Противостояние II

Она усмехнулась и вспомнила про фонарик.

— Фонарик забыл?

Вместо ответа он снова залез в портфель и вытащил оттуда необычный китайский фонарик. У неё замерло сердце. Это был тот самый фонарик — из сна! Выхватив его из рук Серёжи, она перевернула его и тут же увидела на свободном от изоленты месте на крышке батарейного отсека знакомый глубокий рубец — как будто уголком острого топора кто-то неловко приложил.

— Ничего не понимаю... — пробормотала она.

— Чего ты не понимаешь?

Ответить помешала Наташка Сомова. Народу уже много собралось, поэтому она вышла к доске и на весь класс объявила:

— Народ! После уроков не разбегаемся! Комсомольское собрание. Каменский, ты тоже участвуешь! О тебе говорить будем.

Серёга вздохнул.

— А если не приду, то что?

— А если не придёшь, мы тебе бойкот объявим!

— А чего так сразу? Я вроде ничего не натворил. Это что, преступление, не быть комсомольцем?

— Представь себе, преступление! Вся страна строит коммунизм, а такие как ты хотят на чужом горбу в рай въехать! Вот об этом мы и будем разговаривать!

— И ты строишь?

— Комсомол помогает партии строить коммунизм! Не строит, а помогает строить! Ты дурачком-то не прикидывайся.

— Ладно, не буду прикидываться дурачком. И много ты помогла? Сколько кирпичей поднесла, сколько тачек с песком и со строительным раствором прикатила?

— Это демагогия! Ты прекрасно понимаешь, о какой помощи идёт речь.

— Отчего же демагогия? Нет, в самом деле, чем вы там на ваших комсомольских собраниях занимаетесь, если обычную говорильню в сторону отбросить? Пионеры хоть металлолом и макулатуру собирают. От этого государству польза очевидная. А от вас какая польза? Принимаете личные обязательства, которые к тому же друг у друга списываете — что я не знаю, что ли? — а потом друг перед другом отчитываетесь в их исполнении?

— А от тебя какая польза?

— Ты стрелки-то не переводи! Если не знаешь, чем ответить, то лучше промолчи! Вот это, кстати, и есть то, что мне больше всего в комсомольской организации не нравится. Говорильни много, видимой пользы никакой, да ещё всех тех, кто болтать попусту не любит или имеет наглость сомневаться в твоей правоте, первым делом в демагогии обвинить. Удобная позиция, но, на мой взгляд, подленькая какая-то! Так что если бойкот объявить желаешь — флаг тебе в руки и барабан на шею! Я тебе тоже бойкот объявляю! Даже больше того: с этого дня ты для меня не существуешь. Брезгую общаться с такими, как ты...

Прервала их спор училка истории. Оказывается, она уже довольно давно пришла, встала у окна и слушала их разговор.

— Так, спорщики, рассаживаемся. Потом доспорите. А тебе, Сомова, я рекомендую научиться предварительно думать, прежде чем рот открывать. Кто уполномочил тебя объявлять кому бы то ни было бойкот от лица всего класса? Ты возглавляешь комсомольскую организацию класса? Прекрасно! Только не кажется ли тебе, что возглавлять — то есть организовывать — вовсе не означает подменять собой коллектив? Будешь и дальше так топорно действовать, как здесь только что продемонстрировала, от тебя и другие ребята отвернутся. Серёжа ведь в чём-то прав. Где практические результаты вашей деятельности? В чём конкретно заключается ваша помощь строящей социализм стране? Вы учитесь владению навыками устной речи на ваших собраниях? Это просто замечательно! В стенах школы вы многому учитесь, в том числе и этому. Но не нужно рассматривать результат ваших ораторских упражнений как нечто большее, чем ораторские упражнения. Скромнее нужно быть, скромнее!

Она оставила Наташку в покое и переключилась на Серёгу.

— А тебе нужно учиться терпимости! Брезгует он! Видали? С чего это вдруг? Ты что, безгрешным ангелом себя возомнил? Разве тебе никогда не было стыдно за себя или за свои поступки? Ответь себе на простой вопрос, но только честно: а заслужил ли я право судить других? Молчи! Я ещё не закончила!... Если уж ввязался в дискуссию, то будь добр подбирать слова, не оскорбляющие собеседника! Даже если я и согласна с тобой в некоторых моментах, по сути ты свою защиту полностью провалил! Именно потому провалил, что дважды употребил чересчур резкие эпитеты, которые могли оскорбить или обидеть собеседницу! Если ты преследуешь цель доказать что-либо кому-либо, то выбор слов и их эмоциональной окраски должен быть ювелирно точен! Иначе ты добьёшься прямо противоположного результата! Убедить — это не значит превратить во врага!

Опять Серёга стоял возле стола, слушал училку и был красным, как помидор. Чего он так реагирует? Подумаешь, училка отчитала! Они для того и существуют, чтобы нас, бедных школьников, за наши мелкие провинности отчитывать. Не краснеть же по каждому пустяку. А Наташке он всё правильно ответил. Достала она уже всё прогрессивное человечество своей гиперактивностью!

***

Не состоялось собрание после уроков. Многие ребята были против того, чтобы обсуждать Серёгу. Оказывается не одна Юля с ним согласна была. Побузили, поорали, поржали, как положено, и по одному, по двое расходиться начали.

Серёга ждал её во дворе школы. Пока шли к дому Леськи, Юля высказала ему всё, что о нём думала. Нельзя же быть таким лопухом! Ну и что, что она училка? Училки тоже ошибаются. Поспорили с ним даже. Он сказал, что тётя Катя — это у Екатерины Максимовны прозвище такое — сказал, что она совершенно права, а он, действительно, сгоряча наговорил Наташке гадостей, и теперь даже не знает, как ему за эти слова перед ней извиняться. И краснел он именно потому, что ему стыдно стало, а не потому, что испугался тёти Кати. Говорит: краснеть от стыда — это нормально. Как будто ей самой неизвестно.

Потом он вспомнил про фонарик и спросил, что её в нём так удивило. Юля созналась, что точно такой же фонарик видела во сне. Не вдаваясь в подробности, разумеется рассказала. Серёга начал допытываться, и пришлось частично рассказывать, но говорила она только про гитлеровцев и про пещеру. Сказала, что там, в пещере, сон и закончился. Серёга подумал немного и говорит важно, что да, такой феномен науке известен, и называется он ложной памятью. По-французски де-жа-вю. Она, конечно же, про де-жа-вю уже давно знает, но то, что она ночью видела, никаким де-жа-вю объяснить невозможно. Поспорили немножко, но у неё аргументы быстро закончились, потому что не могла она сон до конца рассказывать. Слишком уж он интимным был.

Потом, уже после булочной, когда медленно шли и ели тёплые бублики с маком, Юля спросила его, дружил ли он с какой-нибудь девочкой у себя в городе. Серёга не задумываясь кивнул:

— Угу, дружил. Только это всё в прошлом. А у тебя парень есть?

— Не-а. И не было. А что?

— Нет, ничего... Просто странно немного.

— Почему странно?

— Ты девушка очень симпатичная, а у вас в классе ребят много. Наверняка же подкатывали...

— Угу, подкатывали. Ну и что? Я им не какая-нибудь «Наталка-всем-давалка»!

Серёга рассмеялся и остановился. Поставил свой портфель на колено, открыл, достал ещё один бублик, протянул Юле. Она помотала головой:

— Не, мне хватит. Я наелась. Чего хохочешь?

Серёга закрыл портфель, надкусил бублик и невнятно ответил:

— Смешно ты это сказала. «Наталка-всем-давалка». Не слышал такого. Только напрасно ты так. Наверняка же большинство из них хотели с тобой дружить просто так. Просто потому, что ты им нравишься.

— Большинство? Да их и было-то всего трое: Петька Лесников — это светлый такой, в первом ряду на пятой, по-моему, парте сидит, потом его Сашка Петров сменил, а в сентябре Колька Фомин. Причём в Кольке я не очень-то уверена. Может быть показалось. Леська тоже считает, что он сам не понимал, что ему нужно, когда после уроков меня поджидал. Тащился сзади метрах в трёх до самого моего дома, но так ни слова и не сказал. Да и фиг с ними! Не хочу об этом!

— Слушай, сейчас время такое, что взрослые тоже уже дома должны быть. Как её родители на меня посмотрят?

— Да нормально посмотрят. У них там коммунальная квартира на четыре семьи. Мы к ним в комнату не пойдём. Там довольно тесно. На кухне побудем, если там свободно, или в коридоре на сундуках посидим, поболтаем. Вон их дом! Видишь? Деревянный, двухэтажный!