она содрала с постели белье, простыня поплыла по воздуху, отягощенная призраком ребенка, который когда-то на ней спал. Перевернула матрас. Перетрясла все книги — из них выпархивали корешки от билетов, записочки, какими обмениваются одноклассницы, все в сердечках, была даже одна от мальчика — Дейва Гаррисона — с вопросом, не хочет ли она тайком выбраться из дома, чтобы встретиться с ним в полночь в «Севен-илевен».

Шелли.

Нижний ящик письменного стола Шелли был заперт. Она вскрыла его молотком. Внутри ничего. Пустота. Рывком вытащила ящик наружу, следом и остальные. Переворошила весь стол. Выхватила какой-то предмет, застрявший у задней стенки. Жестяная шкатулка, на замке. Поверху тянулась полоска розово-зеленой ленты со снежинками, на ней значилось: «Куб боли».

Рея дернула крышку. Без ключа не открыть. Стукнула молотком. Осталась вмятина. Это ее остановило. Внутри может быть что-то хрупкое. Это похоже на Шелли. Она забрала шкатулку вместе с другими уликами, отнесла вниз. Шкатулку спрятала у себя в кабинете.

Потом засунула щетку и обрезанные волосы в раковину, облила их горючей жидкостью, а заодно и лежавшие ниже разбитые тарелки. Влезла на табуретку, вырвала из гнезда детектор дыма — он взревел, вытащила батарейки. Долила еще горючей жидкости, пока пламя не сделалось темно-синим у основания: из волос получилась замечательная, пахнущая белком растопка. Доливала, пока щетина не превратилась в пепел, полиуретан не растаял, а плотное дерево не обуглилось. Всем этим она занималась, пока окончательно не испортила раковину.

Полный бардак. Вонючий, огненный. В середине — зола, по ней пляшут синие, оранжевые и красные языки, будто на входе в черную дыру. Рея устремилась туда взглядом и мыслями, тем самым сбрасывая бремя. Переправляла Шелли на другую сторону, в безопасность, затевала игру со временем. И все это время думала: «В этом виноват кто-то другой. Я этого не делала».

Шелли Шредер. Шелли Шредер.

Что же с тобою сталось?

В головах обитателей Мейпл-стрит продолжали звучать вой и звук пощечины. «Прости» — это они тоже запомнили. Прости за что?

Умненькая девочка. Да, щетинистая, язвительная, порой противная — в больших семьях по-другому не бывает. Мейпл-стрит сошлась на том, что Шелли не была паршивой овцой. Слишком ужу нее для этого семья хорошая. Слишком Рея много ею занималась, помогала делать домашние задания, активно участвовала в деятельности родительского комитета. Фрица тоже уважали: семью он содержал честно, пусть и не высовывался. К старшим классам Шелли бы, несомненно, переросла эту фазу и только окрепла бы в процессе борьбы с собственными недостатками.

Шелли Шредер. Шелли Шредер. А у тебя была тайна?

Никита Сингх попросила своего сына Сэма еще раз пересказать ей всю историю, с малейшими подробностями.

Он вспомнил одну новую: то, что Шелли говорила про Арло Уайлда. Никита попросила сына повторить. Заставила мужа Сая выслушать тоже. Сай, зная, что сын любит угождать и легко подпадает под чужое влияние, отговорился: скорее всего, ерунда. Тем не менее Никита и Сэм пересказали слова сына Кэт Хестия, а потом мужчинам Понти: те были ошарашены и возмущены. «Несусветица», — прокомментировала Салли Уолш, однако пересказала все своей жене Марджи, и обе сошлись на том, что похоже на правду. Даже если Джулия не врет и они просто бежали наперегонки в дальний конец парка, Шелли ведь не дура и не стала бы сокращать путь по опасной платформе. А если Джулия лжет, выгораживает кого-то? Возможно, за девочками кто-то гнался. Возможно… они убегали от Арло.

Хестия расспросили свою дочку Лейни, она подтвердила и даже приукрасила слова Сэма. Лейни была не злокозненной, просто недалекой. Всю жизнь ее опекали, и она оказалась не в состоянии сообразить, что своими выдумками может серьезно испортить жизнь Арло Уайлду.

Миссис Джейн Гаррисон попросила Дейва подтвердить: «Шелли вам действительно говорила, что Арло Уайлд к ней пристает?» Возмущенно раскрыв рот (зачем мама несет такую чушь?), Дейв ответил: «Да Шелли просто выдумала очередную хрень, она вообще была больная на голову». А потом он побежал бить кулаками в подушку, не потому, что злился на мать — она так часто делала всякие глупости, что никаких кулаков не напасешься, — а потому что заговорил про Шелли в прошедшем времени. А ведь именно с Шелли он обменялся первым поцелуем, единственным, который навеки сохранил в тайне, чтобы не утратить в него веру.

В итоге Никита заставила Сэма все повторить Линде Оттоманелли. Сэм к этому моменту уже начал артачиться. Рассказывал неохотно, со слезами.

Услышав новости, Линда Оттоманелли взяла дело в свои руки. Сочла это своим долгом, в качестве лучшей подруги Реи (она боялась лишиться этого звания — ведь это Никита откопала все это дерьмо). Решила отцедить суть из этих неприятных слухов — этих сплетен — и установить правду. Съездила в торговый центр, купила новейшую игровую приставку. Пообещала мальчикам, что подарит ее им, если они напрягут головы и постараются все вспомнить. А потом задала вопрос, который уже задавала раз десять, но на сей раз предварив его версией Сэма Сингха и Лейни Хестия. И только после этого осведомилась: «Так и что случилось?»

Мальчики все подтвердили. Но, в силу природной жестокости, решили кое-что добавить от себя.

— Она сказала, что он с ней это делал, — сказал Марк. — В то утро, кажется. Поэтому у нее кровь шла. Это были не месячные. Поэтому она с катушек и слетела.

— Ага, — добавил Майкл. — Она его назвала насильником. Только и орала, что он ее изнасиловал. Боялась, что опять полезет.

Рыдая от страха, смятения, горя и даже благодарности за то, что собственные ее дети целы и невредимы (или им тоже нанесены душевные раны?), Линда вручила мальчикам игровую приставку и отправилась прямиком к Рее — перепуганная, задыхающаяся и еще слегка охваченная тем, для чего существует специальное немецкое слово, которое означает «обрадованная чужим бедам».

Рея подумала про тело Шелли — его ведь еще могут найти. Подумала про собаку, не тронутую тлением. Выслушала рассказ Линды; подождала, пока суть проникнет внутрь и заполнит всю душу — как вот ползешь по дну темного винного моря и раскрываешься настежь.