Противостояние II

— Война есть война. А на войне все средства хороши. Пусть благодарят, что мы им кровь не пускаем. Так что прямо завтра и начнём. Первым пунктом программы у нас с тобой станет встреча с новым генсеком. Помнится, весной, ещё будучи Председателем КГБ, он вёл себя довольно разумно. По крайней мере смотрел на ситуацию трезво и никаких резких движений по отношению к нам не предпринимал. Попробуем начать с него, а там посмотрим. Средств убеждения у нас достаточно, и мы с тобой даже сотую часть из них не задействовали.

***

Старший референт генерального секретаря ЦК КПСС Елена Петровна Рыжкова подняла трубку городского телефона и сухо сказала в неё:

— Слушаю вас!

— ... выгони его на улицу! — донёсся из трубки сердитый женский голос. — Он опять мне на чулке затяжку сделал! Стрелка теперь побежит! Дай ему по заднице!

После этого голос приблизился и стал громче.

— Здравствуйте! Елена Петровна? — Голос звучал отрывисто и сердито.

— Да, это я. Представьтесь, пожалуйста.

— С вами говорит Колокольцева Марина Михайловна.

Память у Елены Петровны всегда была хорошей. Один раз услышав имя человека, она его уже не забывала. Вокруг Колокольцевой и её подопечного весной и летом было очень много разговоров. Причём разговоров очень нехороших. Она насторожилась.

— Я вас помню, Марина Михайловна.

— Очень хорошо. Меньше объяснять придётся.

— Какие-то проблемы?

— Да, проблемы. И мне очень хочется переложить их на вас и на вашего патрона. Но для начала я хотела бы встретиться с ним и поговорить. Можете устроить нам встречу?

— Да, я доложу. Вы в Москве?

— Нет, но это неважно. В любой момент я могу появиться у вас.

— Понятно. Могу я вкратце узнать суть проблемы? Буквально в двух словах?

— Можете. На меня и на моего подопечного были заведены какие-то уголовные дела. Это случилось ещё в конце апреля — начале мая прошлого года. Ну это ладно. С этим мы могли бы и дальше жить, но, кроме возбуждения уголовных дел, распоряжением тогдашнего министра внутренних дел мы были объявлены во всесоюзный розыск. Именно это и будет предметом разговора.

— Это всё?

— Почти. Можете ещё передать ему моё предупреждение. Это на тот случай, если он откажется встречаться. Так вот, если в течение последующих семи суток розыск не будет прекращён, — то есть хотя бы на одном из стендов «Их разыскивает милиция» в любом населённом пункте Советского Союза останутся висеть розыскные бюллетени на нас двоих, — то на восьмой день в слуховом центре его персонального головного мозга заиграет классическая музыка. И будет играть как днём, так и ночью. Чтобы ему спалось крепче. А если ситуация не изменится и после этого, то на одиннадцатый день музыка станет в два раза громче. Предупредите его, что с этого момента он потеряет возможность с кем-либо общаться. В том числе и с вами. Разве что письменно. Кроме этой музыки он ничего слышать не будет. То есть фактически ему придётся подавать в отставку, потому что нормально исполнять свои обязанности он больше не сможет. И ещё передайте, что врачи ему не помогут. Даже самые лучшие. Только морфий в больших дозах.

— Понятно... — протянула Елена Петровна. — Хорошо, передам. Как я могу с вами связаться?

— По телефону. Записывайте!

Записав номер телефона в блокнот, Елена Петровна спросила:

— Это ваш Иркутский номер?

— Да, это наш домашний телефон. Но предупредите вашего патрона, что искать нас в том доме бесполезно. Нас там не будет. Но на телефонный звонок я отвечу.

— Как это? — удивилась Елена Петровна.

— Неважно. Важно то, что на звонок я отвечу. И ещё одно ему передайте.

— Да, слушаю...

— У вас там где-то бывший первый секретарь Ставропольского обкома партии по кабинетам бегает. Не помню фамилию.

— Горбенко Михаил Сергеевич, — подсказала Елена Петровна.

— Да, наверно... Так вот, завтра с утра он на три месяца сядет в тюрьму. Не теряйте его, в общем. И в розыск можете не подавать. Ровно через три месяца он вернётся.

— Поняла. А можно вопрос?

— Спрашивайте.

— В какую тюрьму? Почему? За что?

— Между прочим, это целых три вопроса, а не один, — сварливо ответила её собеседница.

— Его жена наверняка будет спрашивать. И Юрий Владимирович тоже. Сами понимаете, такие люди так просто не пропадают.

Марина Михайловна вздохнула.

— Ладно, отвечу. Этот ваш Горбенко выступил инициатором кампании по нашей дискредитации, вылившейся в возбуждение уголовных дел по надуманным поводам. Это произошло на заседании Политбюро в апреле прошлого года. Юрий Владимирович на нём присутствовал, так что должен быть в курсе. Именно за эту инициативу Горбенко и будет наказан. Я такого хамства не прощаю. Сядет в мою частную тюрьму и немного там посидит. Надеюсь, это добавит ему ума и поубавит спеси. А искать его нет никакого смысла. Не найдёте. Я умею прятаться и прятать.

Она вздохнула.

— И последнее. Я знаю, что вы уже давно с Юрием Владимировичем работаете. Ещё с пятидесятых годов. И в некоторых вопросах, не касающихся политики, он к вашему мнению прислушивается. Так вот, если он откажется встречаться — из-за занятости или по какой иной причине — не нужно его уговаривать. Я решу свою проблему и по-другому. Но предупредите его, что обещанный «органчик» в голову и кучу дополнительных неприятностей он от меня получит. И ему придётся долго меня уговаривать, чтобы я его простила. А для этого ему сначала придётся меня как-то отыскать. Тот телефон, который я вам дала, будет действовать недолго. Ровно двадцать четыре часа с той минуты, как я положу трубку на аппарат. Так что советую вам поторопиться. Если через сутки я не получу информации от вас или от него, то буду считать, что он не готов к компромиссам. В этом случае я начинаю действовать самостоятельно. Уже без оглядки на него или на кого-либо другого. Мне нужен результат, и я его получу. Вопросы?

Елена Петровна невольно усмехнулась категоричности тона собеседницы.

— Воздержусь от вопросов. Не моего ума это дело. Не волнуйтесь, Марина Михайловна, я постараюсь в течение ближайшего часа передать Юрию Владимировичу наш разговор и обязательно вам перезвоню. Если, конечно, Юрий Владимирович мне этого не запретит. Сами понимаете, я всего лишь референт. Решение будет принимать он.

— Да, понимаю. И последнее: не теряйте времени на оформление каких-либо пропусков. Если он согласится встретиться, то просто сообщите мне, где и во сколько. И ещё предупредите его, чтобы без глупостей. Задержать себя мы ни в коем случае не позволим. Не думаю, что ему в голову такая глупая идея придёт, но на всякий случай предупредите, что с нами можно играть только честно. Любая попытка сжульничать или сфальшивить закончится тем, что фортуна навсегда отвернётся от него. И это не фигура речи, а суровая правда жизни. То же самое касается и вас.

На этом разговор закончился. Колокольцева сухо попрощалась и положила трубку. Елена Петровна взглянула на часы и занесла время в блокнот, в котором стенографировала их разговор. В Москве было двенадцать часов сорок три минуты. Время пошло! Нормальный обед снова откладывается на неопределённое время.

Первое, что она сделала, прежде чем выйти из своего кабинета, это позвонила в дежурную часть, представилась и потребовала от дежурного немедленно остановить магнитофон фиксирующий телефонные разговоры по открытым линиям приёмной Генерального. После того, как он доложил об исполнении, она распорядилась снять с магнитофона плёнку и срочно доставить её в приемную Генерального Секретаря. Когда она через пять минут добралась до приёмной, посыльный из дежурной части уже поджидал её там.

***

Выслушав её доклад, Юрий Владимирович помрачнел. Прослушивать плёнку он отказался. Сказал, что сделает это позже. Помолчал, барабаня пальцами по столешнице, вздохнул.

— Значит, Леонид Ильич послушался совета этого выскочки. И никому ведь ни слова не сказал! Идиотский поступок! Просто идиотский!

— Ты веришь в серьёзность её угроз? Звучит как-то слишком уж фантастически. Музыка какая-то.