Подглядки

Рону кажется, что он что-то упускает.

***

Рон в ужасе смотрит на медальон, а после переводит взгляд на меч в своей руке и глубоко вздыхает. Он чувствует коварную смесь неуверенности и тревоги; они отравляют его и заставляют сомневаться.

— Ты можешь, Рон! — с напором говорит Гарри. — Ты должен!

Его энергия, его непоколебимый тон заставляют Рона собраться.

— Скажи, когда будет пора, — сипло просит он.

Гарри кивает.

— На счёт три.

Рон впивается взглядом в медальон; тот вибрирует, будто его распирает изнутри. Крестраж не хочет быть уничтоженным и явно планирует бороться за своё существование. Но это не останавливает отсчёт:

— Один. Два. Три. Давай!

Последнее слово звучит змеиным шипением, и медальон распахивается. Гарри вцепляется в него обеими руками, и Рон почти было замахивается.

Но мешкает на долю секунды.

Дальше всё спутывается: гулкий голос, образы, крики Гарри, темнота, прорывающаяся прямо к сердцу и сжимающая внутренности. Рон продолжает держать меч, но чувствует, как трясутся руки и уходят силы.

Ярко-красные глаза прямо перед ним гипнотизируют, заставляют бросить всё.

— Бей!

Он заносит меч.

Но именно в этот момент прямо из медальона возникают две полупрозрачные фигуры. Рон пятится, краем глаза замечая, как Гарри, не удержав медальон, падает назад.

— Ты так хотел уйти — и должен был сделать это.

Рон знает этот голос и знает, кому он принадлежит.

Гермиона, грозная и величественная, красивее, чем в реальной жизни, возвышается над ним. Её образ расплывается серебристым свечением, но взгляд кажется пугающе реальным. Рон сглатывает.

— Ты здесь никому не нужен. Ты не приносишь никакой пользы. Ты жалок, отвратителен, ничтожен.

— Ты — ничтожество, Уизли.

Рон узнает вторую фигуру до того, как слышит голос. Малфой стоит рука об руку рядом с Гермионой, его лицо полно презрительности и жестокости. Его кожа блестит и переливается, как змеиная чешуя, а глаза испепеляют Рона, заставляя поёжиться.

— Не слушай их! Бей, Рон, ну же!

Но Рон не может.

Он завороженно смотрит, как фигуры поворачиваются лицом к друг другу, сплетаются в жарких объятиях, целуют друг друга со страстью, с нуждой, с вожделением.

Этот образ вызывает такую тоску, что сердце сжимается. Но даже сквозь мучения на краю сознания возникает еле уловимая мысль. Превозмогая муки, Рон сосредотачивается на ней и понимает: этот поцелуй выглядит…

Неестественно.

Рон чувствует озноб, пробивший тело, и снова заносит меч. Требуется лишь одно усилие — и он совершает его.

Фигуры исчезают мгновенно, не оставив после себя даже дымки, Гарри ахает, а медальон со страшным скрежетом и визгом раскалывается надвое.

Рон уничтожает крестраж.

***

Рон падает на землю, отбрасывая меч.

Ощущение такое, будто он снова может дышать. Он запрокидывает голову. Каждый вдох — это свобода, чистая, ничем не замутненная.

Словно груз сняли с плеч, словно в глазах посветлело, словно спали оковы.

Рон глубоко дышит и думает, вспоминает, осознаёт. Всё произошедшее в последние месяцы проносится перед глазами, и ему одновременно стыдно и радостно, что наконец этот кошмар закончен.

Он фокусирует взгляд на Гарри, который сидит напротив, замерев, будто не знает, что сказать или сделать.

— Мне нужно поговорить с Гермионой.

— Рон, послушай…

Глаза Гарри печальные, полные сожаления, и он хмурится и поднимается с земли, немного покачнувшись.

Рон поднимается следом — легко и энергично. Тело, свободное от уз, поёт.

— Я знаю. Гарри, я… Мне просто надо кое-что ей сказать, ладно?

Гарри открывает рот, и Рон готов поклясться, что может предугадать каждое его слово.

Но Рону всё равно.

Он спешит обратно в палатку.

***

Он видит их, как только оказывается внутри.

Малфой и Гермиона стоят в центре палатки лицом к друг другу — прямо как в его видении. Руками он обхватывает её лицо и путается пальцами в прядях у висков, а она держит его за предплечья и прижимается к нему всем телом.

Рон видит: Драко Малфой целует Гермиону Грейнджер.

Но он неловким покашливанием прерывает этот момент.

Малфой стремительно разворачивается к нему, задвигая Гермиону себе за спину.

Рону все ещё хочется ударить его, и он не думает, что это чувство куда-либо денется, по крайней мере, в ближайшее время.

— Что вы делаете? — вырывается у него.

В тот же мгновение Малфой резко требует:

— Где, чёрт возьми, вас носило?

И Гермиона спрашивает:

— Что случилось?

Рон смотрит на неё. Лицо Гермионы пронизано беспокойством, тревогой, но облегчение смягчает её черты. Она оглядывает Рона, вероятно, в поисках повреждений. И ощутимо расслабляется, заметив, что он не ранен.

— Где Гарри?

— Он в порядке, — хрипло отвечает Рон и повторяет: — Что вы делаете?

Не то чтобы ему нужен ответ, но это единственный осмысленный вопрос, на который он способен.

Однако Малфою это, кажется, не нравится. Он шагает вперёд, сжав кулаки, и Гермиона пробует его остановить, вцепившись в предплечье:

— Драко, не надо.

— Мы целовались.

Рон нелепо кивает: он заметил.

Он вообще много чего заметил за последнее время и хочет поделиться этим с Гермионой.

— Мне нужно поговорить с тобой, — обращается он к ней, но это, видимо, бесит Малфоя ещё сильнее.

Он делает ещё шаг к нему, его глаза сверкают прямо как у туманного образа, порождённого крестражем. Рон морщится.

— А знаешь почему, а, Уизли?

— Мерлин, Малфой! — грубо окликает его Гермиона, но он отмахивается и делает последний шаг.

Миг — и Малфой прямо перед ним. Рон смотрит на него, изучает, пытается понять.

— Потому что меня она любит, а тебя нет.

И у него получается.

Рон кивает и, глянув на Гермиону из-за плеча Малфоя, ободряюще ей улыбается.

— Я… знаю.

Он на самом деле знает. И наконец признаётся в этом самому себе.

***

Позже Рон отведёт её в сторону под подозрительный взгляд Малфоя и объяснит, как уничтожил медальон.

Он был подвластен ему слишком долго, поддавался пагубному влиянию, испытывал отравляющие эмоции, ненавидел. Ненавидел Малфоя и тот факт, что он получал нечто, что, как думал Рон, он хотел для себя.

Гермиона хлопнет его по груди и заявит, что она никакое не «нечто».

Рон улыбнётся.

А после искренне попросит у неё прощения и расскажет про появление туманных образов, про их слова и действия.

Гермиона ахнет, но Рон покачает головой, заявив, что именно в этом крестраж прокололся, ведь не смог убедить его.

Почему? Потому что, каким бы страстным и жадным ни был поцелуй двух призраков, в нём кое-чего не хватало.

В нём не было любви.

Тогда как между настоящими Гермионой и Малфоем она есть.

И Рон, пожалуй, даже не против этого.