ОПГ «Деревня» 2

— Вот никакого у тебя сочувствия, Маня! — Страдальчески закряхтел Егор, перевернувшись на живот и оголив ягодицы. — А я испереживался весь!

— Я тебя выслушала и совет дала, — Маня отработанным движением засадила шприц и надавила на поршень. — Считай, сеанс психоанализа с тобой провела, должен будешь! Чего переживаешь то? Ты живой, заживает как на собаке. Ксюша тебя, козлину, любит. Выводы делай и давай, собирайся отсюда. Нечего больницу объедать, дома поешь! Там тебя твоя ненаглядная в смотровой дожидается, шмотки принесла, твои уж извини — на тряпки только…

Егор, подтягивая сползающие пижамные штаны левой рукой с наложенными шинами, обмотанными бинтами (по этому поводу врачи сказали: «изыскивай гипс»), второй придерживая ватку — побрел встречать жену. Ксюха налетела на него ураганом, словно и не навещала вчера в обед — расцеловала, общупала, удостоверилась что вот он, во плоти стоит, живой и практически здоровый. Шепнула: «Дети сегодня на несколько дней домой уезжают, к родителям, тебе в баню то можно?» Егор, пряча взгляд, ответил: «Можно, только не париться и шов не мочить».

Ксения Борисовна отстранилась и громко, специально для скучающей за столом Светы сказала строго:

— Иди домой тогда, еда в холодильнике в сенках. — Заметив недоуменный взгляд мужа, объяснила. — А чо холодильнику пропадать, так еду не оставишь, наши охломоны погрызут, а тут и в недосягаемости, и привычно, пока зима, нормально. Да, поторопись, у нас там вольер с утра сколачивают, Анисим прислал помощника, Рустик ему помогает. Для Трезора, наверное уже закончили. А то его кошачье племя гнобит, хоть и вымахал, а Гугла с Масей побаивается. Пока играют, всё нормально. А как кормится, так они его в конец очереди определяют. Скулит и ждет, пока они не поедят, к миске своей не подходит.

— Блин, Рустик! — Озаботился Егор. — Мне его обязательно надо перед отъездом увидеть, побежал тогда!

Успел, во дворе красовался пристроенный к мастерской вольер пахнувший свежим деревом, внутри обнюхивал свое новое жилище Трезор. При виде Егора запрыгал и радостно облаял. «Не узнал хозяина что-ли?» — Укорил его Егор. Тот смутился и заскулил: «Узнал! Но сам понимаешь, порядок прежде всего!» Рустик, собиравший оставшиеся после строительства обрезки брусков и досок — выронил собранную охапку и подбежал: «Егор! А расскажи как ты диверсантов выследил!» Присланный ветеринаром специалист, собравшийся перекурить после выполненной работы — присоединился к просьбе пацана. Пришлось Егору сжато и скупо изложить версию для публики, свои «подвиги» не выпячивая и в конце присовокупив: «На моем месте так поступил бы каждый!»

— Да не скажи! — Возразил ему исполняющий обязанности плотника. — Я бы вот ни в жись не поперся за мутными личностями через лес в другую деревню, так что не скромничай!

А Рустик с таким восхищением смотрел на Егора, что было понятно — этот в ближайшее время будет увязываться за всеми вызывающими подозрение кадрами, или за теми, которых такими посчитает. Тут Егор вспомнил благодаря чему остался жив, вытащил ножик и продемонстрировал глубокий порез, уродующий рукоятку и добавил леденящих кровь подробностей. Не забыв поблагодарить Рустика. Пацан от похвал зарделся: «Давай переделаю, Егор!» Вежливо отказался: «Не, спасибо, пусть так останется. Как напоминание обо всем, и в первую очередь — что твой подарок мне жизнь спас!» Проводив работников, украдкой от мальца передал мужику бутылку из запасов — вольер сколотили знатный, на вырост.

Котаны встретили его с таким энтузиазмом, что чуть скупая мужская слеза не оросила щеку. Наглаживая Гугла и скромную Масю, льнущих к нему — умилялся: «Всё таки животные честней людей. Ничего им от тебя не надо, кроме любви и ласки…» Словно услышав его мысли, Гугл перестал мурлыкать и требовательно замяргал, Мася примкнула к нему — жалостливо мяукая. «Жрать хотят!» — Догадался, сходил и отрезал любимым питомцам рыбы. Пока два куска размораживались — попрошайничество мохнатых манипуляторов выбесило до крайности: «Да подождите, пусть оттает хоть! Чо вы ничо не понимаете!?» Наглое басистое «мяу» кота ещё можно было как-то игнорировать, а вот полное безысходной тоски «миу» Маси — ножом резало по сердцу. «Как младенец прямо плачет!» — Не выдержал Егор и бросил им в латки только начавшую подтаивать рыбу: «Ешьте, проглоты!» С интересом обнюхав предложенное — пушистики начали орать по новой: «А чо холодное!?»

Потом наскоро перекусил сам и в голову пришла гениальная мысль: «Надо к деду сходить! Давно со старым коммунистом не спорили, соскучился даже! А то припрется ещё кто-нибудь, посочувствовать да подробности вызнать. Ну его — славу эту сомнительную. А так со временем пыль уляжется и все забудут через месяц».

Ветеринар встретил Егора приветливо и с ревнивым интересом начал с порога выспрашивать подробности героической схватки, еле отбоярился. Чем вызвал у Анисима подозрение: «Чой-то темнишь ты, Егорка! Тебе бы ходить, грудь колесом, да бахвалиться, а ты скромничаешь, будто тебя там ссильничали втихомолку, нечисто тут что-то!» Егор стал рвать здоровой рукой куртку на груди, доказывая, что ничего не было. А дед, довольный, что уязвил «героя» — кивал и ехидно посмеивался. «Завидует!» — Догадался наконец то: «Двух лбов в неравной схватке одолеть — это тебе не душегуба в сарае вдвоем удавить по тихой и сказать что сам!»

— А ты чо раньше времени приперся? — Поняв, что его хитрость раскусили, напустился на Егора дед. — Ещё два часа до сходки, некогда мне тут тебя развлекать! Чай будешь?

— А чо за сходка? — Егор, ни о чем не предупрежденный, был в замешательстве. — Чай буду, только давай нормальный, а не этот свой, в который ты блошнику со зверобоем без меры сыпешь. Тебе всё равно, а я неделю жену не видел, не хватало ещё опозориться после твоего взвара.

— Тебя не долечили что-ли? Письмо утром привезли от Губина, общий сбор у меня. Я думал, ты за этим и приперся и в толк не возьму, чо так рано. Никак соскучился и поспорить хочешь? — Хитро посмотрел Анисим. — Давно я тебя не к стенке фактами не припирал! Газеты то читал, видал, что в столице творится?! Экую кашу с нашей подачи Павел Петрович заварил! Как считаешь, его тут раньше времени не забьют табакеркой, больно резво он начал, тут и департамент чрезвычайных ситуаций и реформы, и бабам равноправие. Газеты зря писать не будут!

— Да вы утомили с этими газетами! — Устало откликнулся Егор. — Конечно читал, их уже вся деревня читала. Меня больше поражает, как все из военных экспертов по хохлам вдруг дипломированными историками стали. А чо там с письмом, прессу свежую не привезли заодно? А по поводу императора не злорадствуй, у нас сейчас всё на него завязано. Дай бог, ничего твоим жидам-коммунистам не обломится, если Павел Петрович себе шею не свернет…

Так, в давно принятом между ними ритуале, споря и переругиваясь — пролетело несколько часов. Обсудили и текущую политику, вспомнили былое, сошлись во мнении, что эпоху ковида можно было считать золотым веком, не ценили! В пять часов над деревней привычно прогудел гудок и в течении получаса подтянулись остальные. Захар осмотрел собравшихся:

— Будем считать, что все собрались, кого нет, до них потом доведем. Короче, товарищи, у меня для вас даже не знаю как сказать, приятнейшее или пренеприятнейшее известие, с какого ракурса смотреть…

— К нам едет ревизор?! — Схохмил Борис.

— Ты мне тут ещё не родившегося классика не передразнивай! — Не принял шутку Председатель. — В конце февраля, в начале марта отправляется к нам обоз, чтоб по снегу, значится, успел доехать. Губин и главным над всеми некий пенсионер Александр Васильевич, под командованием которого несколько тысяч солдат к нам пришагают. Ну и так, по мелочи. Михаил Павлович удивлялся конечно, зачем нам молодой подполковник Ермолов понадобился. Но пишет, что отозван тот из Персии и аккурат к отправке обоза к нам поспеет.

— Это я настоял! — Агрессивно высказался Серёга. — Таких людей ценить надо!

Егор одобрительно поднял руки и (осторожно, оберегая левую с трещиной) пожал их над головой, потом, в порыве чувств — правой от сердца к солнцу: «Слава Яриле!» Захар, их радости не разделивший — с раздражением продолжил: