Моя идеальная

— Блядь, Север, тебя я ещё вытянуть могу, но против двоих не попру.

Должен отдать ему должное, но Настю он не цепляет и ни одного херового слова в её сторону не отпускает даже на эмоциях.

Расслабленно выдыхаю, когда понимаю, что он её принял. Не то что его мнение может что-то изменить, но оно мне не по херу. Не хотелось бы, чтобы лучший друг и любимая девушка были в контрах.

— Тоха, может, в следующий раз с Заболоцкой к нам приедете? — бросаю вопрос, когда смех стихает и дыхание немного выравнивается.

— А почему ты у него об этом спрашиваешь? Вика вроде как моя подруга. — сразу вскидывается Миронова.

— Ну они же типо встречаются.

— Север!

— Что? В смысле встречаются?

Раздаётся сразу с двух сторон. Сначала смотрю на свою девочку.

— А ты не знала?

— Нет, не знала! Эта засранка ни словом не обмолвилась! — рычит и выскакивает из-за стола.

— Ты куда? — хватаю за запястье.

— Сейчас вернусь.

— Куда ты, Насть?

Блядь, да что за херня со мной творится? Ни на минуту её отпустить не могу. Пора бы уже вырубать режим маньяка и привыкать, что она никуда не уйдёт от меня.

— В туалет, Тём. Можно? А потом позвоню "подруге" и выну из неё душу!

Разжимаю пальцы и слежу за девушкой, пока не слышу, как хлопает дверь туалета.

— Ты, Тёмыч, совсем на ней повернулся.

— Есть такое, сам в ахуе. Только молчи. — поднимаю руку, когда друг открывает рот. — Сам знаю, что как помешанный себя веду. Понимаю, что борщу, но после того, как потерял Настю, не могу отпустить больше. — обрубаю и перевожу взгляд на приятеля.

Он только качает головой и тащит лыбу.

— М-да, Север, кажись ты совсем потерян для мира. — переводит дыхание. — Нахуя ты ей о нас с Заболоцкой сказал? Вика специально молчала, чтобы твоей девушке херовее не сделать, когда она тебя кинула. Сам её логики не понимаю, но, сука, по всем углам прятались, чтобы Миронова не узнала.

— Значит, все твои слова о том, что Насте похую было — пиздёж? — рычу, сжимая кулаки.

— А что бы это изменило? Она свой выбор сделала и менять его не собиралась. Мы с Викой вас почти не обсуждали, но если бы она хоть словом обмолвилась, что Миронова от уёбка этого ушла, то я бы тебе сказал, брат. Видел же, как хуёво тебе было без неё. Уже тогда знал, что простишь её, если сама придёт. И простил ведь.

Игнорирую все его слова, иначе урою на хрен.

Если бы я знал, что моей идеальной девочке тоже плохо было, то взял бы себя в руки и второй раз прыгнул в пропасть, даже если после этого шансов на воскрешение не осталось бы.

— Что ты Насте наговорил в академке? — шиплю, опустив голову вниз, чтобы Арипов не увидел бешенства в моих глазах.

То, как он напрягся, когда она сказала, что помнит его слова... Нездоровая херня какая-то.

— Бля, Север, ну ты вспомнил! Не помню уже. Я на эмоциях был.

— Тоха, бля! Не выводи меня сейчас! Что ты ей наговорил?

— Да как есть сказал, что сердце тебе разъебала! — обивает и отводит взгляд.

Иногда этот говнюк бывает до хера упёртым.

— Уже за это тебя прикончить стоило бы! Что по поводу предательства?

— Да не помню я! Наверное, ляпнул, что предала тебя! Говорю же, контроль слетел.

— Арипов, сука, я видел, как ты напрягся, едва Насте стоило об этом заговорить! — рычу, стискивая зубы. — Или мне у неё об этом спросить?

— А разгребаться потом не заебёшься?! Я дочерта ей наговорил и да, блядь, лишнего!

Срывается со стула и опирается ладонями на стол. Делаю то же самое. Сверлим друг друга глазами.

— Чего? Именно? Лишнего? — рублю каждое слово.

— Он сказал, что я предала тебя так же, как и все остальные. Я ещё тогда не поняла, что это значит.

Миронова опять появляется бесшумно и будто, блядь, из-под земли вырастает. Стоит между нами и сканирует глазами то меня, то Антона. Срываюсь с места и впечатываю кулак в лицо друга. Но он успевает увернуться, поэтому задеваю только по касательной.

"Как и все остальные..."

Сука! Я это дерьмо даже из могилы не вытаскиваю, а он языком чешет кому не надо.

Заношу руку для второго удара.

— Хватит, Артём! Перестань! Успокойся, блядь! — рычит Настя стальным голосом и перехватывает мою руку, когда она уже почти соприкасается с Тохиным носом. — Тормози уже! Не хочешь говорить об этом, не надо! Я не стану лезть! Даже если раньше тебя уже предавала любимая девушка, меня это не касается! А если будешь бить всех, кто хоть словом о твоём прошлом обмолвится, то ничем хорошим это не закончится! Успокойся, Тём, пожалуйста. — добавляет уже мягче.

Несмотря на то, что ситуация сейчас ни хрена не смешная, всё равно тяну лыбу. Эта девушка никогда не перестанет меня удивлять. Любая другая уже наизнанку вывернула, лишь бы в душу влезть, но не моя идеальная девочка. Особенно после того, как я её пытал вопросами и вынуждал рассказывать то, что она не хотела, Настя всё равно не спрашивает.

— Тоха, я тебя потом пришибу! — отрезаю, поворачиваясь к малышке.

Сбрасываю её руку с локтя и обнимаю до боли. Обоим сейчас больно, знаю. Кладу ладони ей на щёки и смотрю в зелёные, сейчас горящие злостью глаза.

— Я никогда никого не любил до тебя, малыш. Только ты. Веришь мне?

— Тогда кто тебя предал, Артём? — шепчет, опуская ресницы.

Сжимаю челюсти до скрежета, и веки сами падают вниз. Дыхалку выровнять даже не пытаюсь.

— Я научу тебя жизни, зазнавшийся ублюдок — холодный, вызывающий озноб голос.

Удар.

Из губы вытекает горячая струйка.

Удар.

Глаза заливает красной пеленой

Удар. Удар.

Хруст костей.

Похуй. Держусь.

Удар. Удар.

Боль.

Справлюсь. Переживу.

Удар.

Ротовая полость заполняется родниковой водой, а потом я харкаюсь собственной кровью из пробитого сломанным ребром лёгкого.

Больно.

Должен пережить.

Очень больно.

Я не сдохну вот так.

Удар.

Заваливаюсь на бок и захлёбываюсь рвотой и кровью.

Удар.

Слишком больно.

Держись, Север. Ты должен справиться.

Удар.

Боль прорезает позвоночник. Тело немеет. Я, наконец, проваливаюсь в спасительную темноту.

Чувствую, как жжёт глаза за закрытыми веками. Даже сейчас ощущаю физическую боль. Силы покидают моё тело, и я повисаю на Насте, опустив голову ей на плечо.

Понимаю, каких усилий ей стоит держать мою обмякшую тушу. Её ладони с такой силой сжимают рёбра, что кажется, они снова хрустнут и пробьют лёгкие. Вот рту появляется металлический привкус крови.

— Артём, что случилось? Тём, ответь! Артём, пожалуйста, не пугай меня! Тёма! — врывается в затуманенную голову перепуганный голос моей девочки.

Тоха хватает меня сзади и куда-то тащит. Беру себя в руки. Засовываю это дерьмо туда, откуда оно вылезло. Не расклеюсь. Не сломаюсь. Тогда не сломался, а значит и сейчас справлюсь.

— Всё нормально, Тох.

Сбрасываю его руки, когда понимаю, что крепко стою на своих двоих. Подхожу к бледной, как смерть Насте. Её губы дрожат, а в глазах стоят слёзы.

Я должен быть для неё стеной и опорой. У неё никого, кроме меня нет. Я должен защищать свою малышку, а не тащить вместе с собой на дно. Однажды я с него уже поднялся и больше не упаду.

Опять хватаю за лицо и быстро целую. Прижимаю к себе.

— Всё хорошо, Насть. Всё в порядке. Не бойся, малыш. Ну всё, переставай трястись. — шепчу ей в шею, ласково пощипывая губами. — Посмотри на меня, девочка моя. Всё в норме. Я люблю тебя.

— Что это было, Артём? Что случилось?

— Просто не лезь в это, маленькая. Не надо воскрешать призраков. Не ныряй в эту выгребную яму под названием "прошлое Артёма Северова". Прошу, родная, не надо.

— Не буду. — качает головой и опускает ресницы. А когда открывает глаза, то меня на кровавые ошмётки рвёт. Такой страх и боль в её зрачках, что выть охота. — Точно, всё хорошо, Артём? Может, надо в больницу или...