Страница 31 из 54
Многие из них бросали на меня странные взгляды по пути, даже полностью одетые. Я заплела волосы сбоку назад, чтобы они не падали на лицо, и это было самой женственной чертой во мне — это и моя фигура. Но из-за того, что я была одета в мужскую одежду, многие люди тратили много времени, изучая меня.
Колеса каравана скрипели и толкались, когда они проезжали мимо. Лошади ржали, а люди болтали с проходящими путниками об их пункте назначения. В какой-то момент мимо проехала большая деревянная клетка, и мои глаза встретились с большими янтарными глазами тигра. Мне казалось, что я была в замедленной съемке, когда мы проходили мимо металлических прутьев клетки тигра, его пристальный взгляд следовал за мной. Его жужжание невольно пробежало по мне — оно было мягким, мурлыкающим, теплым, и я знала, что у него не было желания причинить мне вред. Я наблюдала за ним, пока он не проехал мимо, и чувствовала то же, что и он, — пойманные в клетку.
Я была пленницей, окруженной всевозможными путешественниками. Я была расстроена. У меня была клаустрофобия. Мне хотелось кричать и умолять кого-нибудь из этих людей помочь мне.
— Ты не уйдешь, — сухо сказал Уэстон.
— Неважно, скольким людям ты соизволишь рассказать.
Я поморщилась. Я ненавидела, когда он использовал это слово: человек.
— Куда ты меня ведешь? — спросила я.
Его взгляд говорил: "Зачем задавать вопрос, на который ты уже знаешь ответ?"
Печать. Эта отвратительная штука, которая уже привела к смертям и причинила бы гораздо больше, если бы ее открыли.
Я задавалась вопросом, как он узнал, где это. Бабушка говорила мне, что я была единственной, кто мог найти ее. Если она ошибалась, то как Уэстон думал, что я вообще смогу ее открыть? Я не думала, что смогу найти печать, даже если попытаюсь. Я не чувствовала притяжения ни в каком направлении, когда обыскивала землю.
У меня не было магии, даже искры, когда меня чуть не изнасиловали. Может быть, просто может быть, я была всего лишь фермерской девушкой из Алжира. Единственное, что изменилось, — это волосатость. И это все же вернулось прежде, чем я успела осознать.
Я все еще была слаба. Я признавала это вопреки своему собственному желанию.
Я надеялась, что смогу избавиться от наивности, но это должно было быть пересмотрено позже. И ко мне все еще прилипло это мерзкое слово, от которого у меня остался неприятный привкус во рту: убийца.
Я знала, что глупо чувствовать вину за то, чего я не делала. Но я была мягче, чем когда-либо до этого путешествия. Хотя у меня было чувство, что эта сторона меня долго не продержится. Эти смерти — они были из-за меня; с этим не поспоришь.
С каждым шагом, который мы делали все дальше от Ундали, по моей коже все сильнее выступал холодный пот. Возможно, я не лучшим образом играла девицу в беде.
Ее разум так же силен, как и слабое тело.
У меня был план.
О котором я бы не стала думать, имея уши в голове
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
РАЗВЛЕЧЕНИЕ УБИЙЦЫ
— Почему мы всегда должны сходить с пути?
Мы в очередной раз пошли в обход, путём, которым, казалось, больше никто не воспользовался.
— Это никогда ничем хорошим не заканчивается, — сказала я Уэстону, когда мы остановились в конце леса, чтобы напоить лошадей.
— Я думаю, это в основном из-за тебя.
Я усмехнулась.
— Это ты втягиваешь меня в это свое садистское путешествие.
— Похоже, что я тебя принуждаю? — спросил он с некоторым весельем, и было что-то еще в его глазах, что я не собиралась лгать, напугало меня.
Я подняла бровь.
— О, так значит, я могу уйти?
— Мир — твоя устрица. Продолжай, принцесса.
Я некоторое время наблюдала за ним в тяжелом молчании.
— Мне это не нравится, — сказала я неловко.
— Что? — спросил он с озорством в голосе.
Я покачала головой.
— Я не играю ни в какую бы игру, какой бы она ни была.
— Игры нет. Продолжай, — он указал на поле перед нами.
— Уэстон… — прорычала я.
Я собиралась убить его за то, что он размахивал фруктом у меня перед лицом, просто чтобы отобрать его.
— Ты не смогла бы выбраться отсюда одна, признай это, принцесса.
— Прекрати называть меня принцессой!
Он так разозлил меня, что я готова была закричать, но не из-за этого дурацкого прозвища, которым он меня назвал; это было просто раздражение. Я была зла из-за того, что он был прав. И потому, что у меня могли быть проблемы с гневом — которые, я была уверена, передавались по наследству — за что я бы отчитала бабушку, если бы когда-нибудь увидела ее снова. Потому что эти досадные проблемы могли заставить меня принять некоторые решения, в которых и близко не было чувства самосохранения.
— От твоих мыслей у меня сильно болит голова, — сказал он со вздохом.
— Да, ну, у тебя от себя же сильно болит голова.
Настоящая взрослая, Каламити.
Он скрестил руки на груди.
— Вот что я тебе скажу. Если ты сможешь пересечь это поле, тогда я сам сопровожу тебя к Ундали.
Я моргнула, не веря в это.
— Что?
Мое сердце билось быстрее, и если он лгал, я собиралась ударить его ножом.
Будь настоящей, Кэл. Ты попытаешься.
— Ты слышала меня, — протянул он.
Я неуверенно посмотрела на поле, а затем снова на него. Он увидел неуверенность на моем лице и, очевидно, подумал, что это достаточно забавно, чтобы рассмеяться.
Я нахмурилась.
— Это глупо.
Он снова рассмеялся.
— Ну, у меня никогда не было заложницы, которая не хотела бы сбежать.
— Заткнись, — парировала я.
— Тебе скучно, и ты играешь со мной в какую-то гнустную игру. А я не хочу играть.
Я скрестила руки на груди.
На его губах появилась усмешка.
— Признай это, принцесса. Ты напугана.
— Назови меня принцессой еще раз… — прорычала я.
Опять же, не это меня разозлило.
Я сказала себе, что справлюсь с этим, не играя в его игру, но то, что он сказал дальше, заставило мои досадные проблемы проявиться в полную силу.
— Ты неравнодушна ко мне, принцесса? У меня были менее навязчивые служанки, которые год не видели другого мужчину.
Мне пришлось прикусить язык. Сильно. И сказать своему рту, что я здесь главная.
— Ты сопроводишь меня к Ундали? — я зарычала, не будучи в состоянии находиться рядом с ним ни секунды без того, чтобы не ударить его ножом.
— Я никогда не был рядом с кем-то, кто так много думает о том, чтобы ударить другого человека ножом, как ты, и ты думаешь, что я сумасшедший?
— Я клянусь..
— Ты пересечешь это поле. Я провожу тебя до Ундали.
— И я могу ударить тебя ножом, — сказала я.
Это определенно должно было быть частью этой дурацкой сделки, или никакой сделки вообще.
Он улыбнулся, как будто это было стандартным условием в соглашении.
— И ты можешь ударить меня ножом, — повторил он.
Я не знала, смогу ли я ударить кого-нибудь ножом, пока они просто неподвижны, но это был спорный вопрос, потому что, если я сделаю это, он отведет меня к Ундали.
— Откуда мне знать, что ты не лжешь? — спросила я.
— Ты не узнаешь.
Что ж, по крайней мере, в этом он был честен.
Это должно было что-то значить, верно?
Я повернулась к полю и посмотрела на высокую траву, колышущуюся на ветру. Ничего необычного в этом мне не бросилось в глаза. Я понятия не имела, что все это значит, но, возможно, магия, которой я должна была обладать, помогла бы мне пройти через это. Потому что, без сомнения, в этом было что-то странное. Или, может быть, Уэстон был сумасшедшим, и я бы прекрасно прошла через поле. Да, я бы ухватилась за эту мысль.
Я уставилась на колышущуюся траву и прикусила губу, размышляя, в то время как одна мысль грызла меня, пока я не выплюнула ее.
— Я бы предпочла уйти тем путем, которым мы пришли, — попыталась я.