Добрые соседи

Уайлды только что отужинали (сырные тосты с газировкой, размороженная черешня на десерт). Они слышали, что снаружи что-то происходит, но не замечали ничего особенного, пока в окна не стала долетать песня «Нирваны»: «Я — не ты, но могу притвориться».

— Там праздник? А нас пригласили? — поинтересовался восьмилетний Ларри Уайлд. Поднял с колен игрушечного робота. Называть его куклой не разрешалось — Ларри стеснялся.

Герти подошла к окну, отдернула тонкую занавеску. Она была на седьмом месяце беременности, поэтому делала все медленнее обычного, особенно в такую жару.

На часах было ровно семь вечера, и все прохожие, видимо, получили одинаковые инструкции, потому что несли салаты с киноа в пластмассовых контейнерах, или крекеры с сальсой, или упаковки крафтового пива. Герти быстренько подсчитала: Кельеры, Ломбарды, Симпсоны, Грейди, Глускины, Мюллеры, Хеоны, Гаррисоны, Сингхи, Пуллейны, Уолши, Хестия, Шредеры, Бенчли, Оттоманелли, Атласы и Понти. Все дома с Мейпл-стрит, кроме сто шестнадцатого — дома Уайлдов.

— Если бы намечался праздник, Рея Шредер мне бы сказала, — пробормотала Герти.

Двенадцатилетняя Джулия Уайлд приподняла светлую бровку. Она, в отличие от мамы, не была хороша собой и давно уже решила, что будет подчеркивать контраст, проявляя чувство юмора:

— Похо-о-о-о-оже на праздник. И па-а-а-а-ах-нет как праздник…

Арло втиснул голову рядом с Герти, они оба высунулись наружу. На Арло были только свободная футболка и шорты из обрезанных джинсов «Левайс», руки в татуировках. Слева: Франкенштейн и его невеста. Справа: Человек-волк и Мамочка.

Герти совсем не умела просить. Напрашиваться. Арло же был человеком душевным и всегда понимал, когда ее нужно подбодрить. Он чмокнул жену в макушку.

— Пуся, — сказал он. — Пойдем тоже?

— Я не откажусь от второго ужина, — откликнулась она. — У Гупешки, похоже, косточки растут.

— Я не понял. Почему это не праздник? — раздался сзади голос Ларри.

— По зву-у-у-у-укам праздник, — заявила Джулия.

Действительно праздник, признала Герти. Почему же никто ничего не написал в группе Мейпл-стрит? Может, Рея Шредер на нее сердится? Да, они в последнее время стали мало общаться, но только потому, что Герти к вечеру была никакая. Третий ребенок — большая физическая нагрузка. А Рея вовсю преподавала на летних курсах, плюс у нее у самой четверо. Наверняка их не пригласили по чистой случайности! Не станет Рея ее намеренно обижать.

Могла бы Герти и сама догадаться, что четвертого июля будет праздник! Могла бы поинтересоваться у соседей. Да и вообще, они наверняка все это придумали только сегодня утром. Не успели в группу ничего написать. И потом, на уличный праздник ведь не требуется письменное приглашение…

Или требуется?

И как раз в этот момент под окном прошествовала Пчелиная Матка — Рея Шредер. Не по делу наряженная в льняной брючный костюм от Эйлин Фишер: белый, без единого пятнышка.

— Рея! — окликнула ее сквозь открытое окно Герти: ее голос, по-театральному громкий, разнесся по улице и достиг огромного парка. — Привет, лапуля! Как жизнь?

Герти помахала. Преувеличенно, как на конкурсе красоты.

Рея глянула прямо Герти в окно — прямо Герти в глаза. И между ними возник какой-то неправильный контакт. Будто вставили вилку в сломанную розетку — и полетели искры. На миг Герти объял ужас.

Рея отвернулась.

— Доминик! Стив! Курицу кто-то принес или я тут одна за еду отвечаю? — Голос стих — она ушла в глубину парка.

— Очень странно, — прокомментировал Арло.

— Она просто рассеянная. С умными бывает. Видимо, не заметила меня, — откликнулась Герти.

— Ей бы к окулисту сходить, — пошутил Арло. — Она вечно шоколадные яйца сосет. И все их семейство. Любят сосать яйца, — объявила Джулия. Герти повернулась к дочери, прикрывая ладонями вздувшийся живот:

— Джулия, какие ты гадости говоришь. Считай, нам повезло, что такие люди, как Шредеры, вообще с нами общаются. Рея в колледже преподает! Ты ведь не обижаешь маленькую Шелли? Она очень чувствительная.

— Чувствительная? Сука бесячая, — отрезала Джулия.

— Не смей так говорить! — выкрикнула Герти. — Окно открыто. Услышат.

Джулия склонила голову, явив взорам сильные плечи, местами испещренные юношескими прыщами:

— Прости.

— Так-то лучше, — похвалил дочку Арло. — Против истинных американцев переть бессмысленно. С этими людьми нужно полюбезнее. Ты уж постарайся. Самой легче будет.

— Безусловно, — подтвердила Герти. — Пойдем разберемся, что они там замутили?

— Нет. Слишком жарко. Мы с Ларри лучше посидим в подвале и поедим краску, как положено грустным заброшенным деткам, — отозвалась Джулия. Ее хвостик, обычно кудрявый, поник от жары.

— Свинцовая краска сладкая! Поэтому дети ее и любят! — сообщил Ларри.

— Не будет вам никакой краски, — отрезал Арло, а Герти отправилась на кухню и прихватила полупустой пакетик картофельных чипсов. Перегнувшись через стол, Арло заговорил совсем тихо. Голос не был угрожающим, но неугрожающим не был тоже. — Это без вариантов. Встали оба и навесили улыбочки на физиономии.

— Так что, пойдем? — уточнила Герти.

— Разумеется! — ответил Арло; после возвращения Герти голос его стал милым и мягким.

Он открыл входную дверь. Уайлды-родители вышли первыми, за ними по пятам — дети. Может, это было простым совпадением, а может, и нет, но когда они оказались на улице, кто-то включил песню в минорном ключе. Она называлась «Все Кеннеди в реке» — сингл Арло две тысячи двенадцатого года, занявший восемнадцатую строчку в чарте «Биллборд».

Арло покраснел. Отношение к собственной музыке у него было сложное. Его родные это знали.

В результате Ларри с Джулией пошли медленнее, будто скованные кандалами. Улыбка у Герти на лице напоминала застежку-молнию. Шаг за шагом добрались они до Стерлинг-парка.

Сай и Никита Сингх подняли головы от барбекю. Накачанный обезболивающими ветеран Иракской войны Питер Бенчли провел пальцами ниже культей, терзаемых фантомными болями. Компашка детей, называющая себя Крысятником, перестала прыгать на здоровенном батуте, который кто-то приволок в центр парка. Шелли Шредер что-то выкрикнула — издали не расслышишь — и указала пальцем на Джулию.

Враждебности никто не проявлял. Герти, с ее опытом конкурсов красоты, легко считывала общее настроение и сразу это усекла. И все же со времен последнего барбекю в День поминовения что-то изменилось, потому что и гостеприимства никто не проявлял тоже.

Она попыталась перехватить взгляд Реи, но та была поглощена беседой с Линдой Оттоманелли. Повсюду стояли люди, хоть к каждому подходи, но за время жизни на Мейпл-стрит Герти успела уяснить, что уютно ей только с Реей.

Песня Арло продолжала звучать. Сгорбившись, Уайлды покорились своей участи представителей низшего класса — от нее все равно не уйдешь.

Наконец сквозь толпу медленно пробрались поздороваться Фред Атлас и его болезненная женушка Бетани.

— Привет! Добрались-таки! — выпалил Фред, хлопая Арло по спине.

Они душевно облапили друг друга. Бетани одарила Герти располагающей улыбкой. Тело у Бетани было худое и какое-то щетинистое, как у Страшилы. Пес Атласов Ральф — немецкая овчарка из при юта — потыкался во всех носом, чтобы не разбрелись и ни во что не вляпались.