Страница 32 из 54
Он улыбнулся.
— Нет, поле в порядке.
И вот оно.
С полем определенно что-то не так. Нервозность поселилась у меня в животе и росла с каждой минутой. Как я могла не попробовать? Если не ради Алирии, то ради себя. Мне нужно было быть храброй девушкой с фермы из Алжира.
Предзнаменование глупой гадалки нежеланно закружилось у меня в животе. Но я не могла позволить ее бредням завладеть моей жизнью. Я посмотрела на Уэстона; он сидел, прислонившись к дереву и положив предплечье на колено. Вид его непринужденности разогрел мою кровь настолько, что я вскочила на Галанта и повела его к полю. Уэстон был таким расслабленным, и все же я находилась в постоянном состоянии смятения.
Поговорим о разочаровании.
Трава под Галлантом была достаточно высокой, она доходила мне до ступней; пара прядей забралась мне под штаны и пощекотала ноги. Я подпрыгнула, когда почувствовала это, уже нервничая. Я стиснула зубы, когда услышала смешок Уэстона позади меня, и двинулась вперед. Единственными звуками были шелест травы, свежий ветерок и редкое стрекотание сверчка. Я оглянулась, Уэстон все еще был в своей расслабленной позе. По мере того, как мы удалялись все дальше и дальше, я начала предполагать, что Уэстон действительно сумасшедший.
И тогда на меня опустились тучи.
Я смотрела широко раскрытыми глазами, как они кружили над моей головой, и я спрыгнула с Галанта, когда они, несомненно, направлялись прямо ко мне. Мое сердце бешено колотилось, когда они преследовали меня. Из облаков донеслись звуки смеха, когда одно из них сбило меня с ног, и я упала, вниз, в темную дыру.
Она была достаточно широкой, чтобы через нее можно было пролезть, и моя грудь сжалась от страха, когда она, казалось, становилась все меньше и меньше. Запас воздуха уменьшался, и я поползла быстрее, пока не увидела свет в конце туннеля. Я вылезла из дыры, прежде чем поняла, что нахожусь в небе.
Я кричала, падая из туннеля в небе. Я падала и падала так долго, что была уверена, что заснула. Мои глаза распахнулись, и я закричала, когда заметила, куда собираюсь приземлиться.
Острый выступ горы.
Я вскинула руки, чтобы остановить себя, прежде чем с глухим стуком упаду на землю, и все потемнело.
* * *
Когда я проснулась, первое, что я заметила, это то, что каждый мускул в моем теле болел. Небо было темным, а жар костра согревал мою кожу. Я подняла глаза и встретилась с глазами убийцы.
Кто знал, что у ассасинов есть чувство юмора? Может быть, ему следовало быть шутом.
Ладно, определенно нет.
Половина зрителей, вероятно, в конечном итоге погибла бы.
— Тебе понравилось шоу? — прохрипела я, мое горло болело от крика.
— Вполне. Хотя я не ожидал, что ты будешь так много кричать. Это действительно испортило зрелищность.
Держу пари, ублюдок.
Меня охватило дурное предчувствие. В последнее время было легко завязать разговор с Уэстоном.
Почему-то я не могла отделаться от ощущения, что это была игра сама по себе.
Меня охватило отвращение. По какой-то причине именно мне было доверено будущее Алирии. И вот я здесь, болтаю с врагом. Я встала, не думая ни о чем, кроме как уехать.
— Сядь, — приказал Уэстон, услышав мой план.
— Нет, — возразила я, — я ухожу, и ты не можешь меня остановить.
Я спросила себя, действительно ли я хотела закатить эту истерику, и я закатила глаза. Потому что мне нужно было какое-то подтверждение того, что я не по своей воле следовала за своим похитителем повсюду и что я действительно была пленницей.
— О, поверь мне. Ты действительно именно такая, — сказал Уэстон.
Я уставилась на него.
— Почему бы тебе не держаться подальше от моей головы? И пойти повеситься, пока ты этим занимаешься?
— Сядь.
— Я сказала тебе, нет! Вдолби это в свой толстый череп! Нет..
Одна нога взметнулась и сбила меня с ног, и я упала на свой тюфяк.
Определенно не человек.
Я даже не видела, как он двигался до бокового удара. Я снова двинулась, чтобы встать.
— Встань, и я физически свяжу тебя, — сказал он резким голосом.
Я наблюдала за ним, пытаясь решить, было ли это блефом.
— Уверяю тебя, это не так, — сказал он.
— И я уверяю тебя, если ты не уберешься из моей головы, я причиню тебе телесные повреждения!
Он проигнорировал меня, и каким-то образом мы вернулись на правильный путь. Я больше не чувствовала себя добровольной пленницей. И он снова стал тем эгоцентричным убийцей, каким был всегда.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ВОЛШЕБНАЯ СТРАСТЬ
Невинность.
Остракизм речи и любовь к мыслям. Единственное, что мне было нужно с кем-то, кто не понимал этого слова: уединение.
По крайней мере, я была почти уверена, что мой разум представлял собой лабиринт размышлений, в который я только и знала, как отважиться пойти. Но благодаря тому, что Уэстон быстро научился разбираться в моем хаосе, обычно называемом мыслями, я научилась думать спокойно.
Мы ехали весь день, удаляясь все дальше от Ундали, и только мои тихие мысли разделяли нас. Можно сказать, что я вот-вот взорвусь, и если бы только я забрала Уэстона с собой.
Когда мы добрались до города, прямо перед заходом солнца, мне захотелось двух вещей: ванны и кровати.
И свободы. Но я переходила этот мост, когда чувствовала себя особенно склонной к самоубийству.
Я сидела на своей кровати, пытаясь собраться с силами, чтобы принять ванну, когда ворвался Уэстон.
Я поморщилась.
— Ты мог бы постучать.
— Ты могла бы оставить свою дверь открытой, чтобы мне не пришлось доставлять себе неудобства, открывая ее.
Я усмехнулась.
— Преодолей себя.
— Не выходи из своей комнаты сегодня вечером.
— Нет. Ты можешь убираться прямо сейчас, — ответила я, готовая показать ему свои когти.
Сегодня была не та ночь, когда он играет во власть.
— Закрой за собой дверь.
Его глаза сузились.
— Оставайся в своей комнате. Я серьезно.
Я была плотиной, которую вот-вот прорвет, а он вытаскивал гайки одну за другой.
— И я имею в виду это, когда говорю убирайся!
Он сделал шаг ко мне.
— Я должен привязать тебя к твоей чертовой кровати? Ты не выйдешь из этой комнаты.
Я задавалась вопросом, почему бы ему просто не заставить меня, если он так сильно хотел, чтобы я оставалась в своей комнате, но я не собиралась поднимать эту тему. И я не сомневалась, что он привяжет меня к кровати, но не было никаких сомнений в том, что я собиралась принять ванну. Итак, я прикусила язык и помахала белым флагом.
— Отлично.
— Почему я чувствую себя твоей чертовой мамой?
— Может быть, потому что ты думаешь, что заботиться о детях — значит связывать их, — сказала я ехидно.
Он мгновение наблюдал за мной теми глазами, которые могли видеть сквозь мою кожу и девушку под ней. Хорошо, что я даже не знала, кто она такая.
— Покинь эту комнату, и это действительно выведет меня из себя.
Я закатила глаза.
— Чем этот день будет отличаться от любого другого? Я сказала тебе, что не выйду. А теперь убирайся.
Камень ударяется о землю.
Он захлопнул за собой дверь, и я услышала, как его сапоги спускаются по лестнице. Я подождала несколько минут после того, как он ушел, прежде чем тихонько выйти из гостиницы. Я почувствовала, как на меня нахлынуло чувство вины, но потом напомнила себе: он не мой хранитель, он мой похититель.
Какая-то часть моего мозга хотела зацепиться за мысль, что он был хорошим человеком; возможно, эта часть была сбита с толку, потому что он спасал меня несколько раз. Но эта часть моего мозга не понимала, что все это было из-за каких-то его эгоистичных побуждений.
Деньги? Я была уверена, что у него это уже было. Власть? Мне казалось, что он мог бы получить это без дополнительной магии. Секс? Я только усмехнулась.
Видишь ли, вот почему я не хотела иметь дело с… нечеловеком.