Безжалостная нота

Миллер потянул за воротник. Его адамово яблоко подпрыгивает вверх-вниз.

— Я не могу трогать Датча.

— Почему, черт возьми, нет? — Шиплю я.

Этот монстр действительно бог? Даже глава совета директоров Redwood Prep не хочет его уничтожить.

— Почему вы думаете, что можете просто так вернуться в школу после того, как вас выгнали? — Миллер сплевывает.

Мои ресницы вздрагивают.

— Джарод Кросс.

— Даже у меня пока нет такой силы, чтобы справиться с Кроссом.

— Хм. — Я постукиваю пальцами по мобильному телефону. — Тогда, наверное, мне придется отправить это видео с Кристой в местные новости. И кто знает, насколько широко оно распространится? Люди любят, когда сильные мира сего падают со своих пьедесталов. Они будут раздувать это все больше и больше, пока ваша дочь снова не сможет поднять голову на публике.

— Подождите. Подождите. — Он протягивает руку и умоляюще смотрит на нее. — Я не могу тронуть мальчиков Кросса, но я могу сделать кое-что другое. Что-нибудь еще. Назовите это.

Мое сердце учащенно бьется, я обдумываю предложение.

— Хорошо. Верните мои оценки на прежний уровень.

— Ч...что?

— Я пришлю вам снимок всех моих контрольных работ. Вы можете проконсультироваться с моими учителями, чтобы проверить. Я хочу, чтобы это было сделано за день...

— За день?

— И если в течение следующих двадцати четырех часов мои оценки не вернутся к прежним, — я подхожу к нему вплотную и дразняще улыбаюсь, — полиция будет не единственной, кого я навещу. Вы можете рассчитывать на то, что повсюду увидите фоторобот вашей дочери.

Он вздрагивает.

— Правда, не знаю, смогу ли я сделать это за один день.

— Ну что ж, — разглаживаю я его воротник, — посмотрим, сколько времени будет у вашей дочери.

Миллер сглотнул.

Я делаю шаг в сторону, а потом останавливаюсь. Поворачиваюсь. Холодно смотрю на него.

— И еще, Миллер, с этого момента держите вашу дочь в узде. Если она снова набросится на меня, я ее так просто не отпущу.

Он отчаянно кивает.

Я проскальзываю мимо него, высоко подняв голову. Как только я поворачиваю за поворот, я ударяюсь о шкафчики и пытаюсь перевести дыхание.

Мне кажется, что я на скользкой дорожке, а подо мной бешеные акулы. Но какой у меня еще выбор? Теперь, когда Датч не добился своего, а Криста подверглась публичному унижению, они оба выйдут на тропу войны. Мне нужно стать кем-то новым, кем-то более сильным, если я хочу выжить в Redwood.

Мои пальцы впиваются в шкафчик.

Я закрываю глаза и считаю в обратном порядке от десяти.

Мое горло сжимается.

Мне больно дышать.

Входит. Выходит. Входит. Выходит.

Когда меня перестает тошнить, я выпрямляюсь и нахожу пустой класс, чтобы спрятаться от полиции. У меня такое чувство, что Миллер не станет тратить время на выполнение своей части сделки.

И когда это произойдет, наступит моя очередь все это замять.

Джинкс: Нет страшнее ярости, чем русалка без ног.

Оказывается, Новенька девочка и вода — не самые лучшие друзья.

Неудивительно, что Новенькая девочка и Помпоны тоже не дружат.

Так почему же наша Золушка сказала копам, что ее поцелуй с водой из бассейна Redwood, пропитанной хлором, был «небольшим недоразумением между друзьями»?

А вы думали, что неожиданный визит рок-легенды Джарода Кросса в Redwood станет событием десятилетия? Оказывается, чтобы сместить самую сильную звезду на небосклоне Redwood, достаточно было немного пошалить с мальчиками в голубом.

К слову о звездах Redwood, наш прекрасный принц еще не сделал ни одного шага, когда его отец и непокорная Золушка оказались в центре внимания. Интересно... почему он медлит? Это настоящая любовь или наш король теряет свое золотое прикосновение?

До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты — еще ближе.

— Джинкс.

2.

ДАТЧ

Я бью медиатором по гитаре, с такой силой ударяя пальцами по струнам, что просто чудо, что они не попадают мне в глаза. Музыка кричит о моем разочаровании в сложных, замысловатых риффах, которые ничего не значат ни для кого, даже для меня.

Каденс — это Рыжая.

Грёбаный ад.

Музыка обрывается, когда мой медиатор ломается пополам. Два края падают на мои ботинки и выглядят потрепанными. Я роюсь в штанах в поисках другого, а когда это ничего не дает, роюсь в бумажнике.

По-прежнему ничего.

— Финн! — Реву я.

Вскинув голову, я устремляюсь к своему тихому брату. Он прислонился к стулу, который стоит прямо у окна.

Финн смотрит на меня, прищурившись. Я не уверен, что это выражение — из-за солнца, бьющего ему в лицо, или из-за того, что он злится.

Честно говоря, мне наплевать в любом случае.

— Дай мне медиатор.

Я требовательно протягиваю руку.

— Тебе не нужен медиатор, Датч. Тебе нужно успокоиться, черт возьми.

— Да пошел ты. Просто скажи, что у тебя его нет.

Я снова беру в руки гитару.

Глаза Финна прожигают две дыры прямо в моем черепе.

— Черт побери.

Мои руки дрожат, когда я перебираю струны пальцами. Теперь все по-другому. У музыки нет прежнего тембра. В ней чего-то не хватает. Не хватает чего-то. Она полая.

Но я все равно играю.

В голове я прослеживаю свои шаги до той ночи в лаунже. В тот вечер я впервые поговорил с Рыжей.

Джинкс сказала нам, что Каденс работает в лаунже, но мы ее не нашли. Вместо этого Рыжая сидела за роялем и выводила мелодии, от которых у меня запылало сердце.

Сразу после этого я погнался за Рыжей и нашел ее в раздевалке.

Она поцеловала меня.

Потом дала мне пощечину.

Через несколько дней она меня отшила.

Все это время я и не подозревал, что был идиотом в хитроумной паутине Каденс.

Я скрежещу зубами, пока мои пальцы поднимаются к высоким нотам.

Каденс, наверное, смеялась над этим, пока я бегал за ней, как влюбленный дурак, с высунутым языком, готовый и желающий сделать все, что захочет рыжая.

Проклятье. Проклятье. Проклятье.

Я сходил с ума по плоду своего воображения, и единственной девушкой, которая бросала вызов этой одержимости, была сама Каденс.

Она была всем, чего я не должен был хотеть, но она глубоко засела в моей душе. Она заставляла все неправильное чувствовать правильным.

Я жаждал ее по-другому. Она была сырой, запретной и чертовски сильнее, чем я ожидал.

Я не мог перестать вжимать ее в стены, ощущая ее мягкие изгибы на себе при каждой возможности.

Я не мог перестать колебаться.

Она заставляла меня сомневаться в себе.

Заставила меня сгибаться.

Агония.

Суматоха.

Она заставила меня пройти через это.

Потому что, когда каждая часть меня хотела Рыжую, была часть меня, которая хотела залезть под короткую юбку Каденс тоже.

Все эти метания туда-сюда... напрасны.

Она сделала меня самым большим дураком, которого когда-либо видел Redwood Prep.

Я собираюсь погубить ее.

Я делаю взмах рукой вниз и натягиваю струну. Когда я опускаю взгляд, то понимаю, что гитара исчезла. Сол стоит слева от меня, сжимая в руках гриф моей электрогитары.

— Что, черт возьми, ты себе позволяешь? — Рычу я.

Сол не дрогнул ни на дюйм. Его карие глаза неотрывно смотрят на меня. Более пристально, чем они имеют право быть. Как будто он видит хаос, разрушение, кипящее на поверхности. Может быть, какая-то его часть осознает это.

Я опускаю взгляд на рукава его пиджака, которые задраны настолько, что видны шрамы на запястьях. Это изуродованные, уродливые струпья, которые только начали заживать. Лезвие вошло глубоко.