Страница 11 из 89
Вероятно, после 1430 или 1431 г. Исидор покидает Пелопоннес и вступает в монашескую общину одного из монастырей Константинополя. Вполне возможно, что уже в самом начале 30-х годов он становится игуменом монастыря святого великомученика Димитрия Солунского в Константинополе — по крайней мере, в 1433 г. его именуют кафигуменом названного монастыря[225]. Причина, по которой выбор императора остановился именно на Исидоре, неизвестна, и исследователю в данном вопросе приходится строить разные гипотезы. Вероятно, следует исходить из положения, которое Исидор реально занимал в интеллектуальной жизни Империи. Очевидно, Иоанну VIII Палеологу, который был сыном императора-философа и видного мыслителя и сам отличался неплохими умственными способностями, были известны дарования Исидора, так как последнего император мог не только хорошо знать, но и будущий Киевский митрополит не раз имел возможность произносить в адрес царственных особ похвальные речи, чем, собственно, мог также снискать определенное расположение. Кроме того, учитывая знакомство и эпистолярные связи Исидора с митрополитом Киевским Фотием, знание иеромонахом дел святителя, можно сделать осторожное предположение о еще одной возможной причине переезда в Константинополь. Вполне вероятно, что уже в это время в связи со смертью митрополита Фотия Исидора могли готовить к занятию Киевской кафедры. В этой связи, как кажется, становится понятным, почему именно Исидору было поручено управление императорским монастырем. С одной стороны, императору было выгодно иметь при дворе столь ученого человека, с другой — его талант можно было использовать в каких-либо благих целях для нужд Империи. Это предположение, думается, имеет право на существование, так как уже в том же году Исидору будет дано очень ответственное задание, от результатов которого будет зависеть судьба государства.
Византийское посольство в Базель и участие игумена Исидора в работе Базельского Собора
Общеизвестно, что проблема церковной унии была центральной проблемой византийского общества в последний период его существования[226]. У погибавшей Империи не было сил, чтобы самостоятельно бороться со столь могущественным врагом, поражающим своей силой, как турки-османы[227], и в этих условиях единственным выходом из сложившейся ситуации было решение искать военной помощи западных государств. Поскольку эти государства в подавляющем своем большинстве были под омофором Римского епископа, то византийцам представлялось, что единство с Западной Церковью может открыть большие перспективы.
Первым шагом к этому было отправление греческого посольства в Италию, на Базельский Собор, для решения о созыве Вселенского Собора, целью которого и поставлено было соединить Западную и Восточную Церкви. Н. Г. Пашкин так говорит об этом: «История вопроса о церковной унии на Базельском Соборе обычно рассматривалась как своего рода подготовительная фаза Ферраро-Флорентийского Собора»[228]. Нельзя сказать, что это было односторонним стремлением, т. е. только Византия желала унии, — нет; еще папа Мартин V воссоединение Церквей объявил задачей ближайшего церковного собора[229].
Базельский Собор[230] открылся в июле 1431 г. В том же году враждебно настроенный к Собору папа Евгений IV издал буллу о его роспуске. Однако, несмотря на это, Собор продолжил свою работу. К византийскому вопросу в Базеле относились прохладно, но «понимание того, какое значение… может иметь византийский вопрос в развитии отношений между папой и Собором, в Базеле обнаружили очень скоро. Если в самом начале депутаты как бы самоустранились от переговоров с греками, то в январе 1433 г. Собор по собственной инициативе принимает решение отправить от своего имени посольство в Константинополь»[231].
Дипломатическая делегация, отправленная в Константинополь Базельским Собором, состояла из двух человек: доминиканца Антония Суданского и августинца Альберта де Криспа, целью которых было «склонить греков начать переговоры с Собором о церковной унии, для чего тем следовало отправить своих представителей в Базель»[232]. В Константинополь делегаты прибыли 30 апреля 1433 года.
Император Иоанн VIII Палеолог решил ответить на приглашение базельцев и в начале октября 1433 г. собрал дипломатическое представительство, состоявшее из 3 человек: Димитрия Палеолога Метохита (представитель императорской фамилии)[233], игумена Свято-Димитриевского Константинопольского монастыря Исидора и Иоанна Дисипата, знавшего латинский язык[234]. Главой посольства был Димитрий Палеолог[235], а Исидор, вероятно, был «духовным главой» этого посольства, потому как он был в нем единственным лицом, имеющим священный сан. 15 октября того же года Константинопольский патриарх Иосиф II написал письмо отцам Базельского Собора, в котором сообщал о имеющем быть посольстве[236]. 11 ноября 1433 года посольство получило верительную грамоту[237] и инструкцию[238] императора и, спустя несколько дней, отплыло на Запад. Но из-за непогоды «выдающиеся послы» вынуждены были вернуться[239], о чем император Иоанн VIII Палеолог сообщал базельцам в своем письме от 28 ноября 1433 г.[240], и отправились в Базель лишь в конце марта 1434 года[241]. Для игумена Исидора эта поездка была нелегким испытанием, так как на море случился шторм и он очень сильно простудился. В речи перед императором Сигизмундом и в Базеле он будет с горечью вспоминать об этом[242].
Их путь пролегал по суше через Румынию и Венгрию, причем в последней они стали жертвами нападения разбойников и были ограблены. Базельский посол в Константинополь августинский монах Альберт де Крисп, который возвращался вместе с византийским посольством на Собор, в своем письме из Ульма так пишет об этом событии: «Переправившись через молдавскую Валахию, на территории Венгрии, при селе Аббад недалеко от Тиссы, мы были полностью разграблены разбойниками, точнее сказать — вооруженными людьми бана Яноша Мароти, настолько, что у нас были опустошены все 86 [навьюченных] лошадей и телег, сами же мы были раздеты догола»[243]. Об ограблении сразу было доложено властям, которые в свою очередь начали следствие по этому поводу[244]. Дальше мы узнаем из письма, что члены посольства к празднику Святой Троицы (16 мая) прибыли в Буду, где нанесли визит Эстергомскому архиепископу. Видимо, у него и у других церковных лиц и магнатов посольство попросило помощи, чтобы продолжить дальнейшее путешествие[245]. Вероятно, их просьба была услышана, и 24 июня 1434 года греческая делегация прибыла в Ульм, где встретилась с императором Сигизмундом[246]. Это был не случайный визит, а поручение византийского самодержца, отправившего с послами Сигизмунду два письма, которые и были вручены последнему в торжественной обстановке. Игумен Исидор произнес пред императором приветственную похвальную речь (προσφώνημα)[247], в которой, со свойственной византийской риторике помпезностью, прославил достоинства императора, коснулся проблемы разделения Церквей и призвал императора положить все силы на преодоление этого разделения[248]. Сам император Сигизмунд, как это подтверждает целый ряд источников, высказался за проведение Собора в Буде[249]. Естественно, что они поведали Сигизмунду и о несчастиях, постигших их во время путешествия, ибо немецкий император 6 августа того же года издал грамоту, в которой на нескольких страницах подробно перечислил все предметы, отобранные у послов, и распорядился, чтобы всю добычу собрали и передали королю[250].
В Базель делегация прибыла 12 июля 1434 года[251]. Ей была оказана большая честь — ее на подходе к городу, вне его стен, встретили все члены Собора, кроме его председателя — кардинала Джулиано Чезарини. Сильвестр Сиропул так сообщает об этом: «Путешествуя, мы приблизились к городу Базелю. Как только они об этом узнали, отцы Собора послали вперед епископов и некоторых архонтов, которые встретили нас за полдня пути до самого города, и с большой торжественностью сопровождали до отведенных нам жилищ. Затем за нами пришли с изъявлением всевозможных знаков внимания, и мы присутствовали на Соборе»[252]. Делегации были предоставлены «роскошные апартаменты»[253].