Страница 13 из 233
Усвоив последний урок своего старшего, Шэчи также посетил Уя-цзы в его иллюзорном укрытии, и попрощался с ним, получив от старца краткое напутственное слово с пожеланием удачи. Покинув Массив Пяти Стихий, Семи Врат, и Восьми Триграмм, он передал Су Синхэ ранее выданный тем талисман, что позволял входить внутрь массива, и, распрощавшись со старшим соучеником, двинулся обратно в Ваньчэн.
Равно как и два дня назад, многие думы теснились в голове Инь Шэчи, но на сей раз, они были много радостнее и бодрее. События последних дней понеслись вскачь взбесившимися лошадями, и увлекли за собой доселе неторопливую колесницу жизни юного наследника семьи Инь, подарив ему новые знания и умения, новые долги, и новых врагов. Шэчи чуть слукавил, говоря Су Синхэ о разнообразии открытых для него дорог. Думая о будущем, он понимал, что не усидит на месте, сколь бы приятным и интересным не было бы избранное им занятие. Дорога манила и звала его, и все ее возможные трудности и опасности не могли отвратить юношу от решения немедленно отправиться в путешествие. Девиз принявшей его секты — «пересекая небо и землю, правя пятью стихиями, не ведая преград, не зная забот», — более не казался ему цитатой из досужих размышлений древнего мыслителя, но превратился в руководство к действию. Юноша жаждал проникнуть в тайны Поднебесной, встретить лицом к лицу ее опасности, и познакомиться со знаменитыми воителями, о которых доселе лишь слыхал в чужих сплетнях. Инь Шэчи решил начать с горы Улян, что находилась на севере царства Да Ли, и живущей там женщины, явно бывшей для Уя-цзы ближе, нежели соученица. Юноша скабрезно ухмыльнулся, подумав о возможном романтическом прошлом своего престарелого учителя.
Размышляя о предстоящем пути, Шэчи добрался до дома, и легко проник внутрь. Техника Шагов Сяояо позволила ему без труда взбежать на окружающую особняк стену, скользнуть по ее верху невесомым призраком, и одним длинным, плавным прыжком добраться до открытого окна своей комнаты.
Собрав в дорогу некоторые пожитки — запасную одежду, деньги, и немного походных мелочей, — он уселся за письменный стол, и грустно улыбнулся. Ему все же предстояло немного поупражняться в каллиграфии, в самый последний раз. Разведя тушь, он взялся за кисть, и принялся писать.
«Дорогой мой отец, любимая матушка. Ваш непочтительный сын нижайше просит у вас прощения, ибо не суждено этому недостойному юнцу оправдать ожидания семьи, и последовать по стопам нашего великого предка Инь Цзифу[6]. Прогуливаясь по горам Лэйгу я, по глупости, подверг мою жизнь смертельной опасности, и, несомненно, погиб бы, если бы не помощь мудреца, обитающего неподалеку. Сей достойный муж не только спас меня, но и великодушно согласился принять в ученики. Во исполнение долга жизни, и ученического долга, я вынужден покинуть отчий дом, и отправиться в странствие, дабы вернуть былую славу секте Сяояо, незаслуженно забытой из-за козней врагов, и ныне ставшей мне вторым домом. Пусть я и не смогу более стяжать славу, подобную величию моего знаменитого соотечественника Чжугэ Кунмина, я, в самоуверенности своей, надеюсь, что стезя странствующего мечника позволит мне прославить родную фамилию так, как прославили свои имена другие мои известные земляки, Хуан Ханьшэн и Гань Синба[7]. Клянусь, что буду помнить вашу науку, и ни словом, ни делом не опозорю семейство Инь в моих странствиях.»
Подписавшись, Инь Шэчи позволил туши подсохнуть, повесил написанное на двери комнаты, и, оглядевшись в последний раз, покинул свое жилище тем же способом, что и проник в него.
Примечания
[1] Час Собаки — время с 19:00 по 21:00.
[2] Один цзинь примерно равен шестиста граммам.
[3] А именно, «Беззаботное скитание» Чжуан-цзы.
[4] Сунский чи примерно равен трем десятым метра.
[5] Яньло-ван (Янь-ван) — правитель Диюя, китайского ада.
[6] Инь Цзифу — государственный деятель и полководец, живший во времена династии Чжоу. Настоящая фамилия — Си, врожденное имя — Цзя, второе имя — Боцзифу. Первый обладатель титула «тайши-инь», в честь которого один из его сыновей взял фамилию Инь, последний иероглиф титула. Второй его сын взял фамилию Бо — первый иероглиф отцовского второго имени-цзы. Семья Инь упоминает своего родоначальника как Инь Цзифу, используя свою фамилию, и часть его второго имени.
[8] Знаменитые уроженцы Дэнчжоу (современный Наньян), жившие в эпоху Троецарствия. Кунмин — второе имя Чжугэ Ляна, стратега, изобретателя, и чиновника царства Шу. Ханьшэн — второе имя Хуан Чжуна, полководца царства Шу и прославленного лучника. Синба — второе имя Гань Нина, речного пирата и, впоследствии, полководца царства У.
Глава 4
Описывающая поединок с самым неожиданным исходом
Инь Шэчи пребывал в отличном настроении. Неширокая проселочная дорога споро стелилась под копытами его коня, белоснежного жеребца по имени Зимний Ветер, которого юноша забрал из конюшни перед тем, как покинуть родной дом. Пояс Шэчи оттягивал длинный меч в окованных медью ножнах — покидая Ваньчэн, юный наследник семьи Инь заглянул к лучшему из известных ему кузнецов, и приобрел самый удобный из продаваемых мастером клинков. Погода в последние дни стояла ясная, легкий ветерок шевелил длинные стебли трав на обочине, неся с собой свежесть, а белоснежные пушистые облака почти не скрывали ни бездонную синеву небес, ни теплые лучи солнца. Также, Инь Шэчи некоторое время назад углядел видневшуюся вдали вывеску с иероглифом «чай», и предвкушал скорый отдых в придорожной чайной.
Та не заставила себя ждать, вскоре показавшись из-за плавного извива дороги. Чайная была скромным заведением — небольшой навес, сработанный из бамбука и крытый соломой; печь, стол, и шкаф под ним, вмещающие в себя кухню; один-единственный работник, он же владелец; и несколько столиков под открытым небом.
— Эй, хозяин! — весело воскликнул юноша, спешиваясь и привязывая коня к коновязи рядом с великолепной каурой кобылой. — Сейчас же неси чай и закуски, я жажду поскорее расстаться с моим серебром!
— Конечно, молодой господин, — отозвался немолодой владелец чайной. — Простите, но из закусок у меня готовы только баоцзы с начинкой из свинины и молодого бамбука. Нести их, или подождете чего-нибудь другого?
— Неси, что есть, — благодушно ответил Шэчи, садясь за один из столиков, и кладя меч рядом с собой. — Я так голоден, что готов жевать не только молодой бамбук, но и почтенные возрастом опоры твоей крыши! Ты же не хочешь, чтобы я подгрыз столбы твоего навеса, пока ты возишься у печи? — держатель чайной весело рассмеялся.
Вскоре, перед юношей устроились исходящий паром чайник, и полное блюдо свежайших рисовых пирожков. Какое-то время, Шэчи увлеченно утолял голод, тем более, что чай оказался ароматным и вкусным, баоцзы — мягкими и пышными, а их начинка — отлично приготовленной, и щедро сдобренной специями. Наевшись, юноша откинулся на спинку бамбукового стула, лениво оглядываясь.
Его внимание привлек второй посетитель чайной — сидящая за дальним столиком девушка, одетая в красный, выгоревший на солнце халат, черную накидку, и плетеный головной убор в виде полумесяца, также черный. Ладони незнакомки были скрыты черными перчатками, а лицо прикрывала тонкая вуаль. Чуть приподняв ее, девушка пила чай из своей чашки мелкими, неспешными глотками. Инь Шэчи приметил короткий меч в простых ножнах, лежащий рядом с ней на столе, и наруч с двумя медными трубками, устроившийся на правом предплечье девушки — несомненное тайное оружие[1]. Его любопытство не осталось незамеченным — вскоре, Шэчи поймал взгляд больших карих глаз юной воительницы, и с удовольствием отметил зажегшийся в них женский интерес. Он широко улыбнулся девушке, и хотел уже подняться и пересесть к ней для приятной беседы, как незнакомка поспешно отвернулась, и уставилась в свою чашку.