Страница 83 из 100
— Это где? — спросил Генподрядчик, озирая окрестность.
— Во внутренних частях, — предположил сантехник, лежавший справа.
Среди легкого сумрака, насыщенного застоявшимся духом, они распластались по серебристым грудам шевелящейся сельди, словно на палубе удачливого сейнера; кое-где из рыбной массы торчали якорные лапы и обрывки цепи, а вдаль тянулась холмистая земля, представлявшая собой, видимо, нанесенный в желудок чудовищу ил и поросшая живописным леском («Кишечная флора», — сказал сантехник, в качестве автора этой главы обладающий правом на любые каламбуры), у опушки которого курился дымок человеческого жилья. Зимородки и чайки вились над ними с деловитым криком. У опушки темнело знакомое очертание их верного товарища «Свирепого балетмейстера», тоже провалившегося в эту несытую прорву и стоявшего теперь, как положено мельнице, кверху крышей, осеняемой задумчивыми ветвями берез. «Се на чужом брегу кормило корабля», — печально сказал Генподрядчик. Спутники нашли в недрах «Балетмейстера» свою предсмертную записку, желавшую счастья молодоженам, хорошего мужа вдове и бытовой аккуратности Серафиме Павловне, и взяли ее с собой, чтобы в другой раз не писать сызнова. Против реки, несколько отражаясь в ней, стояло здание общественной архитектуры, крашенное в желтый цвет, с двумя гипсовыми вазонами при входе и статуей девушки с веслом, которое, как Траянов столп, украшалось спиралью картин, изображающих интимную жизнь местной молодежи. Афиша на здании извещала, что сегодня (число не было указано) в рамках ретроспективы Станислава Говорухина будет показан фильм «Ворошиловский стрелок» с последующим обсуждением увиденного и пережитого. «Опоздали уже», — сказал Генподрядчик, посмотрев на часы. В чистеньком огороде перед избушкой сгорбленный старик обрезал усы у клубники.
— Здорово, отец! Бог в помощь! — приветливо сказали ему странствующие мореходы.
— Здорово, коли не шутите, — упреждающе пошутил старик, с готовностью разгибаясь от накрошенных усов.
— А чего Говорухина не пошел смотреть? — спросил Генподрядчик. — Все там, а ты здесь?
Оказалось, что во время, когда показывают фильмы Говорухина, усы вырастают особенно бурно, словно в издевку над научной необъяснимостью этого факта, так что, сходив в прошлую субботу на «Десять негритят», он потом до среды выпутывал из них грядку с луком и сегодня предпочел лучше лишить себя долгожданного просмотра, чем гнуться после в три погибели. Но особенные тревоги доставлял ему предстоящий через неделю показ исторической картины «Благословите женщину», от которой, как слышно было из соседних деревень, усов прибывает просто ужас, так что он думал, то ли подстеречь и разбить кинопередвижку на проселочной дороге, то ли нанять на выходные работника, чтобы оперативно справиться с экспансией.
— А ты давно здесь, старичина, обитаешь? — спросил сантехник.
— Да, к примеру сказать, в девятнадцатом годе, — завспоминал земледел, — когда Фаддей Фаддеич, значит, с нашими, благословясь, в море вышел…
— Фаддей Фаддеич — это кто? — тихо спросил сантехник.
— Беллинсгаузен, по-моему, — отвечал Генподрядчик.
— А сам-то я в те поры при Михал Петровиче состоял, — продолжал старик.
— На «Мирном», — уточнил Генподрядчик.
— Вот-вот, — обрадовался старик. — А я вспомнить не могу, как же он назывался. Вот спасибо, порадовал старика. На «Мирном».
— Да не за что. И когда же, выходит, тебя подъело?
— Да при острове Петра Первого, государя императора, и постигло. Мы на шлюпке вышли зачем-то, не помню зачем. Как даст ошибом под дно, я сизарем оттуда. Насилу местные потом растолкали, без памяти лежал.
— Понятно, — сказал Генподрядчик. — Значит, в Наваринском сражении не участвовал.
— Не привелось, родимый, — закручинился старец. — Не попал на поле русской славы.
— А чем тут вообще люди занимаются? — спросил сантехник.
— Да кто чем. Кто усы обрезает, кто так ходит. Туризм у нас.
— Принудительный, — дополнил сантехник.
— Марки выпускаем с видами. — Он вынес из избы кляссер и неприятно засуетился. — Это вот немецкие колонисты. Они на отшибе живут, в двенадцатиперстной, при самом устье, где язва. А это испанцы. У них лежалого фонда много. Загодя штамповали.
Испанские марки достоверно изображали корабельный нос с подписью «BRITANNIA CAPTA» и датой «1588».
— Охота у нас также, — сообщил старик.
— Это интересно, — оживился Генподрядчик. — И на кого допускают?
— А вот я вам красочный буклет, — посулил старец и снова скрылся в избе. — Двадцать пять рубликов, если желаете, — сказал он, воротясь с буклетом. Генподрядчик дал ему полтинник, и старик, поклонясь, желал счастливой охоты.
— Слышь, отец, — сказал ему Генподрядчик. — Мы тебе там мельницу оставили. Пользуйся, если что. Зови ее Иван Вальберх, она на это живей откликается.
— Нечего, — встрял обиженный единорог. — Свирепый балетмейстер ее название. Так и в портовых бумагах проходит.
— Матреной буду звать, — решил старик. — Мельница — это хорошо. Кофе, например, с утра смолоть или еще чего. Спасибо, родные.
С двумя буклетами они сели на скамейке под рябиной.
— Я прочитаю, с вашего позволения, — сказал средний сантехник. — Последние дни это мое, можно сказать, второе «я». Итак, «Охота на полугорбых».
— На каких? — переспросил единорог.
— Полугорбых. Эндемик, видать. Только выписался из Красной книги и сразу сюда.
— Давайте инструкции, — сказал Генподрядчик, — а потом за патронами пойдем.
— Итак, — сказал сантехник.
ОХОТА НА ПОЛУГОРБЫХ
Статус
В настоящее время полугорбых осталось одно.
— Ну что, у нас есть все шансы, — с оптимизмом заметил сантехник.
— Как пить дать, общий любимец, — покачал головой Генподрядчик. — Семечками кормят с руки. Сразу все сбегутся, освежевать спокойно не дадут. Что дальше?
— Дальше-то, — сказал сантехник.
Его можно видеть в персональном загоне при траттории «Слава Полугорбых», с восьми до восемнадцати часов; последний четверг каждого месяца — санитарный день. Температура его тела в настоящий момент не превышает 33,70, что является нормальным для этой породы; систолическое давление в норме, погадка зернистая, рефлексы и светочувствительность в пределах допустимого, все симптомы брачного периода свидетельствуют о здоровье, не вызывающем серьезных опасений, и можно надеяться, что этот уникальный экземпляр, достигший 36-летнего возраста, насладится средней продолжительностью жизни этого вида, составляющей 65–70 лет.
Внешний вид
Плотное, но изящное сложение, доходящее в длину до 2,5 м при высоте в холке 22–25 см. Конечности пропорциональные. Голова на тонкой шее, с сильно выступающей у самцов гортанью. Ноздри двухклапанные, по форме напоминающие букву «зело» киевской скорописи. По бокам верхней губы вплоть до тыльного края ушей — подобие усов. Глаза не очень большие, скорее маленькие, увлажненные кротким укором. Они как бы говорят: «Что вы со мной сделали?» У сохранившегося экземпляра это выражение особенно явственно в санитарный день, когда оно наблюдается специалистами. Хвост голый. Горб с сильно выступающими межпозвоночными хрящами; при трении горбовые позвонки производят характерный звук, которому животное обязано своим прозвищем «ночной гармошки». Полугорбое — прекрасный бегун, чьи возможности, однако, ограничены параметрами загона, составляющими 2,5 на 6 м, но даже и в этих условиях оно способно развивать скорость до 130 км / час, обладая способностью криволинейных траекторий и аварийного торможения. При необходимости хорошо плавает, но старается избегать таких ситуаций. Длительное пребывание в одном месте вырабатывает у полугорбого расчленяющую окраску, благодаря которой животное, обладающее прекрасным зрением, видит человека, само оставаясь для него невидимым, и имеет все возможности делать выводы на его счет, в то время как он об этом даже не подозревает.